Александр Мазин - Герой
От берегов тоже старались держаться подальше. Хотя в одном месте все-таки пришлось высадиться и тащить лодьи на катках. Печенеги вертелись вокруг, но напасть не рискнули. С князем остались почти полторы тысячи гридней. Грозная сила. Обычным разбойничьим отрядам они точно не по зубам. Но если поспеет большая орда…
Орда не поспела. Но русам пришлось попотеть.
От флотилии, с которой Духарев пришел в Булгарию, у него осталось только три корабля. Остальные пришлось продать. В дружине Сергея осталось всего двести семнадцать гридней. Правда, три сотни воев он отправил вместе со Свенельдом. Под водительством Звана. Вместе со своей долей добычи. Хотел послать старшим над конными Стемида, но старый варяг покинуть воеводу категорически отказался. Так же, как и Велим. Что ж, может, оно и к лучшему. У Звана в Вышгороде жена молодая…
Словом, осталось у Духарева по семьдесят пар рук на каждый большой корабль. Для гребли достаточно, а вот на волоке пришлось нелегко.
Но успели. Повезло. Большая часть печенегов оказалась на другом берегу. Переправляться же вплавь на виду у русов степняки не рискнули.
Однако теперь копченые были начеку. Сопровождая флотилию, они шли по обоим берегам.
А впереди было еще одно опасное место – волок перед Хортицей. Если вода будет стоять низко…
* * *Когда лодьи русов приблизились к острову, стало ясно, что им повезло. Вода стояла достаточно высоко, почти полностью закрывая камни. Одна лишь Ненасыть торчала наружу, вспарывая мутную воду.
Слаженные удары весел уверенно толкали узкие лодьи вверх по реке: мимо порогов, но достаточно далеко от берегов, чтобы обсевшие их печенеги не могли опасно метать стрелы.
Сотник Велим, стоявший справа от Духарева, захохотал и показал печенегам кукиш.
На берегу оказался кто-то достаточно зоркий, чтобы увидеть оскорбительный жест, перенятый русами у болгар. И достаточно глупый, чтобы пустить стрелу. Стрела упала с недолетом метров в пятьдесят. Но выстрел все равно был неплохой.
Неподалеку от острова неподвижно стояли две большие лодки.
«Пардус» Святослава взял вправо, обходя их по широкой дуге. Пройти между лодками было удобнее, но кормчий знал, что там сеть.
С лодок князю что-то прокричали, что – Духарев не расслышал. Но понял, что в святилище Хорса все путем, потому что «Пардус» уверенно двинул к пристани, а княжьи гридни на лодье не потрудились вздеть брони.
«Дошли, – подумал Духарев. – Слава Богу, мы дошли. Теперь все будет хорошо».
Вечером они с князем сидели у костра на высоком берегу и допивали сладкое ромейское вино. Шумели над головами вековые дубы священной рощи. Внизу темнели на светлом песке выволоченные на берег лодьи. Неподалеку от них горели костры. Основной лагерь русов был там, под кручей, поближе к воде. А здесь, наверху – старшие. Князь, воеводы Серегей и Понятко, ближние гридни… Те, кто уцелел.
Отсюда, сверху, был хорошо виден днепровский берег, отделенный от них полукилометровой водной гладью. Там тоже мерцали огни. Множество огней. Не меньше семи тысяч степняков пришли сюда. Впятеро больше, чем русов. Но это было уже не страшно. День-два – и подойдет из Киева подмога. Или Машег со своими поспеет.
– Пока копченые кочуют по Дикому Полю, ромеи всегда будут грозить ими Киеву, – задумчиво произнес Святослав. – Мы должны вышибить из рук кесаря это оружие. Как думаешь, Серегей, года тебе хватит, чтобы угомонить копченых? – спросил он.
– Года? – Духарев прикидывал. – Если взяться вместе с хузарами и уграми – тогда хватит.
С воротолмат и цапон я договорюсь. Хоревой мы под Киевом всыпали крепко, не скоро оправятся… Курэй… – Духарев посмотрел на многочисленные костры по ту сторону воды… Курэя придется бить. Просто так он со своих кочевок не уйдет. А вот остальных можно заставить откочевать. Главное, чтобы ромеи не могли с ними снестись и посулить денег.
– Деньги я им сам дам, – сказал Святослав. – Самых жадных возьмем с собой в новый ромейский поход.
– Ты хочешь опять идти на ромеев? А договор?
– Клятвами я обменялся не с ромеями, а с этим маленьким Цимисхием, – возразил князь. – Сам знаешь: ромейские кесари долго не живут. Пройдет год-другой – и его отравит какий-нибудь евнух.
– На Калокира надеешься? – усомнился Духарев.
– Там и без Калокира есть кому воду мутить. Но Калокир знает, кого купить. И наших там немало. Вот хоть бы брат твой Мышата…
– Он мне больше не брат! – перебил Духарев.
– Помиритесь, – уверенно произнес князь. – Я тебя знаю, воевода. Ты зла не помнишь. Да и Христос ваш учил: прощать.
Сергей промолчал.
– Этой зимой опять на север поедешь, – сказал Святослав. – Его возьмешь, – кивнул на дремлющего Понятку, – Стемида своего. Наберешь там себе дружину новую, втрое больше прежней, и вместе с Машегом и Тотошем очистите Степь.
Дам я тебе за это всю дань, что с хузар мне положена. И еще добавлю. Как разберешься с копчеными, будут под тобой все степные торговые пути. И войско сильное, чтоб их стеречь. Крепости поставим, где надо. Степняков всех примучим или побьем, чтоб такого… – великий князь показал на противоположный берег, – больше не было. Вдоль всего Днепра городки наши поставим, смердов сюда переселим. Будет тут жито расти не хуже, чем в Булгарии. А там, глядишь, и ромеи против кесаря своего забунтуют. Тут мы и поспеем. Булгарию обратно заберем. Потом я во Фракию пойду, а ты для меня Корсунь возьмешь.
Духарев оторвал взгляд от костра – посмотрел на Святослава. Великий князь не шутил. Он верил в то, что сейчас сказал. И все, кто сидел вокруг этого костра, – тоже верили.
«А ведь так всё и будет, – подумал Сергей. – Он многому научился за эти годы. И у него действительно есть всё: деньги, слава, крепкая держава, союзники. Это отец его Игорь вернулся из похода нищим и побитым. А Святослав не разбит. Он временно отступил перед более сильным противником. Но отступил с честью, с оружием, с огромной добычей. И дома его никто не сочтет проигравшим. Да, многие погибли. Но их роды и семьи получат причитающееся мертвым золото. А молодые, те, кто составит будущее русское войско, будут смотреть на живых. Тех, что вернулся с богатством и славой.
И вместо одного убитого под знамя с пардусом придут десять новых воев. А через год-полтора, натасканные ветеранами, „обкатанные“ в степных войнах и лихих набегах, эти новобранцы превратятся в войско еще более грозное, чем то, которое Святослав три года назад повел на булгар.
Прав был погибший Икмор. Пока жив Святослав, княжью русь не победить. Настоящая слава – дороже денег. Вот она, настоящая слава русов: сидит у костра, пьет трофейное вино и знает, что впереди – новые победы и еще большая слава».
– Я хочу, чтобы ромейские Климаты платили дань мне, а не кесарям, – говорил между тем великий князь. – Я возьму с них меньше.
– Все равно они могут и упереться, княже, – заметил Понятко. Он проснулся от бодрого голоса Святослава и решил принять участие в беседе. – Кесарь ромейский далеко и в их дела не лезет, а твоя Тмуторокань – рядышком.
– Согласится, не согласится – кто его спросит! – пренебрежительно сказал князь. – Вот придет к ним воевода Серегей с десятью тысячами гридней – и пусть попробуют поспорить… А то Калокир вернется и обрешит с ними все по-мирному.
– Калокир? – с сомнением произнес Понятко. – Змея он, твой Калокир! Из Преславы сбежал, из Доростола сбежал…
– Из Доростола я его сам отпустил, – сказал великий князь. – Но что змея, это ты прав, воевода. Тем и хорош, что змея! – Святослав усмехнулся. – Я его еще сделаю кесарем ромеев! А тебя – Корсуньским наместником. Хочешь?
– Можно, – солидно ответил Понятко.
– А воеводу Серегея – кесарем булгар, – Святослав подмигнул Духареву. – Выкину трусливого Бориску, а тебя на Булгарский стол посажу.
– Почему именно булгар? – насторожился Духарев.
– Уж больно ты их любишь. Да и родня у тебя там!
– Не у меня, у Сладиславы, – уточнил Духарев.
– Ну я и говорю – родня! Володимир мой в Новгороде будет княжить, Олег – у древлян, Ярополк – в Киеве. Свенельду я вятичей отдам. Машегу – Итиль, а сам дальше пойду. Будет у меня, Серегей, вотчина от Заката до Восхода, поболее, чем у древних ромеев. Как у Искандария-Александра, о котором твой парс рассказывал. И Самандар я тоже возьму – зря мы его тогда пожгли! Запомни мои слова, воевода: когда мне будет столько лет, сколько тебе нынче, не только кесарь ромейский, но и кесарь запада Оттон станет мне данью кланяться!
Огненные сполохи играли на суровом лице киевского князя. Негромким был его голос, но такая уверенность звучала в нем, что ни Духарев, ни старшие гридни, сидевшие вокруг костра и молча внимавшие беседе князя и воевод, ни на миг не усомнились в том, что так и будет.
