Атомный пирог - Марципана Конфитюр
А может, рвануть к нему всё-таки прямо сейчас? Вдруг успею? Брошусь на дорогу перед машиной, на которой он поедет на космодром. Он, конечно, сжалится, возьмёт меня с собой…
Нет, ерунда! Лучше попытаться подкараулить его уже на космодроме! Только как узнать, откуда-то полетит-то: из Техаса или Флориды…
Ладно, хватит чушь выдумывать. Единственное рациональное решение, это продлить проживание в гостинице и дождаться его в Мемфисе.
Знать бы только, когда он вернётся… А вдруг он надолго…
Мои бесплодные размышления прервал звонок тайной коробочки. На экране её был товарищ Сталин — живой и такой же на вид, как и прежде.
— Ава Симмонс! Привет! Ты зачем среди ночи звонила?
— Извините… Я звонила, потому что у нас говорят, что вы умерли.
Сталин хмыкнул:
— Видишь теперь, что такое ваша буржуазная пропаганда?
— Угу…
— Живой я, поняла? А радио у вас там врёт как дышит.
— Да… Пожалуй…
— Ты доставила посылку?
— Ещё нет. Товарищ Сталин, мне тут только что сообщили ещё одну странную новость. Говорят, что Элвис улетает выступить в лунные штаты. Скорее всего, он уже улетел. Или где-то в пути. Я боюсь, что…
— Поезжай к нему немедленно! — отрезал «вождь народов». — Я всё понял! Эти черти про нас слухи распускают! Хотят, чтобы Элвис поверил, будто я мёртв, и чтобы ему было неудобно отказаться от гастролей, о которых уже всюду раструбили! Вся эта дезинформация только для одного — чтоб заставить его улететь!
— Кого… заставить?..
— Элвиса, конечно! Увезти его!
— Но куда, товарищ Сталин!.. Что за черти?.. Как-то я всё меньше понимаю…
— Тебе и не надо, — ответил диктатор, слегла успокоившись. — Просто не тяни больше резину. Поезжай к нему сейчас же! Поняла?
— Поняла… Что, иначе его увезут?
— Да. Ну всё, одевайся, машину зови и вперёд!
Я нажала «сброс». Надела новое платье, наскоро расчесалась и заплела две косички — делать настоящую причёску было некогда.
Потом снова вызвала такси и назвала адрес:
— Бульвар Элвиса Пресли, 3717.
Водитель посмотрел на меня как на чокнутую фанатку, но промолчал. И прекрасно: слушать о том, что при каждом втором вызове девушки называют ему именно этот адрес, мне было совершенно ни к чему.
Сев в машину, я задумалась о том, что на земле, кажется, есть всего два человека, чьими именами называют улицы при жизни. В голове неожиданно всплыли слова, услышанные мною больше месяца назад через окно одного номера гостиницы: «Не хочу туда ехать! Не хочу и всё!».
Меня везли туда, где я мечтала побывать всю свою жизнь.
Но теперь мне было так страшно, что больше всего хотелось попросить таксиста повернуть обратно.
72. Я у ворот
Возле кованых ворот, изображающих нотный стан и первые звуки «Люби меня нежно», толпилось не менее сотни девчонок и с ними ещё несколько парней. К воротам было просто не пройти. Время от времени кто-нибудь из самых беспокойных принимался штурмовать их, но всякий раз был останавливаем охраной, находившейся с той стороны. Те, кто не уместились возле ворот, ошивались вдоль забора, полностью исписанного признаниями в любви. Временами толпа принималась скандировать: «МЫ ХОТИМ ЭЛВИСА», «НЕ УЕЗЖАЙ» или «ЭЛВИС, ВЫХОДИ».
Выходить, похоже, к ним никто не думал — если вообще дома был. Тем не менее, толпа не редела. Если кто-то уходил домой, то его место занимали тут же новые поклонники. Поодаль была целая стоянка их машин. А напротив ворот размещался палаточный городок из пяти палаток. Я слышала о том, что есть фанаты, которые живут под дверью Элвиса, но как-то не думала о том, что воочию их увижу.
Вообще, припереться к дому самого известного артиста на земле и ждать, что он откроет… что он тебя в толпе вообще заметит… да нет, что ты просто к воротам сумеешь приблизиться… в общем, это было глупой мыслью. Впрочем, других мыслей у меня всё равно не было, Сталин велел ехать к Величайшему сегодня же, а я слыхала где-то, что порой ворота всё же открываются, и самые верные получают автографы, рукопожатия, поцелуи, а порой и приглашения зайти внутрь…
В общем, я решила ждать.
Потолклась к ворот час, другой. Украсила забор своим признанием из помады. Попыталась завести разговор с кем-нибудь единомышленниц. Беседа вышла так себе, не очень: на столь близком расстоянии от кумира единомышленницы превращались в конкуренток и либо пытались уверить, что Элвис не дома (зачем же вы сами стоите?), либо на такую деваху, как я (не брюнетка, не миниатюрная, не с конкурса красоты) он внимания всё равно не обратит, либо просто слали к чёрту, говоря, что они тут дежурят неделями, так что и прав у них больше.
Пару месяцев назад я, вероятно, была бы счастлива уже от самой возможности ошиваться возле Тех Самых ворот, краем глаза увидеть Тот Самый дом, находившийся в глубине обширного участка, и надеяться однажды зацепить взглядом выезжающий из-за забора один из Тех Самых атомобилей… Впрочем, как пишут в газетах, последнее время Элвис предпочитает уже возле дома переводить розовый кадиллак в режим самолёта и пересекать свои ворота по воздуху — чтобы с сумасшедшими поклонницами видеться пореже…
И всё же, я думаю, раз они все тут стоят, то надежда имеется.
Я ещё раз прошлась туда-сюда, подумала о том, что зря купила туфли на каблуках, да к тому же нацепила их неношеными. Стала смотреть, где почище трава, чтоб присесть, и внезапно услышала:
— Ава! Привет!
Обернувшись, я узнала Фанни. На этот раз на ней не было ни вечернего синего платья, ни жемчужных бус, ни белых перчаток — лишь клетчатая рубаха и короткие брючки в обтяжку. Но безумный, лихорадочных блеск глаз оставался по-прежнему при ней. По нему я её сразу и узнала.
— Фанни, ты, что ль? Привет!
— Я! Что, помнишь меня?
— Да такую, как ты, не забыть!
— И как ты такую тоже не забудешь, — наградила она меня ответным сомнительным комплиментом. — Ты давно тут?
— Часа два. А ты?
— Второй месяц.
— Ого! Второй месяц?!
— Ну да. Вскоре после того концерта, где мы с тобой познакомились, и приехала. А что? Лето, погода хорошая. С подружками поставили палатку и живём. Нам много ли надо? На концерты выезжали пару раз, а так мы здесь.
— Это ж… Как вы тут живёте?
— Да отлично! Веселимся что есть мочи. Кэт взяла два автографа и прокатилась на мотоцикле. Энн взяла три и платок получила
