Андрей Мартьянов - Без иллюзий

Похоже, у немцев произошло что-то очень серьезное.

— Серьезнее некуда, — проворчал Шмулевич, получив от связистов радиограмму. — У нас за такую потерю командование ВВС под трибунал бы пошло. С вытекающими.

На месте катастрофы трудились не покладая рук полтора часа: как и приказал комиссар, не должно было пропасть ни единой бумажки! Обыскали трупы, документы складывали в мешки. Двоих тяжелораненых — гражданского с разбитой головой и генерал-майора на волокушах переправили в «госпитальный» блиндаж с указанием доктору Раппопорту и его помощницам сделать все возможное: ценность этих пленных сложно преувеличить.

Шмулевич составил шифровку для Минского подпольного обкома и первого секретаря ЦК КП(б)Б Пономаренко: захвачены важнейшие документы противника, любой ценой требуется переправить их на Большую землю. Как — вам решать. Обстоятельства «захвата» комиссар не уточнил — все потом.

Ответ пришел вскоре — принято, поддерживайте связь. О решении будет незамедлительно сообщено.

Одна беда: принять самолет с Большой земли в районе Свенцян невозможно, мешки с неслыханными трофеями придется переправлять в отряд «Большевик», базирующийся сотней километров восточнее, под Лепелем.

Далековато, но не беда — походы за Березину не были для подчиненных товарища Заславского чем-то из ряда вон выходящим. Бутаев со своими ходил летом четыре раза — и ничего, вернулся жив-здоров.

— …Совсем плох, — объяснил комиссару доктор, указав на пожилого мужчину, первым доставленного в лазарет. — Теменная и лобные кости раздроблены, правый зрачок увеличен, поднимается температура.

— И что? — наклонил голову Шмулевич.

— Кровоизлияние в мозг, Семен Эфраимович. Симптомы как в учебнике, последствия летальной травмы. Он не выживет. Даже будь у меня возможность сделать трепанацию в таких… гм… антисанитарных условиях, это не помогло бы.

— Разрешите взглянуть?

— Конечно.

Этому человеку было лет за пятьдесят. Коротко постриженные темные волосы с густой проседью, кровь отмыли небрежно, что искажало черты лица. Одет в черные брюки и бежево-коричневый френч с четырьмя пуговицами и накладными карманами. На правом нагрудном кармане единственный Железный крест, дата — 1914 год. Значит, воевал еще в Империалистическую. Выше — круглый золотистый значок со свастикой. Черный знак за ранение.

— Обыскали? — повернулся комиссар к доктору.

— Оружия и документов нет. Только письмо на немецком языке, написано от руки. Несколько безделушек, ручка с золотым пером — сломалась напополам, — и две пастилки в фольге. По-моему, лекарство. Посмотрите на столе… Кстати, обратите внимание, усы у него как у Гитлера.

— У меня такие же, — криво усмехнулся Шмулевич. — Не сомневаюсь, какой-то гражданский чиновник из Пруссии, не из крупных. В лучшем случае снабженец, интендант; знаки различия отсутствуют, одет — скромнее не придумаешь. Меня больше интересует генерал-летчик.

— Тяжелое сотрясение мозга и пять ребер справа, — уверенно сказал доктор. — Придет в себя.

— Присматривайте в оба глаза. Я пришлю двоих бойцов Бутаева.

Комиссар подошел к столу, застеленному сероватым льном, перебрал пальцами найденные у пожилого вещицы и забрал только письмо: иногда личные послания куда интереснее для разведки, чем штабные документы.

Мельком глянул на подпись:

«…Ihre Eve. Berghof, Obersalzberg. 27. Oktober 1942».

Выходит, отправлено неделю назад. Кто она, эта Ева?.. Впрочем, сейчас это совершенно неважно.

«Точка два» была одной из запасных баз отряда — в сорока километрах на северо-восток, в лесах за речкой Дисна. Такая глухомань, что Свенцяны покажутся едва ли не центром мирозданья. Погода к вечеру начала портиться, закапал холодный дождь — это хорошо, немцам будет труднее напасть на след.

Отряд пойдет пятью группами по разным тропам, такие предосторожности обязательны: не повезет одним, выберутся другие. Через два дня все должны собраться в новом лагере.

— Может, зря мы?.. — неуверенно сказал Заславский комиссару. — А если самолет не найдут?

— Этот — точно найдут, — отрубил Шмулевич. — Поверьте, чувство опасности меня пока не подводило, а сейчас в груди щемит очень уж нехорошо. Мы не просто отступать должны, а ноги уносить. Так, чтобы пятки сверкали. Кому будут нужны наши трофеи, если завтра немцы обложат Свенцяны со всех сторон и начнут выкуривать нас артиллерией? Штурмовики с воздуха? Предпочитаю рассчитывать на худшее.

— Так я разве спорю, Семен Эфраимович? Глядишь, ночью и проскользнем.

— Пленного генерал-майора беречь как зеницу ока, себе в хлебе отказывать, а его кормить. Не представляю, как мы его доставим в расположение «Большевика» в Лепель, однако что-нибудь придумаем…

— А второй?

— Умер час назад. В сознание не приходил.

— Бросим здесь?

— Зачем оставлять лишние следы? Приказал Степке и его вестовым забрать труп из лазарета и оттащить к Свидельской топи. Набили карманы камнями — и в омут, никто не найдет. Степка крест с френча открутил, паршивец — трофей захотел.

— Да пропади он пропадом, этот немец, не бог весть какая фигура… Я выступаю с первой группой, вы с третьей, Бутаев с пятой. Направление на Подсвилье, и поосторожнее, когда станете пересекать виленское шоссе — раз объявлена тревога, движение будет и ночью.

— Вы будете учить меня осторожности, товарищ Заславский? — комиссар Шмулевич снял очки и недоуменно посмотрел на командира. — Смею вас уверить, это лишнее.

Хлопья мокрого, мгновенно тающего снега продолжали сыпаться с темного неба на жухлую траву.

Заканчивался третий день ноября 1942 года.

Санкт-Петербург — Самара — Буэнос-Айрес

2012–2013

Биографический справочник

Бакке, Герберт (1896–1947) — с мая 1942 года рейхсминистр продовольствия и сельского хозяйства, обергруппенфюрер СС. Образование высшее, агроном.

В условиях острейшего дефицита продовольствия в Германии сделал ставку не на развитие собственного сельского хозяйства, а на вывоз продовольствия с оккупированных территорий. «План Бакке» предусматривал «конфискацию излишков сельскохозяйственной продукции из Украины с целью обеспечения Рейха» и одновременно физическое уничтожение «лишнего населения» в СССР, экстремальное сокращение пайков для гражданских лиц в Украине и Белоруссии, а также максимальное сокращение довольствия сельского населения. В результате выполнения «Плана Бакке» от голода умерли от полутора до двух миллионов советских военнопленных, точные цифры неизвестны до сих пор.

Герберт Бакке повесился в камере нюрнбергской тюрьмы 6 апреля 1947 года из опасения быть выданным американцами Советскому Союзу.

Борман, Мартин (1900–1945) — рейхсляйтер, рейхсминистр без портфеля, обергруппенфюрер СА, почётный обергруппенфюрер СС, личный секретарь А. Гитлера. Образование среднее специальное (сельское хозяйство).

По сложившейся традиции Бормана считают «серым кардиналом» за спиной Гитлера, едва ли не полностью определявшим политику Германии. Он в действительности имел большое влияние по линии НСДАП как фактический руководитель партийной организации, что переросло в прямое противостояние с Альбертом Шпеером, пытавшимся усилить роль кабинета министров в принятии экономических решений. В основном благодаря Борману и его непродуманной политике «партмещане» (по выражению Геринга) приобрели огромное влияние, обусловившее неслыханную коррупцию, по сравнению с которой положение в России XXI века можно считать едва ли не идеальным.

В 1998 году генетическая экспертиза останков, найденных при строительстве дороги в Берлине, подтвердила, что скелет принадлежит именно Мартину Борману. Домыслы о его «эмиграции в Южную Америку» были окончательно развеяны.

Брандт, Карл (1904–1948) — рейхскомиссар здравоохранения, группенфюрер СС, генерал медицинской службы, личный врач Адольфа Гитлера. Образование высшее (врач).

Инициатор «Акции Тиргартенштрассе, 4» — евгенической программы по стерилизации, а затем и физическому уничтожению людей с психическими расстройствами, умственно отсталых и наследственно отягощённых больных, а также обычных пациентов, находящихся на лечении больше 5 лет. В Германии жертвами программы эвтаназии стали 70 тысяч подданных Рейха, впоследствии эта политика продолжалась и на оккупированных территориях — к концу войны около 275 тысяч человек по данным Нюрнбергского процесса.

Повешен после «Процесса врачей» в тюрьме Ландсберг.

Браун, Ева (1912–1945) — один день 30 апреля 1945 официально носила имя Ева Гитлер. Подруга А. Гитлера с 1929 года. Образование среднее.

Практически все мемуары характеризуют Еву Браун как тихую, «домашнюю» девушку, не принимавшую участия в политической жизни Германии. Слово Альберту Шпееру: «…Ева Браун была вне политики и едва ли когда-нибудь пыталась влиять на Гитлера. Но со своим острым взглядом на реальности повседневного быта она иногда критически высказывалась по поводу разного рода неполадок мюнхенской жизни. Борману это было не по душе, потому что после каждого такого случая его тут же вызывали на ковер. Она была спортивна, хорошая неутомимая лыжница, с которой мы вместе устраивали прогулки и за пределами огороженной зоны. <…> Для историка Ева Браун может представлять интерес только как фон, на котором раскрывались характерологические особенности Гитлера».