Вариант «Бис»: Дебют. Миттельшпиль. Эндшпиль - Сергей Владимирович Анисимов
Самое интересное, что они успели. Сто двадцать морских миль корабли эскадры покрыли за пять часов, добравшись до усеянного плавающими обломками и покрытого еще горящими нефтяными пятнами куска океана. В той точке, где транспорты находились во время атаки и откуда они послали радиограммы о случившемся, стремясь, видимо, остановить свое внезапно сошедшее с ума командование, радиолокаторы советских кораблей ничего пока не видели – значит, транспорты ушли отсюда по крайней мере два часа назад. Вопрос – куда?
Стремясь быстрее пообщаться с новыми знакомыми, Левченко построил эскадру фронтом, увеличив интервалы, и развернул ее к юго-юго-западу. Можно было предположить, что прямо на запад морячки-торгаши двинуться не рискнут, а с севера они пришли сами. Оставались южные и восточные румбы, но, с точки зрения здравого смысла, делать там беззащитным и тихоходным кораблям было совершенно нечего. Наоборот, если в канадских, английских и американских штабах разобрались, что это были не «доунтлессы» и не «барракуды», а кто-то другой, то всем судам надо было спешно стягиваться в направлении родных берегов, пока «большие хорошие парни» не выяснят точно, что же это все-таки было.
Расчет оказался верным, и через сорок минут такого же хода на радаре «Советского Союза» показался первый «блип» от чего-то надводного, а за ним и второй. Супостаты, процесс троганья которых за вымя приближался с каждой минутой, решили разделиться, но шли более или менее одинаковым курсом и только облегчали задачу.
Еще не было двадцати трех часов, когда линкор уперся светом прожекторов в надстройки первого из транспортов. Тот в ответ зажег свой навигационный прожектор, но с девяностосантиметровыми боевыми прожекторами, почти в полмиллиарда свечей каждый, лучи которых свели в один сияющий, лежащий горизонтально над водой световой столб, он соревноваться не мог.
Внимательно разглядев «либерти» и убедившись, что никаких сюрпризов не имеется, линкор погасил прожектора и начал сигналить. Транспорт тоже активно заработал фонарем, мигая частыми прерывистыми вспышками.
– Что говорит?
Знавший английский офицер, читающий передачу, громко засмеялся.
– Говорит «назовите себя».
Левченко тоже засмеялся.
– Шустрый какой… Передайте ему: «Линейный корабль Японского императорского флота… „Йоса“[127]. Застопорить машины, не пользоваться судовой радиостанцией, спустить шлюпку с капитаном и судовыми документами. Команде разрешается покинуть судно в течение пяти минут».
– Здорово!
– А что это за «Йоса», разве есть такой?
– Уж и похулиганить не даете… Мне интересно, что Иван Степанович придумает?
– Назовется французом-вишистом. Или аргентинцем. С него станется.
– Здесь знает кто-нибудь японский?
– Э-э-э… В кормовой башне, кажется, якут есть…
– Да?
– Можно его спросить. И даже если не знает, показать его с трапа, пусть по-якутски им что-нибудь скажет.
– Да ладно, все это ерунда… Пять минут прошло уже?
– Нет еще.
– И шлюпок не видно. Противоминной артиллерии правого борта – приготовиться открыть огонь. Стрелять по ватерлинии. Заряд пониженно-боевой пойдет?
– Согласен.
Старший артиллерист бросил несколько фраз в трубку телефона и снова повернулся в ожидании.
– По три снаряда на ствол вам хватит, Егор Алексеевич?
– Хватит. Но лучше бы они сами топились. Согревательный заряд, три выстрела на орудие, потом стволы чистить. И шуму на пол-Атлантики.
– Боитесь селедку распугать?
– Селедку не селедку, а два еще не нашли, между прочим. Звук над морем далеко разносится…
– Гм. В принципе, тоже верно. Вот ведь жизнь повернула, ни у кого из нас нет опыта транспорты топить… Хорошо, передайте: «Приказываем затопить судно немедленно. В случае неподчинения открываем огонь». Передавайте.
Через полминуты мичман-сигнальщик сообщил, что квитанция получена. Тоже недодумали – строчащий фонарем, как из пулемета, мичман был в английском не слишком быстр, хотя поплавал по Европе. А приданный переводчик, хоть и говорил на нем как на родном, шарахался от тумбы сигнального прожектора как черт от ладана.
Вражина подчинился, шлюпку с капитаном спустили на талях с видимого борта, остальная команда, скорее всего, сейчас отгребала от противоположного. Радио пароход не тронул: молодцы, жить хотят. И утопили свой «либерти» как миленькие – с крыла мостика линкора это засняли кинокамерой до самой последней секунды, вплоть до момента, когда под воду ушли огромные грузовые стрелы транспорта.
«Кронштадт» до такого, видимо, не додумался, потому что из темноты несколько раз глухо ударило, двигая в воздухе висящую невесомо сырость.
В течение двух часов нашли и остановили два остальных парохода, наводясь в непроницаемой северной темноте по радиолокатору, как летучая мышь в пещере. Очень спокойно и деловито, без излишнего возбуждения прикончив канадцев, как правильно определил очкарик-переводчик, Левченко собрал свои раскиданные на тридцати милях корабли. Затем, снова сбросив ход до экономического, он увел эскадру на восток – подальше от места, где они поохотились.
Капитаны потопленных судов стали единственными пленными: двое достались Иванову, двое – Москаленко. Высаживать их на шлюпку после допроса не стоило, поскольку уже на борту советских кораблей им представились по всей форме.
В принципе, задачей эскадры было не утопить, шуруя на коммуникациях, какой-то огромный объем тоннажа, а именно создать панику, пресечь или сократить до минимума сообщение между континентами. А для внушения растерянности и паники не было ничего лучше, как создать впечатление непонятной опасности. Больше тумана, больше странного, ненормального – и эффект окажется более сильным, чем если бы эскадра просто подошла к берегам Северной Америки и демонстративно рядом с ними кого-нибудь потопила.
Опять же, когда владивостокские крейсера ходили вокруг Японии, самым важным их достижением был не потопленный тоннаж, не редкие удачные перехваты с последующим отрывом от противника, а именно создание ореола потусторонности, не пересекающегося с нормальными цифрами скоростей и курсов крейсеров Камимуры.
Водоизмещение транспорта типа «Либерти» в варианте сухогруза было вполне умеренным, четырнадцать тысяч сто – четырнадцать тысяч четыреста тонн. Четыре раза по столько – и цифра уже становится достаточно значительной, чтобы окупить потраченное топливо, время и принесенный в жертву риск. На «Чапаев» записали два британских эсминца, приписанных к Королевскому канадскому флоту, – «Квапелл» и «Сен-Лоран», старые корабли ранних межвоенных классов, составляющие 11-ю эскортную группу. Пока переводчик не поправил произношение, моряки называли их «Ку’Апелл» и «Сент-Лаурент» соответственно.
Интересной новостью было то, что третий эсминец группы, способный значительно усложнить так благополучно разрешившуюся ситуацию, тоже канадский «Скина», разбился буквально три недели назад на камнях исландского побережья. Похоже, начиналась полоса везения – суеверие, как жизненный факт воспринимаемое почти всеми воевавшими.
Неизвестно, сколько времени полутора сотням моряков с потопленных судов придется провести в шлюпках в сотнях миль от
