Юлия Федотова - Опасная колея
— А где он, Листунов? — спросил Тит Ардалионович. В голове его мелькнула дикая, кровожадная мысль, которую мы здесь даже приводить не станем, чтобы не порочить честное имя агента Удальцева.
— Ушёл. Я нарочно отпустил его погулять по столице, чтобы поговорить с вами с глазу на глаз.
— Вот правильно! — одобрил Удальцев, и взмолился жалобно, — Роман Григорьевич, поедемте к ней, поедемте немедленно! — он волновался всё больше, глаза лихорадочно горели, по щекам шли красные пятна. — Я уверен, Екатерина Рюриковна никому не желала зла, её хитростью и коварством втянули в это грязное дело! Мы откроем бедной девушке, сколь глубоки были её заблуждения, и она непременно раскается в содеянном! И если нам всё же не удастся её спрятать, если дело дойдёт до суда — суд будет на её стороне, её помилуют! Ведь она не преступница, а несчастная жертва, виновная лишь в том, что мечтала спасти Россию от грядущих бед! Едемте, ваше высокоблагородие, что же мы медлим? — он едва удержался от того, чтобы потянуть начальника за рукав.
— Ну, хорошо, едем, — нехотя согласился Ивенский. «Если нам всё же не удастся её спрятать…» Вот чего ждал от него агент Удальцев — помощи в укрывательстве государственной преступницы, ни больше, ни меньше! И как он, чиновник шестого класса, коллежский советник, агент Особой канцелярии, должен был поступить? Отказать? Позволить отправить на каторгу (а будет именно каторга, если не смертная казнь, ни о каком помиловании на самом деле и речи не зайдёт) возлюбленную боевого товарища, после того, как сам ради девки спас от законного истребления целый выводок оборотней? — Едем, и будь что будет!
…— А Листунов? — вдруг вспомнил Удальцев уже в санях. — Он будет нас искать?
— Не будет, — усмехнулся Ивенский криво. — Насколько я понял из его короткой беседы с нижним чином в коридоре, он отправился в Луков переулок, в известное заведение мадам Розы. Так что до утра его возвращения можно не опасаться.
— Вот и прекрасно! — с облегчением выдохнул Тит Ардалионович, понятия, впрочем, не имевший ни о самом упомянутом заведении, ни о том, каким образом оно связано со столь продолжительным отсутствием героя Ивана. «Должно быть, мадам Роза сдаёт приезжим меблированные комнаты, а Листунов больше не хочет злоупотреблять гостеприимством генерала Ивенского», — решил он по юношеской наивности.
Прислугу свою барышня Понурова ещё накануне отпустила на свадьбу к сестре, поэтому на стук вышла сама, отворила дверь.
— Тит Ардалионович? — воскликнула с радостным удивлением. — Вы вернулись? И Роман Григорьевич с вами! — тут она заметила скорбное выражение их лиц и встревожилась, — Что-то случилось, господа?
— Дозвольте войти Екатерина Рюриковна, у нас к вам важный разговор, — официально и строго ответил агент Ивенский. Агент Удальцев пискнул нечто невразумительное из-за его спины.
— Что ж, проходите, господа, располагайтесь, — она указала на диван в новом льняном чехле, рождающем воспоминания о лете. — Я принесу чаю…
— Не надо чаю! — с отчаянием простонал Тит Ардалионович, поймав руку любимой и трепетно сжав её в ладонях. — Умоляю, выслушайте нас тотчас же, это вопрос жизни и смерти!
— Что ж, извольте, я вас слушаю, — Екатерина Рюриковна мягко отняла руку и спрятала под крахмальный передник, который надевала поверх домашнего платья на манер европейских хозяек.
Разговор начал Роман Григорьевич, с точки зрения Удальцева, очень неудачно — спросил в лоб:
— Мадмуазель Понурова, можете ли вы объяснить цель своего трёхдневного пребывания на мысе Аркона острова Рюген осенью минувшего года, в компании двух студентов?
Екатерина Рюриковна осталась безупречно спокойна, ни малейшего признака волнения не было на её лице. Но и удивлённым оно не выглядело, а должно бы. «Откуда вы знаете? Почему вас это интересует?» — спрашивают обычно в подобных случаях. Она не спросила. Заговорила ровно и размеренно, будто пересказывала хорошо заученный текст.
— Мыс Аркона является сосредоточением божественных сил, древних и мощных. Всяк, кто практикует колдовство либо магию, стремится к ним приобщиться. Минувшей весной я окончила женские оккультные курсы, получила аттестат ворожеи, хотела оставить должность классной наставницы и открыть частную практику. Для этого мне было необходимо раздобыть несколько видов магической субстанции, с этой целью я и отправилась на остров Рюген. На пароходе свела знакомство с двумя молодыми людьми, они оказались студентами-магами, путешествующими с той же целью. Простите, не стану называть их имена…
— В этом нет нужды, они нам известны: Паврин и Мыльнянов, — перебил Ивенский холодно. — Екатерина Рюриковна, вы говорите неправду. Не магические субстанции вам были нужны, а обломки иглы, являющейся филактерией Кощея Бессмертного. Вы трое, именуемые патраторами, являетесь едва ли не главными участниками заговора, повлекшего гибель сотен людей, и вашего собственного дядюшки в том числе. Мы всё знаем, мадмуазель Понурова, нет смысла отпираться.
«Ах, что же он с ней как с преступницей?» — затосковал Тит Ардалионович. Но мадмуазель Понурова продолжала хранить безмятежный вид.
— О чём вы, Роман Григорьевич? Кощей Бессмертный, игла, филактерия какая-то — что за сказки? Право, я вас не понимаю господа! — она вскинула на них свои васильковые глаза, беспомощно пожала покатыми плечиками.
— Вы всё понимаете. И я не советовал бы вам упорствовать, это не в ваших интересах, — в голосе агента Ивенского зазвучали металлические ноты.
Девица Понурова обиженно нахмурилась… И Тит Ардалионович не выдержал. Отстранив собственного начальника, подскочил к любимой, вновь поймал её руку, прижал к своей груди, прямо к гулко колотящемуся сердцу, зашептал жарко, и о службе, и о долге позабыв:
— Милая, милая Екатерина Рюриковна! Вы не должны нас бояться, не должны таиться от нас! Ведь мы здесь вовсе не затем, чтобы привлечь вас как соучастницу заговора! Напротив, мы пришли вам помочь! Вы в опасности, вам надо бежать прочь из столицы! Давайте уедем вместе, я увезу вас далеко-далеко, в Европу… или нет, в Индию! Роман Григорьевич нам поможет!..
«Боже мой, какая Индия? Что мы творим?» — ужаснулся тот.
…— Ах, что же вы, Екатерина Рюриковна! Умоляю, не молчите, ответьте! Я люблю вас, ради вас я пойду на всё! Вы готовы бежать со мною?
— Нет, не готова, — спокойно ответила Катенька Понурова и сжала пальцы в кулак, резко и сильно, даже костяшки побелели. — Я должна оставаться на родине, это очень важно. Сожалею, что так вышло. Я не хотела вас убивать, — она сокрушенно вздохнула. Оба агента, явившиеся за ней, казались такими приятными и привлекательными юношами, их в самом деле было очень жаль. Но что поделаешь? Когда разводишь огород, приходится выпалывать даже самые миленькие цветочки. Счастье любимого Отечества и благополучие соратников стоит жизни двух сыскных…
Агент Удальцев поддался сразу — обмяк, глаза взглянули изумлённо и закатились, дыхание сделалось коротким и частым, ему недолго оставалось мучиться.
Агент Ивенский оказался более стойким: пытался сопротивляться, цеплялся за жизнь. Катеньку Понурову это не встревожило — знала, что и ему не спастись. Ведь она давно подготовилась к подобному повороту событий: дом пропах настоем аронника, под порогом лежала заговорённая куриная косточка — любой вошедший непременно переступит, а ладонь её левой руки постоянно пестрела чернилами, будто у нерадивой школьницы. Только не шпаргалками она была исписана, а колдовскими заклинаниями убийственной силы — на курсах такому не учат. Сам архат приказал выписать из запрещённой чёрной книги сокровенные символы, против которых не устоять доже опытному чародею, не то что сыскным чиновниками, знакомым с магией по гимназическому курсу… Нет, она решительно не находила повода для беспокойства — и напрасно!
…Роман Григорьевич как раз собирался прервать сумбурный монолог Удальцева и заставить его вернуться к реальности. Потому что одно дело — просто помочь преступнице скрыться, и совсем другое — самому бежать вместе с ней, да ещё и в Индию! Это уже форменная глупость, потакать которой агент Ивенский, был категорически не намерен. «Зачем же в Индию? — хотел сказать он язвительно. — Давайте уж сразу к эскимосам на Аляску или в Африку, к маврам!» Хотел — но не сказал.
«Вы готовы бежать со мною?» — пылко спросил Тит Ардалионович у возлюбленной. «Нет, не готова» — ответила та, и Роман Григорьевич ещё успел с облегчением подумать, что Екатерина Рюриковна отличается куда большим здравомыслием, нежели её поклонник. Но тут она сказала что-то очень неожиданное и странное: «Сожалею, что так вышло. Я не хотела вас убивать». И в ответ на её слова Удальцев коротко, как от боли вскрикнул, побелел и закатил глаза. Тело его безжизненно повалилось на бок, стало сползать на пол. Роман Григорьевич рванулся было поддержать, и вдруг обнаружил, что сам не может шевельнуть ни рукой, ни ногой, и сам куда-то сползает. В глазах поплыло, дышать стало трудно, вдобавок, пришло ясное осознание двух пренеприятнейших вещей. Во-первых, что он умирает — и не просто, а убивают его, и не кто-нибудь посторонний убивает, а милейшая Екатерина Рюриковна. Во-вторых, что умирать ему решительно не хочется, даже ради того, чтобы доставить радость барышне Понуровой.
