Консорт - Константин Георгиевич Калбанов
— Ты хотя бы понимаешь, что произошло? То есть Долгорукова в любой момент может переправить полк, куда ей заблагорассудится, и нанести сокрушительный удар. После чего спокойно уйти. А практика показывает, что её полки поднаторели как в полевых сражениях, так и во взятии крепостей. Испытывали ли их канониры дефицит в боеприпасах?
— Нет, ваше величество. Приказа экономить снаряды не было.
— А о восполнении запасов что-либо известно?
— Вот уже полгода, как в Азове появился пушкарский двор, где наладили производство артиллерийских снарядов. Так же в обеих полках имеются полевые мастерские, занимающиеся восполнением боекомплекта в полевых условиях. Так что трудностей с огневым снаряжением у полков не наблюдается.
— Вот так вот. То есть и в боеприпасах сложностей у них никаких. И какой отсюда напрашивается вывод?
— Полагаю, что наша армия это всё же не турки и уж тем более не татары.
— Только мы отчего-то продолжаем мириться с набегами на наши южные пределы и угоном в полон наших подданных. Турецкая армия всё ещё грозная сила, с которой продолжают считаться и европейские державы. Но только не Долгорукова.
— Допускаю, что в свете открывшихся обстоятельств она представляет собой угрозу. Даже если сейчас и не умышляет против престола, — счёл нужным заметить Шешковский.
— Сомнительно, что не умышляет, узнав о том, как я обошёлся с её любимым. Надеюсь, ты помнишь о том, что у них астральная близость? Вот то-то и оно. Даже если у неё нет умысла против престола, лично меня она ненавидит смертельно.
— Обоих? — многозначительно спросил Шешковский.
— Да, — коротко ответил Романов.
— Я понял, ваше величество.
— Сколько тебе нужно времени?
— Чтобы подготовить всё самым наилучшим образом, месяц, не меньше.
— Действуй…
* * *
— И что ты думаешь по этому поводу? — дождавшись, когда Мария закончит читать, поинтересовался я.
— Мой первый наставник по фехтованию говорил, что если ты не можешь предотвратить драку, бей первым. Видит Бог, как мне этого не хочется, однако иного выхода я не вижу.
— Переживаешь по поводу того, что наследующий Петру Николай не блещет умом?
— А ещё из-за того, что он не пользуется авторитетом среди соратников императора. Даже мой батюшка нелестного о нём мнения. Мало того, боюсь, что вслед за смертью Петра Ивановича могут начаться волнения. Как бы усобицы не случилось.
— Полагаешь, что всё настолько запущено и может дойти до прямого вооружённого столкновения?
— Я бы не исключала такой вариант. И уж тем более, если государя убьют.
— Насчёт этого не переживай. У него просто остановится сердце.
— И как ты это сделаешь?
— То есть в том, что мне это под силу, ты не сомневаешься, — хмыкнул я.
— Это после того-то, как ты подсадил всему монаршему семейству «Поводки»? Ты меня за дуру держишь, что ли?
— Никогда даже мысли такой не было, — подняв руки, возразил я.
— То-то же, — ткнув в меня пальчиком, произнесла она и закончила: — Я о способе.
— Как раз в этом-то ничего сложного. Вот только убедить Успенского в необходимости устранения императора будет непросто, — покачав головой, произнёс я…
Как оказалось, уговаривать Успенского не понадобилось. Он сам через час явился к Марии с докладом по прослушке Романова с Шешковским и предложил их ликвидацию. Дьяк, конечно же, думал о благе империи, но из-за узора «Верность» в первую очередь заботился о пользе для рода. Намерения же императора никакой двойной трактовки не подразумевали.
Иного способа остановить эту парочку Иван Артёмович попросту не видел. Степан Иванович, не задумываясь, выполнит любой приказ государя, а тот в свою очередь слишком напуган возможностями великой княгини и её супруга, чтобы отступить. Не получится в этот раз, он станет пробовать снова и снова, пока не добьётся успеха…
Я ступил в вихрящееся марево и под едва уловимый свист оказался в спальне, погружённой в темноту. Сквозь полупрозрачные занавески сюда попадала какая-то толика света от факелов снаружи, но этого было явно недостаточно. Впрочем, мне ли сетовать по этому поводу, «Кошачье зрение» с лёгкостью обеспечивало обзор, пусть и в чёрно-белой картинке.
Императорская чета спала на вполне обычной, хотя и широкой кровати. Никаких балдахинов, богатой резьбы, покрытой сусальным золотом, как нет и других изысков. Мебель, конечно, резная, но ничего особенного, просто покрашена в голубой цвет.
Разумеется, во дворце имеется и парадная спальня, только там никто и никогда не спит. Всего-навсего лишь дань моде. Таковые непременно имеются в усадьбе любого именитого дворянина и служат лишь средством демонстрации благосостояния. Как нет ничего особенного и в рационе императорской семьи. Изысканные блюда на столе появляются только в праздничные дни и на званых обедах.
В общем, если не брать во внимание происхождение, самая обычная семья и самые обычные люди. Ну, хорошо. Почти самые обычные. Всё же одарённых к их числу отнести можно только с большой натяжкой. И вот я пришёл за их жизнями.
Стоп! Ты ещё начни корить себя и уподоблять расстрельной команде в подвале Ипатьевского дома. Для начала я пришёл за одной жизнью. И по факту бью в ответ, потому как первый ход царь-батюшка уже сделал. Ему ведь даже «Повиновение» простилось. Да чего уж там, намерение отправить по нашу душу отряд одарённых также спустили на тормозах. Сколько можно⁈
М-да. А ведь это во мне сейчас этот самый клятый узор говорит. Мне не просто совестно, меня буквально трясёт. Когда заявился, чтобы подсадить «Поводки», было куда проще. Вот и пытаюсь отвлечься от главного. Обстановку рассматриваю да рассуждаю о всякой всячине. На деле же даже шага ещё не ступил. Как вышел из портала, так и стою не шелохнувшись.
Наконец собрался с духом и, коря себя самыми последними словами, приблизился к кровати. Императрица спала на правом боку, и мне не составило труда, поднеся пальцы к затылку, отправить её в нирвану.
