Шелест 4 (СИ) - Константин Георгиевич Калбанов
— Нет, ваше величество. Приказа экономить боеприпасы не было.
— А о восполнении запасов что-либо известно?
— Вот уже полгода как в Азове появился пушкарский двор, где наладили производство артиллерийских снарядов. Так же, в обеих полках имеются полевые мастерские, занимающиеся восполнением боекомплекта в полевых условиях. Так что трудностей с огневым снаряжением у полков не наблюдается.
— Вот так вот. То есть, и в боеприпасах сложностей у них никаких. И какой отсюда напрашивается вывод?
— Полагаю, что наша армия, это всё же не турки и уж тем более не татары.
— Только мы отчего-то продолжаем мириться с набегами на наши южные пределы, и угоном в полон наших подданных. Турецкая армия всё ещё грозная сила, с которой продолжают считаться и европейские державы. Но только не Долгорукова.
— Полагаю, что в свете открывшихся обстоятельств она представляет собой угрозу. Даже если сейчас и не умышляет против престола, — счёл нужным заметить Шешковский.
— Сомнительно, что не умышляет, узнав о том, как я обошёлся с её любимым. Надеюсь ты помнишь о том, что у них астральная близость? Вот то-то и оно. Даже если у неё нет умысла против престола, лично меня она ненавидит смертельно.
— Обоих? — многозначительно спросил Шешковский.
— Да, — коротко ответил Романов.
— Я понял, ваше величество.
— Сколько тебе нужно времени?
— Чтобы подготовить всё самым наилучшим образом, месяц, не меньше.
— Действуй…
* * *
— И что ты думаешь по этому поводу? — дождавшись когда Мария закончит читать, поинтересовался я.
— Мой первый наставник по фехтованию говорил, что если ты не можешь предотвратить драку, бей первым. Видит Бог, как мне этого не хочется, однако иного выхода я не вижу.
— Переживаешь по поводу того, что наследующий Петру Николай не блещет умом?
— А так же из-за того что он не пользуется авторитетом среди соратников императора. Даже батюшка нелестного о нём мнения. Мало того, боюсь, что вслед за смертью Петра Ивановича могут случиться волнения. Как бы до усобицы не дошло.
— Полагаешь, что всё настолько запущено, что может дойти и до прямого вооружённого столкновения?
— Я бы не исключала такой вариант. И уж тем более, если государя убьют.
— Насчёт этого не переживай. У него просто остановится сердце.
— И как ты это сделаешь?
— То есть, в том, что мне это под силу, ты не сомневаешься, — хмыкнул я.
— Это после того-то, как ты подсадил всему монаршему семейству «Поводки»? Ты меня за дуру держишь, что ли?
— Никогда даже мысли такой не было, — подняв руки, возразил я.
— То-то же, — ткнув в меня пальцем, произнесла она и закончила. — Я о способе.
— Как раз в этом-то ничего сложного. Вот только убедить Успенского в необходимости устранения императора будет не просто, — покачав головой произнёс я…
Как оказалось уговаривать Успенского не понадобилось. Он сам через час явился к Марии с докладом по прослушке Романова с Шешковским, и предложил их ликвидацию. Дьяк конечно же думал о благе империи, но из-за узора «Верность», в первую очередь заботился о пользе для рода. Намерения же императора никакой двойной трактовки не подразумевали.
Никакого иного способа остановить эту парочку Иван Артёмович не видел. Степан Иванович не задумываясь выполнит любой приказ государя, а тот в свою очередь слишком напуган возможностями великой княгини и её супруга, чтобы отступить. Не получится в этот раз, он станет пробовать снова и снова, пока не добьётся успеха…
Я ступил в вихрящееся марево, и под едва уловимый свист оказался в спальне погружённой в темноту. Сквозь полупрозрачные занавески сюда попадало какая-то толика света от факелов снаружи, но этого было явно недостаточно. Впрочем, мне ли сетовать по этому поводу, «Кошачье зрение» с лёгкостью обеспечивало мне обзор, пусть и в чёрно-белой картинке.
Императорская чета спала на вполне обычной, пусть и широкой кровати. Никаких балдахинов, богатой резьбы отделанной сусальным золотом, как нет и других изысков. Мебель конечно резная, но ничего особенного и просто покрашена в голубой цвет.
Разумеется во дворце имеется и парадная спальня, только там никто и никогда не спит. Всего лишь навсего, дань моде. Таковые непременно имеются в любой усадьбе именитого дворянства, и служат лишь средством демонстрации благосостояния. Как нет ничего особенного и в рационе императорской семьи. Изысканные блюда на столе появляются только в праздничные дни и на званых обедах.
В общем, если не брать во внимание происхождение, самая обычная семья, и самые обычные люди. Ну хорошо. Почти самые обычные. Всё же одарённых к их числу отнести можно только с большой натяжкой. И вот я пришёл за их жизнями.
Стоп! Ты ещё начни корить себя и уподоблять расстрельной команде в подвале Ипатьевского дома. Для начала, я пришёл за одной жизнью. И по факту бью в ответ, потому как первый ход царь батюшка уже сделал. Ему ведь даже «Повиновение» простилось. Да чего уж там, намерение отправить по нашу душу отряд одарённых, так же спустили на тормозах. Сколько можно⁉
М-да. А ведь это во мне сейчас этот самый клятый узор говорит. Мне не просто совестно, меня буквально трясёт. Когда заявился чтобы подсадить «Поводки», было куда проще. Вот и пытаюсь отвлечься от главного. Обстановку рассматриваю, да рассуждаю о всякой всячине. На деле же даже шага ещё не ступил. Как вышел из портала, так и стою не шелохнувшись.
Наконец собрался с силами, и коря себя самыми последними словами приблизился к кровати. Императрица спала на правом боку, и мне не составило труда поднеся пальцы к затылку отправить её в нирвану. Вообще шикарная анестезия. Государыне сейчас можно хоть самую сложную операцию проводить, ничего не почувствует.
С Петром Ивановичем такой номер не провернуть. Эдак он уйдёт во сне с безмятежным выражением лица. Не то чтобы я хотел его помучать. Просто при сердечном приступе безболезненно не умирают. И опять меня буквально прострелило чувство вины, аж затрясло от отвращения к самому себе.
Да пошло оно всё! Плевать, что он хотел убить меня! Он решил покончить с Марией и нашим не рождённым ребёнком!
Моя ладонь зависла над его грудью, и я активировал модифицированное плетение. За основу взял
