Американец. Капитаны судьбы - Игорь Леонидович Гринчевский
Ну и в-третьих, мы решили завести агента на японских верфях, чтобы иметь максимально точную информацию о реальном состоянии Флота противника. Мои структуры промышленного шпионажа в Британии и САСШ ещё в 1903 году получили задание искать кандидатов на вербовку среди японцев, стажирующихся на тамошних верфях и судоремонтных предприятиях. Искали по всем направлениям — слабость к выпивке, женскому полу, деньгам, нетрадиционные сексуальные устремления, приверженность к наркотикам или азартным играм. Кстати, к моему удивлению, но на почве сексуальных извращений, как выяснилось, никого завербовать не удалось бы. В этом времени японское общество, в отличие от европейского, относилось к этому явлению вполне лояльно, примерно, как в Европе оставленного мною будущего. Не все одобряли, но никто не преследовал.
Однако одного перспективного кадра выявили. Эксперт по сварке. Наполовину айн. Такие могли иметь проблемы на национальной почве. Для проверки нашли лояльного айна в России и свели его с кандидатом в одном из английских пабов, но вышел облом. Тот на контакт пошёл, но заявил, что он не айн, а нивх. Просто мать его жила до замужества в селении айнов на Сахалине, и даже назвал в каком именно. Зато наш айн обратил внимание, что на своего отца-японца фигурант обижен, а свою недавно помершую мать-нивху просто обожает.
Тут я приказал составить для меня справку по всем этим айнам и нивхам. Оказалось, что север острова Сахалин уже множество веков заселён племенами нивхов, а на юге жили племена айнов. Основным занятием и тех, и других была рыбная ловля, охота на морского зверя и собирательство. Жили они обычно отдельными поселениями, но и совместное проживание не было такой уж редкостью.
Вот чего я раньше не знал, так это, что по Симодскому трактату 1855 года Сахалин был признан совместным нераздельным владением Российской Империи и Японии. Санкт-Петербургским Договором 1875 года Россия получила в собственность остров Сахалин, взамен передавая Японии все северные Курильские острова. Как раз незадолго до рождения нашего нивха. Похоже, его мать и правда была с Сахалина и покинула остров с чиновником японской администрации.
Я запросил подробностей. И вскоре в указанную деревушку айнов прибыли люди, чтобы собрать дополнительные сведения. Уж не знаю, как они там действовали — лестью, подарками, посулами или угрозами, денег я выделил немало, так что могли и всю эту деревню скупить! Но им поначалу изложили легенду о том, что японцы-де, по беспределу дань с деревни требовали, убили несколько человек, а указанную девушку увели с собой. Но потом удалось несколько человек подпоить, и выяснилось, что девушкой сама деревня от японцев и откупилась. А погибший был всего один, нивх, жених этой девушки.
Тут мы и решили, что «с этим можно работать». Выделили ещё денег, специалистов, чтобы поднатаскали, и… через некоторое время, уже в Японии, нашего фигуранта нашел дядя. Да, его настоящий дядя-нивх, с Сахалина. Крепкий ещё мужичок лет сорока с небольшим. Рассказал, что де, выполняет наказ своей недавно умершей матери, то есть бабушки фигуранта, разыскать дочку-кровиночку и детей её, узнать, каково им там, на чужбине. А потом «загрузил» легенду про сожжённую деревню и похищение его родной старшей сестрёнки японцами. Дескать, сам всё видел, даже ранен был. И шрам показал.
А наш кандидат на вербовку вдруг «поплыл» и расчувствовался. Выпили они тогда с дядей крепко, вот он и разговорился. Оказывается, мама ему призналась, что японец ему не родной отец… И про убийство жениха — настоящего отца её ребёнка, и про нападение на деревню, и про похищение… В общем, его сторона истории не противоречила легенде, изложенной дядей, а потому вызывала доверие.
Отчима своего, считавшегося по документам отцом, он ещё с детства не любил. А тут и вовсе возненавидел. А его дядя, по подсказкам опытных кураторов, сумел эту ненависть своими рассказами развернуть. И теперь наш агент ненавидел уже саму имперскую суть Японии. И мечтал о её разрушении. Не Японии, но Империи. Её милитаризма и колониализма. И готов был на это жизнь положить! Даже предложил своему куратору взорвать какой-нибудь броненосец. Отговорить его удалось с огромным трудом, он то и дело возвращался к этой идее.
Вот так у нас и появился свой человек на верфях Сасебо. И не кто-нибудь, а один из руководителей сварных работ. Так что у нас имелась весьма точная информация о состоянии дел и с повреждениями японских кораблей, и с их ремонтом. И даже рисунки, весьма похожие по своей точности и подробности на фотографии.
Поэтому о предстоящем выходе эскадры Того в море мы знали ещё за неделю до того, как он случился. Вот только противодействовать ему было нечем, наши корабли ещё ремонтировались.
Приказ Макарова был выполнен, в сражении на Циньчжоусских позициях с нашей стороны участвовали все наличные войска, то есть восемнадцать тысяч человек, а не три с половиной тысячи, как это предполагалось ранее. Мне кажется, что в прошлой истории так и случилось, вот нашим и пришлось отступить к Порт-Артуру, отдав эти «квантунские Фермопилы» противнику.
Массированное и неожиданное применение миномётов, гранатомётов и ручных гранат в тесных условиях городского боя привело к тяжёлым потерям японцев. В результате в первом сражении японцы потеряли полторы тысячи человек только убитыми. И около пяти тысяч — ранеными и пленными.
Ровно неделю спустя, 6 июня, Оку сделал вторую попытку — пытался подавить миномёты артиллерийским огнём, однако тактика применения миномётов и выбор огневых позиций сделали это решение не особенно эффективным. Итог — около трёх тысяч убитыми с японской стороны.
Ногу оттянулся от Циньчжоусских позиций на несколько вёрст и подождал, пока ему пришлют подкрепления.
Макаров в свою очередь вызвал к себе Стесселя, Белого и фон Фока, и задал вопрос: «Реально ли удержать позиции?»
Стессель и Фок категорически отрицали такую возможность, а Белый заявил: «Удержим с Божьей помощью!»
Итогом стало отстранение Стесселя и фон Фока. Лично я считал это удачей. Судьбы фон Фока в нашей истории я не ведал, а вот то, что
