Мне бы в небо - Даниил Митрофанов
В свою очередь, я могу гарантировать, что больше не будет никаких стрессовых проверок в экстремальных условиях. Все вы уже доказали свою пригодность и умение здраво мыслить даже в критических ситуациях. Дальнейшие тесты будут касаться исключительно ваших физических возможностей.
— А как же особые тесты, которые уже прошли некоторые кандидаты? — спросил я и увидел улыбку на лице Мохова.
Глава 28
— Как вы думаете, что представляют собой особые тесты? — вопросом на вопрос ответил, продолжающий улыбаться Влалимир Алексеевич.
Смотрел он исключительно на меня. Да и Дима с Валерой ничего не знали об этих тестах. Я никому не рассказывал о разговоре с Андреем. А сами они с ним практически не общались. Максимум здоровались. Похоже, что подполковник это прекрасно знал и именно поэтому вопрос предназначался исключительно мне.
— Понятия не имею, но состояние, в котором пребывали ребята, после их прохождения мне очень не понравилось.
Услышав это, Мохов и вовсе рассмеялся, отчего Валера дёрнулся и едва не вскочил с места. Но его удержал Рябов, положив руку на плечо.
— Прошу прощения. Репин не стоит так пугаться. Просто слова твоего товарища рассмешили старика. А ты даже не представляешь, как в последнее время мне редко выдаётся посмеяться. А как известно — смех продлевает жизнь. А на твой вопрос Сергей я сейчас не могу ответить. Подожди, не перебивай меня, выслушай до конца, — увидев, что я собираюсь что-то сказать, остановил меня подполковник. — Во-первых, вы ещё сами ничего не ответили на моё предложение. А во-вторых, многое будет зависеть от того, решитесь вы сейчас вписать свои имена в эти документы или нет. Учтите, что это решение каждый из вас должен принять самостоятельно, не советуясь с кем-либо. Можете считать, что это ещё один, совсем крохотный тест. Думаю, что пары минут на размышления вам вполне хватит, а я за это время успею просмотреть ещё несколько рапортов. Работы навалилось столько, хоть целыми сутками сиди в кабинете.
Сказав это, Владимир Алексеевич взял очередную папку и раскрыв её, принялся читать.
И это он называет совсем крохотным тестом? По мне, так принятие подобного решения было гораздо труднее всего, с чем нам приходилось сталкиваться до этого. Ведь, по сути, нас сейчас самым натуральным образом вербуют. Покупают нас. Взамен на возможность вписать своё имя в документ о зачислении в академию, мы должны убедить, доверившихся нам парней, в том, что нет ничего страшного в наших испытаниях. В том, что нам не стоит заниматься ерундой и идти жаловаться в милицию, КГБ и другие органы, способные разобраться в этой проблеме.
По сути, нам сейчас предлагалось просто предать людей, с которыми нам предстоит учиться. А я начинать своё обучение с подобного поступка точно не хотел. К тому же раз мы согласились один раз, то обязательно согласимся и второй, и третий и так далее. В будущем нас наверняка будут пытаться использовать в подобном ключе снова и снова.
Пока я размышлял, Рябов уже начал говорить. Он единственный из нас служил в армии, провёл это время в коллективе подобному нашему и прекрасно понимал, что ему предлагает Мохов.
— Я отказываюсь от вашего предложения.
— Принято, — сказал Владимир Алексеевич, даже не подняв взгляда на Диму и не потребовав от него объяснений. Продолжая читать очередной рапорт, он вытащил один из листов, предназначавшихся нам, и убрал его обратно в папку.
Я также не видел, над чем можно ещё думать и тоже отказался. На этот раз Мохов оторвался от документов, и убрав папку с рапортами в сторону, с интересом уставился на меня.
— Ты уверен? Это отличная возможность. Вполне возможно, что подобного предложения с моей стороны больше никогда не последует.
— Я абсолютно уверен в своём решении. Оно взвешенное и обдуманное. Ребята доверились мне, и я просто не имею права, поступать подобным образом. А на ваш курс я буду отбираться на общих основаниях. У всех нас должны быть равные условия.
К тому же мне уже неоднократно говорили, что положительное решение по моей кандидатуре уже принято. Но говорить этого сейчас я не стал.
— Ну, что же молодец. Твоё решение мне понятно. На общих основаниях, так на общих основаниях.
Второй лист отправился в папку и теперь перед Владимиром Алексеевичем остался последний. Валера сидел и не отрываясь смотрел в одну точку, где-то над головой подполковника. Даже не знаю, слышал ли он нас вообще, но просидел так он ещё минут пять. Хотя две минуты отведённые нам на раздумья уже давно вышли, никто не торопил его.
— Я хочу вписать своё имя в этот документ. Но у меня имеется несколько дополнительных условий. — наконец, произнёс Валера и его слова очень удивили нас всех.
— Ну, что же в таком случае Репин остаётся в кабинете, а вы отправляетесь на завтрак. Вполне должны успеть. Надеюсь, вы понимаете, что об этом разговоре и тем более о моём предложении должны знать только люди, находящиеся сейчас в этом кабинете? — спросил Владимир Алексеевич и мы все утвердительно кивнули. — В таком случае поспешите. Сразу после завтрака у вас укладка парашюта, а затем прыжок. На этот раз прыжок будет настоящим. На оценку. Малютин, проводи ребят и проследи, чтобы они как следует поели.
Валера остался в кабинете у подполковника, а мы в сопровождении Гриши направились в столовую. Всем было понятно, что Мохов приставил к нам лейтенанта, чтобы тот следил, как мы выполняем его приказ и не болтали лишнего. А его слова никак по-другому невозможно было интерпретировать. Нам приказали держать язык за зубами. Оно и понятно, Валера после подписания бумаг будет пытаться убедить всех в необходимости подобных тестов. А мы с Рябовым должны будем молчать.
В таком случае нам необходимо придумать, что будем говорить ребятам. Ведь мы все втроём отправились разбираться с начальством. Да и я считался в нашей делегации главным. Вот же подкинул мне подполковник головной боли. Но время у нас ещё было. По-любому до вечера мы будем слишком заняты, чтобы разговаривать об этом. Тем более делать это в присутствии инструкторов и кураторов мы не станем.
— Молодцы. Я в вас ни капли не сомневался, — хлопнув нас с Димой по плечам, сказал Малютин, когда мы вышли из штаба. Мы остановились как вкопанные, а он поспешил в сторону столовой, едва слышно
