Александр Чернов - Владивосток - Порт-Артур
- "Аскольд" с "Палладой" и "Новиком" сперва гоняли "Нийтаку". Собачек, кстати, я там не видел, тоже к вам ушли? - поинтересовался Римский-Корсаков.
- Было дело, одну, кстати, уже и не увидите, если только жабры не отрастите, - под довольный смех варяжцев прокомментировал руководившей погрузкой на миноносец угля Кирилл, - А кто там еще был?
- Еще кто-то из антиквариата - "мацусимы" я имею в виду. "Баяну" с "Палладой" вполне под силу. Так что "Аскольд" и "Новик", забрав нас всех с собой, обошли их бой мористее, и стали потрошить купцов. "Новик" сначала нам подсобил, а потом с другими миноносцами ушел добивать транспорты, которые на берег выбрасывались. Кстати с него нам кричали, что "Баян" поймал и утопил кого-то из их бронепалубников, но сами мы этого не видели и не знаем кого именно.
- Здорово. Но вот только насчет "Нийтаки" Вы погорячились - она позавчера была у Сангара, - поправил миноносника Степанов, - А чем там у крейсеров все кончилось?
- Понятия не имею, - выразительно пожал плечами смертельно уставший командир миноносца, которому в последние двое суток удалось поспать аж три часа, - Когда я ушел от места основного боя, у них еще только все начиналось. Японские старики отходили в строе пеленга, наши гнались за ними. А "Нийтаку" я видел еще утром. Если вы мне можете назвать другой японский трехтрубный бронепалубник с шестидюймовой артиллерией - будьте любезны. И в конце дела она еще раз мелькнула, причем пожар на корме имела приличный, по-моему, это ее Грамматчиков с Эссеном зафитилили.
- Ну, а как тогда я мог эту же самую "Нийтаку" видеть в тысяче миль от Порт-Артура в тот же день? Тоже кстати с 25 кабельтов, и тоже трехтрубную. Может все же Вы "Тацуту" за нее приняли в суматохе?
- Нет, господа, - отрезал Римский-Корсаков, - она по мне всем бортом отстрелялась, четыре всплеска от снарядов среднего калибра. А у "Тацуты" только пара 120-мм, нос и корма. Да и всплеск 120-мм от шестидюймового я смогу отличить - богатая практика в последние пару месяцев, знаете ли.
- Господа, не ссорьтесь, - как обычно бесцеремонно встрял в разговор Руднев, - просто теперь мы точно знаем, что либо однотипный с "Нийтакой" крейсер "Цусима" вошел в строй, либо почти такую же "Оттову" уже достроили японцы. А могли уже и оба.
Ладно, как перекидаем тонн десять - ночь вам пережить хватит - держитесь в кильватере или на левой раковине. Идем во Владивосток, а там вам предстоит вступить в командование всеми дестроерами Владивостокской эскадры.
- То есть "Беспощадным"? - недоуменно спросил Римский-Корсаков, прекрасно знающий, что эсминцев во Владивостоке НЕТ.
- Ну, им и еще одним - трофейным. Я думаю, ему подойдет имя "Восходящий": он все же, как не крути - подарок от страны Восходящего солнца, - Руднев переждал смешки на мостике, - Мне тут, глядя на ваше доблестное бегство от трех миноносцев противника, пришла в голову интересная мыслишка...
Все. Солнце уже практически село, сворачиваем погрузку и трогаем во Владивосток.
Глава 2. Взгляд из зазеркалья
База Японского Императорского флота Сасебо. В море у Мозампо и пролива Лаперуза. Июль 1904 года
Вице-адмирал Хиконодзе Камимура находился в новом для себя состоянии духа. Ему, пожалуй, даже не было названия в словаре самураев, ибо им не пристало быть ни взбешенными, ни растерянными. Увы, по результатам боя с Владивостокской эскадрой ему волей-неволей пришлось осваивать новые оттенки чувств и эмоций. Которые, казалось, были прочно позабыты и оставлены в детстве и юности.
Самое забавное, что поначалу он искренне считал победителем себя. С того момента, как русские начали ворочать на обратный курс. Он тогда даже развернулся на появившиеся на горизонте дымы, предполагая силой трех практически не поврежденных крейсеров добить прорвавшегося мимо броненосцев "Ослябю", и утереть нос любимчикам всей Японии из первой эскадры. Но вместо русского броненосца (который он сам скорее считал броненосным крейсером, немногим более сильным, чем любой из кораблей его отряда) из-за горизонта выползли два стареньких трампа...
Решив, что честь утопления "Осляби" досталась-таки броненосцам контр-адмирала Дева, Камимура приказал экономичным ходом идти на срочный ремонт и бункеровку в ближайший порт Хакодате. Он был уверен, что никто из кораблей его отряда не поврежден сильнее его "Идзумо". Да, ему, конечно, доложили о взрыве на "Якумо" и о попадании в "Токиву", но он не мог представить в каком именно состоянии находились эти крейсера. До момента, пока уже на подходе к Хакодате, "Якумо" не поднял сигнал "Не могу управляться. Терплю бедствие. Просьба сбавить ход". Зная командира крейсера, капитана первого ранга Мацучи, Камимура не на шутку переполошился. Этот, даже по меркам невозмутимых самураев убийственно спокойный флегматик, никогда не стал бы поднимать такие сигналы без крайней на то необходимости.
Выйдя из строя влево и сбавив ход до пяти узлов, "Идзумо" последовательно пропустил мимо себя крейсера эскадры. Одного за другим. Только сейчас командующему стало очевидно, во что обошлось сражение его кораблям. Если "Адзума" и "Ивате" выглядели почти неповрежденными, то когда "Идзумо" поравнялся с "Токива" на его мостике и верхней палубе, заполненной матросами, воцарилось мертвая тишина.
У крейсера отвалилась часть бронеплит верхнего пояса левого борта, обнажив брусья подкладки, а над ними уродливо громоздились обгоревшие руины кормовых казематов. Весь этот ужас сотворил один из выпущенных практически наудачу восьмидюймовых снарядов с поврежденного и отстающего от боя "Рюрика". Он пробил крышу верхнего каземата 6-дюймового орудия и вызвал цепь детонаций складированных у казематных орудий обоих ярусов снарядов. Попавший в последней фазе боя в образовавшуюся груду обломков еще один снаряд разнес внутренние перегородки под спардеком, что позволяло, по словам британского наблюдателя Пакинхема, "видеть корабль практически насквозь".
Впрочем, хотя на восстановление боеспособности крейсера и требовались теперь минимум пара месяцев самой напряженной работы, на которую только был способен судоремонт Японии, "Токива" мог быть отремонтирован в Сасебо. В полном объеме и без потери боевой мощи, запас шестидюймовых орудий в Японии был. Да и тонуть он явно не собирался, все повреждения были гораздо выше ватерлинии.
С "Якумо" же дела обстояли совсем отвратительно. Этот крейсер стал главной мишенью для единственного в бою у Кадзимы десятидюймового орудия. Сейчас он медленно садился кормой и, по выражению главного сочинителя и декламатора хайку на "Идзумо", лейтенанта Хайокоси, "подобно усталой лошади прилегал на левый борт". Камимура помнил, как первое же попадание десятидюймового снаряда в сам "Идзумо", в начале боя с запредельной дистанции в 55 кабельтов, привело к затоплениям угольных ям правого борта. Этот снаряд попал в ЛЕВЫЙ борт, прошел почти сквозь весь корабль и взорвался уже у ПРАВОГО борта, расшатав и почти вырвав бронеплиты, не рассчитанные на удары изнутри корабля. Увы, несчастный "Якумо" получил ЧЕТЫРЕ таких снаряда только в корпус, причем с гораздо более близкой дистанции.
Особенно опасным были второе и последнее попадания. Одним была уничтожена кормовая башня главного калибра, причем тогда от взрыва погребов и встречи с богами корабль спасла только консервативная предусмотрительность немецких конструкторов. Последний подарок с "Памяти Корейца", полученный уже в конце боя, сделал пробоину в бронепоясе в корме ниже ватерлинии. Это-то попадание, выбившее "Якумо" из строя во второй раз на десять минут, и было причиной пестрого набора сигналов бедствия. Покореженные взрывом снаряда внутри корабля переборки, сдавали одна за одной, несмотря на все усилия аварийных партий по их подкреплению подручными средствами. Водоотливные средства работали на полную мощность, но вода прибывала быстрее, чем ее успевали откачивать. При этом борта крейсера, там, где они не были прикрыты броней, пестрели пробоинами от неожиданно многочисленных и скорострельных восьмидюймовок "Рюрика". Они же, вкупе с орудиями калибра шесть дюймов, снесли с верхней палубы все, что было не прикрыто броней.
Если бы "Якумо" сел кормой еще на метр-полтора, он неминуемо уходил на дно. Спасла крейсер только остановка и посылка дополнительных аварийных партий с "Адзумы" и "Ивате". Да еще интересное предложение одного из офицеров "Идзумо". Тот когда-то давно, когда русские корабли еще регулярно заходили в Японию на ремонт, подглядел, как русские практикуются в заделке пробоин ниже ватерлинии. Они использовали для этого кусок брезента, называемый "пластырем", который накладывался на пробоину, и прижимался к ней давлением воды. Импровизированный пластырь, сделанный из чехлов орудий главного калибра и кормового тента, был наложен на пробоину, и снизил поступление воды до уровня, с которым смогли бороться корабельные помпы. Кое-как корабль удалось довести до дока.
