Роберт Асприн - За короля и отечество
Вполне возможно, она и впрямь входила в эту группировку. Вполне возможно, она была не виновна ни в чем из того, что готовы были приписать ей Стирлинг, да и Лондон тоже. И уж у Седрика Беннинга имелся отменный повод травить целый ирландский город. Интересно, подумал Стирлинг, кто стукнул в Лондон о том, что в лабораторию внедрен крот из ИРА? Уж не сам ли Беннинг? В попытке — надо признать, успешной, — отвести подозрения от себя? Что ж, как бы то ни было, сейчас уже нет разницы: целей-то он своих добился.
Ответ на вопрос, каким образом он это сделал, обнаружился довольно скоро. Двигаясь ровным галопом, они быстро одолели оставшиеся мили — и обнаружили, что добыча ускользнула, свернув с дороги. Они обнаружили только брошенную Лайлокеном вьючную лошадь — та паслась на обочине римского тракта. Обыскав мешки, они нашли в них несколько винных бутылок и глиняных сосудов, тщательно закупоренных и обмотанных прочной бечевой.
Арториус поднял одну из них к самому лицу и с любопытством вгляделся сквозь мутное стекло в содержимое.
— Похоже на мясо с тухлыми овощами.
— Не открывай ни в коем случае! — резко бросил Стирлинг. Теперь-то он даже слишком ясно видел, как именно Беннинг учинил расправу в Дунадде. Ботулизм. Он ощутил себя полным, безнадежным идиотом — и способа исправить все, что уже натворил этот гад, он не знал. Возможно, это уже уничтожило будущее Стирлинга, и узнать это не было никакой возможности, пока по истечении года компьютеры не заглушат программу… если, конечно, они еще существовали, эти компьютеры. В общем, он этого не знал и узнать не мог.
Впрочем, оставалось еще одно, гораздо худшее: тот вред, который Беннинг еще мог причинить. С помощью ботулинуса этот тип мог отравить буквально каждый ирландский город от Лондондерри до Корка. Все, что ему для этого требовалось, — это легенда, а что может быть в этой связи лучше менестреля, несущего весть о союзе Далриады с Гэлуидделом? Ему даже не надо будет упоминать о том, чем все это кончилось, — все равно никто из его слушателей не проживет долго, чтобы проверить…
Стирлинг даже зажмурился при мысли об умирающей Ирландии. Остров останется беззащитным перед саксонским вторжением… Ведь Беннинг — оранжист, а оранжисты прямые потомки англосаксонской породы. И может ли оранжист мечтать о лучшей мести, нежели полное уничтожение всего исконного ирландского населения, развязав при этом войну между Далриадой и Гэлуидделом как раз в тот момент, когда саксы опустошают юг Англии? Заставь бриттов сражаться на два фронта — и саксы легко покорят весь остров, а последним штришком станут несколько бутылок смерти, вылитые в колодцы важнейших британских цитаделей.
Вопрос заключался в том, в каком направлении свернули с дороги Лайлокен и его невидимый повелитель? На запад, в Ирландию? Нести весть о союзе, о предательстве — оставляя за собой смерть? Или на юг, к своей саксонской родне, чтобы открыть Эйлле и Куте секрет биологического оружия?
Негромко, чтобы не слышали остальные, Стирлинг рассказал Арториусу ровно столько, сколько мог, не раскрывая тайны второй личности Анцелотиса. Арториус выслушал его в мрачном молчании и сплюнул на землю.
— Придется нам разделить свои силы, как бы невелики они ни были. Двое всадников — на запад, к побережью; двое — на восток, на случай, если он, как Кута, подался в Деуир. Мы, остальные, поедем на юг, к Кэр-Бадоникусу, моля Господа о том, чтобы мы изловили его прежде, чем он доберется до своих господ.
Готовясь к самому худшему вне зависимости от того, какой путь выбрал Лайлокен, они молча тронули лошадей и пустились в погоню.
Небо на востоке только-только окрасилось в нежно-розовый цвет, когда матрос с мачты закричал, что видит прямо по курсу паруса.
— Я их вижу! — крикнул он. — Огибают мыс Кинтайр!
Сердце у Морганы, казалось, перестало биться, а пальцы побелели, вцепившись в фальшборт. Стоявшая рядом Килин схватила Медройта за руку. Капитан переложил румпель, поворачивая шлюп наперерез огибавшему землю по плавной дуге ирландскому кораблю, и волны зашлепали в борт, раскачивая маленькое суденышко. Зато паруса ирландского короля вырастали на глазах по мере того, как суда сближались.
Бренна остро пожалела, что у них нет пары портативных раций… или хотя бы пушки подать сигнал ирландцам. Впрочем, в ее нынешнем раздрае она не смогла объяснить Моргане даже того, что это за устройства, не говоря уже о том, как они работают. По мере сближения с ирландцами Бренна поняла, что догнать их им помог только меньший вес маленького рыболовного шлюпа по сравнению с тяжелой боевой ладьей — так более легкие и быстрые галеры греков наголову разбили тяжелый персидский флот при Саламине. Обогнув оконечность полуострова, они оказались наконец на расстоянии окрика от ирландцев.
Риона Дамгнейт заранее обучила капитана шлюпа, что ему кричать по-гэльски, ибо мужские голоса куда сильнее женских. Капитан рявкнул заученную тарабарщину, что вызвало у ирландской команды удивленную реакцию. Не прошло и минуты, как бритты бросили плавучий якорь, не давший им обогнать более медленное ирландское судно. На борту его появился Даллан мак Далриада, прокричавший им что-то. Риона ответила ему, а через полминуты корабли сошлись, приняв удар на транцы из наполненных песком мешков, и матросы завели швартовы.
— Помоги мне перейти к ним, Медройт, — произнесла Моргана, борясь с тошнотой, причиной которой была вовсе не хаотичная пляска палубы под ногами. — Да не забудь про Риону — про жену твою я даже не говорю.
Минутой спустя все четверо стояли на палубе ирландского судна. Килин бросилась к отцу в объятия и, рыдая, сообщила ему ужасные новости. Ирландский король побелел как мел и, не отпуская вздрагивающих плеч дочери, засыпал вопросами свою друидессу. Риона отвечала быстро, настойчиво, часто жестикулируя. Лицо его исказилось гневом, и он бросил короткий приказ, по которому ирландцы, обнажив мечи, двинулись к бриттам. Килин оторвалась от отца и бросилась в объятия Медройта, пронзительно, на грани истерики крикнув что-то королевским воинам. Одного взгляда на их лица хватило и Моргане, и Бренне, чтобы перестать питать иллюзии насчет содержания приказа Даллана.
Килин повернулась к ним лицом и широко раскинула руки, прикрывая собой Моргану и Медройта, — так лисица, припав к земле, защищает своих беспомощных лисят от гончих. Даже Риона на мгновение лишилась дара речи при виде реакции девушки на угрозу ее молодому мужу. От того же, что сделал Медройт, у Морганы сердце ушло в пятки. Он отстегнул меч с пояса и бросил его на мокрую палубу, взял Килин за плечи и, осторожно отстранив ее, шагнул вперед, к продолжавшему пылать гневом королю. Глядя тому прямо в глаза, он попросил Риону перевести его слова.
— Пожалуйста, переведи моему тестю, что я с радостью умру от его руки, если таково будет его желание. Но что смертью моей он не добьется ничего, даже отмщения, если он нападет на Британию и позволит истинным преступникам, саксам, уйти целыми и невредимыми, смеющимися в свои бороды над слепой ирландской яростью.
Бренна не сомневалась в том, что жить им с Медройтом остались считанные секунды.
Все, на что ее хватало сейчас, — это беспомощно всхлипывать. Однако Моргана нашла в себе силы стать рядом с Медройтом.
— Пожалуйста, скажи королю Даллану, что я, Моргана из Айнис-Меноу, отдала себя и все, что мне дорого, в его руки, рискнув всем ради того, чтобы предупредить его. Спроси: пил ли он или кто из его команды из Лайлокенова бочонка?
Глаза Даллана изумленно расширились.
— Бочонка с вином?
Говорил он по-гэльски, но и так она поняла его слова: «Бочонка с вином?»
Впрочем, и перевода его ответа не потребовалось: Риона с облегчением вздохнула и осела бы на палубу, не подхвати ее один из бдительных моряков.
— Твой Бог, должно быть, приглядывал за нами, — прошептала друидесса, — ибо никто еще не отведал подарка.
Теперь заговорила Килин — с такой настойчивостью, что отец ее не мог вставить ни слова возражения. Судя по выражению ее лица и жестам, она говорила отцу, что Медройт и Моргана сами настояли на том, чтобы сопровождать Килин в этом плавании, полностью отдавая себе отчет в том, что их могут казнить; что она полюбила Медройта за достоинство и смелость; что ради того, чтобы защитить свою новую ирландскую родню — ту, что осталась еще в живых после подлого саксонского предательства, — Медройт готов сразиться с целой армией саксов. И, судя по слезам на ее щеках и убийственным взглядам ее отца, родни этой осталось очень и очень немного, что делало ее вдвое ценней.
Ответ короля, когда он последовал, снова не требовал перевода. Возможно, я сошел с ума, гласил весь его вид. Он махнул рукой, и двое матросов связали руки за спиной сначала Медройту, а потом и Моргане. Тем временем остальные перебрались на палубу британского шлюпа и связали всех на его борту. Впрочем, их не зарезали у нее на глазах; Моргана по крайней мере не ожидала и этого.
