Сергей Садов - Уйти, чтобы выжить
— Совершенно верно, милорд. Старший сын, и отец уже доверяет мне вести кое-какие его дела. Если вы хотите поговорить об этом…
— Нет. Я хочу поговорить о вашей матери.
Руперт побледнел и вскочил:
— Матери, милорд? К сожалению, она и моя младшая сестра погибли в начале зимы. На тот караван, с которым они убегали от войск Эриха, напали разбойники.
— Да, я знаю. Так получилось, что я как раз в то время совершенно случайно оказался на той дороге. Самого нападения не видел, но встретил в лесу людей, убегавших от разбойников.
— И моя мать…
В голосе Руперта радости не было, скорее паника, и причин ее Володя не мог понять. Аливия тоже удивленно смотрела из-под вуали на старшего брата.
— Я слышал, у нас важные гости?! — В комнату стремительно вошел высокий статный мужчина во вроде бы простом, но одновременно богатом походном костюме.
«Илья Муромец, не меньше!» — восхитился Володя, разглядывая вошедшего.
Следом за ним вошла молодая женщина, оперлась на его руку. Каштановые волосы, темно-красное платье… Она выглядела… необычно привлекательно. Володя поймал себя на том, что невольно следит за каждым движением красавицы.
— Отец, его сиятельство говорит, что был свидетелем нападения на караван, в котором ехала мама.
Мужчина слегка побледнел.
— Вот как…
— Да. Я лично похоронил вашу жену.
Руперт рухнул на стул. Осторн немного помолчал, потом подошел к шкафу и достал оттуда бутылку вина. Поставил на стол.
— Вы не сказали ничего нового, милорд. Я знал, что жена погибла. Мои люди перерыли на месте гибели каравана все. Они облазили весь лес, но ни жены, ни дочери не нашли. Но я благодарен вам за то, что вы проделали такой путь, чтобы сообщить мне о гибели жены и дочери.
— Про гибель вашей дочери я ничего не говорил.
Володя продолжал искоса наблюдать за красавицей, и сердце почему-то сжимала тревога. В общем-то, все было ясно, но мальчик не знал, как отреагирует Аливия.
— Что?! — Осторн выпрямился и еще больше побледнел. — Моя дочь жива?! — Он впился в Володю бешеным взглядом. — Доченька… Милорд… только скажите… Она жива? С ней все хорошо? Она с вами?
Володя даже растерялся от такого натиска. Это, безусловно, был отец, который любит дочь… но что же делать?.. Что?.. Мальчик лихорадочно искал выход. Тут его взгляд остановился на Джероме и потяжелел. Тот, почувствовав, что лично для него пахнет грозой, слегка попятился и уперся спиной в стену.
— А вы, го… — Володя вовремя остановился, вспомнив, что «господин» или «госпожа» здесь говорили только благородным. К свободным гражданам обращались «уважаемый» или «уважаемая». — А вы, уважаемая… простите, нас не представили. — Мальчик поднялся.
— Розалия Транхейм, милорд. Жена Осторна. — Она подошла к мужу и вновь оперлась на его руку.
— Что?! — Аливия вскочила, забыв про наряд и вуаль. — Как ты мог! Как ты мог!!
Она выставила вперед кулачки и бросилась на отца, отчаянно колотя его в грудь. Тот ошеломленно попятился, косясь на князя, но тот, вместо того, чтобы утихомирить девочку, как-то осунулся и с непонятной печалью смотрел на это безобразие, явно не собираясь вмешиваться.
Тут вуаль слетела вместе с удерживающей волосы лентой, Аливия еще раз стукнула отца и разрыдалась. Перепуганная Розалия попыталась дотронуться до девочки, но та отшатнулась от нее как от прокаженной и посмотрела с такой ненавистью, что даже Володя испугался.
— Не подходи! Ненавижу!!! Ненавижу тебя!!! Ты не мама!!! А ты?! — Аливия развернулась к брату.
Тот стоял, словно громом пораженный, что-то шепча.
— Доченька… — неуверенно пробормотал Осторн, ошарашенно глядя на изменившуюся дочь.
— Как ты мог?! — снова повернулась к нему Аливия. — Как ты мог забыть маму! Ты… Ты!!!
— Ленка!!! — завопил Володя, вскакивая с места, но перехватить не успел, девочка уже выскочила в коридор. — Ленка, стой! Тьфу, то есть Аливия! Филипп, за ней! — Голос мальчика сорвался. — Пожалуйста, присмотри за ней.
Филипп молча кивнул и выскочил следом. Мальчик с трудом поборол первое желание броситься за ним, потом оглядел с ног до головы замершего Джерома. Хотел что-то сказать, но махнул рукой и велел совсем другое.
— Иди следом, потом вернешься и скажешь, куда она убежала.
Джерома словно ветром сдуло.
— Да, неудачно получилось, — буркнул Володя, возвращаясь на место.
Осторн рухнул в кресло и застонал, закрыв лицо руками.
— Вы не виноваты, милорд.
Конечно. Как милорд может быть виноватым?
Володя снова встал.
— Ладно. Вы знаете дом Жерона Ордона? Это у моря.
— Ордона? — Осторн задумался. — Я знаю, милорд.
— Мы остановились там. Приезжайте завтра к обеду, я постараюсь до этого времени успокоить Аливию. По крайней мере, поговорить вы точно сможете.
— Конечно, милорд… спасибо, милорд.
Володя кивнул и вышел. Карета ждала во дворе, но никого, кроме кучера, видно не было. Мальчик огляделся, потом, не обращая внимания на предупредительно открытую кучером дверцу, вышел через калитку на улицу. Снова огляделся. За спиной заскрипели ворота, раскрываясь.
Ерунда получилась. Меньше же полугода прошло… Володя вздохнул: глупо подходить к здешнему миру со своими обычаями, но ведь в них что-то есть, если они заставляют выдерживать определенный срок траура. Но что он, по сути, знает об этом мире? Да ничего. Вот и влип по незнанию. Да еще Аливия пропала.
— Прошу вас, госпожа, — услышал Володя из переулка знакомый голос.
Резко ускорив шаг, он свернул туда и обнаружил Аливию на каком-то дровяном складе. Она устроилась на бревне и безутешно рыдала. Рядом неуверенно топтались Джером и Филипп, по очереди пытаясь успокоить девочку… получалось плохо. В стороне толпились рабочие, недовольно поглядывая на благородных, которые ворвались сюда и теперь мешают работать. Хозяин ведь не станет выяснять, почему дневную норму не выполнили, спросит со всех и по полной. Но и сделать замечание не осмеливались.
Володя подошел к бревну и сел рядом, обнял девочку за плечи. Та доверчиво прильнула к нему и еще пуще разревелась. Мальчик не мешал, давая возможность выплакаться.
Наконец рыдания стали стихать.
— Почему? Почему папа забыл маму?
И что на это отвечать?
— Он не забыл. И он по-прежнему любит тебя.
— А я нет! Нет! Нет! Нет! Не вернусь к нему! Ни за что не вернусь! Можно мне с тобой? Можно? Даже служанкой пойду.
— Не говори глупостей, Кнопка. — Мальчик поднялся и подхватил девочку на руки. — Поехали домой, а то людям мешаем работать.
Володя, слегка пошатываясь от тяжести, донес Аливию до кареты, уже выезжавшей со двора, никому не доверил.
По возвращении сам отнес ее в комнату и уложил в постель. Сидел рядом до тех пор, пока она не уснула, и только тогда вышел, аккуратно прикрыв дверь. Графине, судя по всему, уже рассказали о произошедшем, но по ее лицу трудно было сказать, что она об этом думает. Мальчик зачерпнул кружкой воды из бочки и выпил. Повернулся к Джерому:
— Не соблаговолит ли уважаемый Джером пройти ко мне в комнату, где никто не помешает нашему разговору? Вам не кажется, что нам с вами, уважаемый, есть о чем поговорить?
Эта ядовитая вежливость никого не вводила в заблуждение, и Джером обреченно вздохнул.
— Я могу все объяснить, сэр…
Володя, не слушая оправданий, поднялся к себе. За ним неуверенно вошел и слуга.
— И за кем на этот раз ты решил поухаживать? — поинтересовался мальчик.
— Сэр…
— Простое дело я тебе поручил, узнать, где живет отец Аливии и что у них происходит! Неужели так трудно было выяснить, что он по новой женился?
— Но, сэр…
Володя прикрыл глаза. Сказать хотелось многое, но смысл? Сделанного уже не вернешь.
— Уходи.
— Вы меня прогоняете, сэр? — В голосе… испуг, наверное.
— Из комнаты убирайся! — Володя не сдержал крика.
Хлопнула дверь, и мальчик остался один. Прямо в одежде рухнул на кровать и задумался. И что же теперь делать? Что?
Ночью Володя почти не спал, поминутно прислушиваясь к тому, что происходит в соседней комнате. Несколько раз он вставал, выходил в коридор и замирал перед дверью, но войти так и не решился. Потом долго сидел на кровати, вспоминая свою семью, и думал, как поступил бы сам. Утром, когда все спустились на завтрак, Володя так и не заговорил с девочкой и только на тренировке рискнул кинуть пробный камень. Аливия молчала.
Джером старался не попадаться на глаза Володе. Он носился по городу, запасаясь необходимыми для дома вещами, а также подыскивая кандидатуры на роль слуг. К обеду перед входом остановилась открытая коляска, в которой сидели Осторн и Руперт. Аливия, увидев их из окна, немедленно поднялась к себе. Графиня решила, что это общество не для нее, и тоже скрылась в комнате с твердым намерением не выходить. Туда же загнала и дочь, несмотря на ее сопротивление: очень уж девочке было любопытно на все поглядеть.
