Переплёт - Коллинз Бриджет

— Да уж. Лучше него никого нет.

Они проходят мимо, и их слова уносит ветер. Я жду, пока стихнут шаги. Затем шагаю в треугольник света, падающий на мостовую. В открытую дверь видны книги: они свалены стопками, стоят на полках и лежат в коробках. Маленький мальчик подметает пол, вздымая облако угольной пыли. В мерцающем свете лампы я вижу надпись на коробке у двери: «Незавершенные переплеты на продажу, 10 пенсов». На полке рядом висит ярлык: «ДИКОВИНКИ, 2 шиллинга 6 пенсов штука». Посетитель разглядывает книгу и поворачивается спиной к двери, учуяв сквозняк. Больше в лавке никого нет. У меня болит голова; надо бы идти домой. Лавка Фогатини — последняя в Библиотечных рядах, а я так и не нашел Фармера. Сделав шаг назад, я наступаю во что-то мягкое, и в морозном воздухе разносится запах дерьма.

Чуть дальше в стене вижу маленькую дверь, а рядом — табличку с потеками от дождевой воды. «Изготавливаем пе-

реплеты на продажу. Стучитесь. Оплата высокая». У двери

стоят и спорят двое; один без пальто, в одной рубашке, растирает плечи от холода. Он оглядывается, и я вижу его лицо. Эмметт Фармер.

За моей спиной вдруг вспыхивает луч красного солнца, словно кто-то отдернул занавеску. Тени на мостовой становятся ярче; иней на кромках кирпичей и подоконниках поблескивает алыми искорками. Но через миг луч исчезает. Мне становится трудно дышать, и на секунду я замираю. Второй мужчина произносит высоким голосом с иностранным акцентом:

— Говорю же тебе, полкроны — многовато. Шесть пенсов, и точка.

Я хватаю Фармера за руку и тяну его на себя с такой силой, что у него перехватывает дыхание.

— Нет, спасибо, — бросаю я через плечо, — он передумал. — За моей спиной мужчина презрительно цокает языком и закрывает дверь. Фармер поскальзывается на мостовой, всем весом падает на меня и оседает на землю.

— Вставай! — В прошлый раз я так же держал бездыханное тело Нелл.

— Люциан... — Он начинает смеяться и не может прекратить. Я помогаю ему подняться и заталкиваю в ближайший дверной проем.

Я с трудом поддерживаю его и сам еле держусь на ногах. От торжества, восторга и ярости слабеют колени. — Ты что собирался сделать, глупец?

— А ты что делаешь? — Его зрачки ползут вверх; он пошатывается.

— Не смей стирать свои воспоминания! Не смей... Он моргает.

— Я и не собирался.

— Мне нужно, чтобы ты помнил. Скажи, где моя книга, и можешь делать все что хочешь.

Он таращится на меня и наконец произносит: — Я искал работу. Фогатини — единственный, кто согласился со мной говорить.

Работу. Разумеется. Он явился сюда не затем, чтобы продавать свои воспоминания, а в поисках места ученика. А я оттащил его от двери, как из-под колес проносящегося поезда. Но теперь уже неважно. Я наконец нашел его. Ослабляю хватку, но не могу заставить себя отпустить его руку.

— Я уже несколько часов тебя ищу. — Мой голос звучит ровнее. — Хочу вернуть свою книгу. Я должен быть уверен, что она в безопасном месте. Где она?

— У меня ее нет.

— Но где она? — Мои пальцы впиваются в его плечо. Его пронизывает дрожь. Я чувствую, как дрожат его кости. — О господи, — выдыхаю я, снимаю пальто и протягиваю ему. Но он продолжает дрожать, обнимая себя руками; его глаза полузакрыты. Мне приходится завернуть его в пальто. Он совсем закоченел.

Стуча зубами, он произносит:

— Де Хэвиленд вышвырнул меня, не дав времени на сборы.

— Знаю. Слышал.

— Я хочу лишь... — Он выпрямляется и откашливается. — Я хочу лишь вернуться домой. Я бы пошел пешком, но в такой снегопад...

— Ты замерзнешь и умрешь.

— Да. — Он засовывает руки в рукава пальто и потирает щеку рукавом.

— Сколько стоит ночлег? — Я тянусь в карман. Мороз уже кусает меня сквозь пиджак. — Полкроны? Он настораживается.

— Мне твои деньги не нужны.

— Ладно. Значит, полкроны. Держи, — я протягиваю ему монету. Та поблескивает в темноте: маленький холодный металлический кружок на моей ладони, затянутой в перчатку.

— Нет. — Он пытается шагнуть назад, но врезается в стену. — Нет, я не возьму у тебя денег.

Я пристально смотрю на него.

— По-твоему, лучше наняться к Фогатини, чем взять у меня полкроны? Два шиллинга и шесть пенсов? Ты шутишь. Он отворачивается.

— Не нужны мне твои деньги. Я не попрошайка. — А это не милостыня. Мне нужна моя книга. Считай это платой за помощь.

— Говорю же тебе: у меня ее нет.

— Но ты знаешь, где она.

Он выдыхает сквозь стиснутые зубы.

— Я не могу ее достать. Если бы я мог... — Он опускает голову и прячет подбородок в воротник моего пальто. — Твоя книга очень далеко. В переплетной на болотах. Она заперта в подвале под большим надежным бронзовым замком; тебе его не взломать. А ключ у де Хэвиленда.

— У де Хэвиленда? Он сказал, что не знает, где книга. — И ты ему поверил? — Лицо Фармера в тени, но когда он смотрит на меня, его глаза блестят. — Впрочем, какая разница. Я знаю, где твоя книга, и знаю, где ключ. Но мне его не добыть. И тебе тоже.

— Я предложил де Хэвиленду деньги. Сто гиней. Неужели он...

— Он знает. Поверь мне.

Его слова повисают в воздухе. У меня нет причин ему верить. Он пожимает плечами.

— А если я раздобуду ключ, ты проводишь меня на болота? — спрашиваю я.

Фармер хрипло смеется.

— Де Хэвиленд постоянно носит его с собой, даже ночью. Кем бы ты ни был, он не позволит тебе завладеть ключом. Думаешь, почему он вьппвырнул меня на мороз в одной рубашке?

Позади на перекрестке раздается крик, грохот и лязг опрокинутого ведра. В горло проникает запах горящего парафина. Фармер, прищурившись, смотрит через мое плечо.

Через секунду я слышу шаги человека, бегущего в другую сторону от нас, и Фармер расслабляется.

— Ты хочешь сказать... — Я запахиваю полы пиджака на груди, но это не помогает; с каждой секундой я мерзну все больше. — Ты попытался взять ключ, и поэтому он тебя уволил?

Он раскрывает рот, собираясь что-то сказать, но потом лишь кивает.

— Но почему? Зачем тебе это? Ключ? Свою книгу ты сжег, значит, дело в другом. — Фармер не отвечает и избегает смотреть мне в глаза. Я медленно произношу: — Ясно. Ты хочешь меня шантажировать. Поэтому и явился.

— Шантажировать? Тогда почему я даже твои полкроны брать не соглашаюсь? — Он снова смеется и в этот раз дольше не умолкает. Но когда я смотрю на него, отводит взгляд, и улыбка его меркнет. — Люциан...

— Зови мeня Дарне. — Я скрещиваю руки на груди, надеясь согреться. — Я понял. Полкроны — сумма ничтожная. Ты хочешь больше. Я заплачу, сколько скажешь, только помоги мне найти мою книгу.

Он колеблется.

— А зачем она тебе?

— Затем, что мне невыносимо думать, что любой может... — Я резко замолкаю. Дверь, улица — все покрыто зернистым серым туманом. Кажется, что стены вокруг меня смыкаются. Я ловлю его взгляд. Он смотрит на меня так пристально, что у меня сжимается горло. Что-то заставляет меня сказать: — Через три дня я женюсь. Хочу оставить все позади. Обезопасить себя.

Из груди Фармера вырывается тихий беспомощный звук.

— Разумеется, я помогу тебе, если сумею. Но де Хэвиленд не позволит тебе забрать книгу просто так. — Я раздобуду ключ. Как-нибудь.

— Но Люциан...

— Не называй меня так.

Мы молчим. Вдали звенит колокольчик: кто-то заходит в лавку Фогатини. Ветер крепчает и обдувает наши лица снежной пылью вперемешку с сажей. Фармер прислоняется к стене и трет глаза. Под нашими ногами пробегает крыса.

— Хорошо, — наконец произносит он. — Добудешь ключ, и я тебе помогу. Но только при одном условии: ты станешь относиться ко мне, как к равному. Я тебе не слуга. — Он поднимает руку, повернув ее ко мне ладонью. На кончиках его пальцев мозоли. — И я буду называть тебя Люцианом. Ведь так тебя зовут.

Его глаза спокойны и ничего не выражают. Я смотрю на него и вдруг узнаю этот взгляд. Так я смотрю на отца, когда пытаюсь скрыть свою ненависть к нему.