Семь дней в июне. - Анатолий Анатольевич Логинов
Перевалов улыбнулся.
-Думаю, вам понравится, а вот фашистам - не очень... В общем, это танк, только летающий. Пушки тридцать миллиметров, эрэсы....
- И что, быстро летает?
Перевалов хитро посмотрел на Хацкилевича и сказал:
- Теоретически - триста шестьдесят километров в час, но практически он такой скорости не дает... (*)
Еще раз улыбнулся и неожиданно для самого себя, нарушая вбитые с курсантских времен правила субординации, подмигнул.
(*) - Теоретически это так, а практически он такой скорости не дает, - знаменитая фраза генерал-майора Хацкилевича, сказанная на совещании высшего командного состава РККА в 1940 году. Правда, относилась она к тракторам СТЗ, и под "такой скоростью" подразумевались 30 километров в час.
Эмигрант Пётр Михайлов. Боргсдорф
Для разнообразия, сегодняшнее утро началось для меня не стуком в дверь, а чашкой натурального кофе и бутербродами с настоящим маслом. Я наслаждался ярким солнечным светом в широкой постели, в уютном номере небольшой Боргсдорфской гостиницы.
Надо быть честным хотя бы с собой, я наслаждался тем, что остался в живых.
Вчера я стал обладателем таких тайн верхушки Рейха, что ещё два дня назад моя смерть не вызывала никаких сомнений.
Вчера вечером, заходя в кабинет Шелленберга, я не знал, выйду ли из него. Я сел, ожидая, когда он пролистает мой пятистраничный отчёт.
- Так, президентско-парламентская республика, слабый парламент и сильный премьер с феноменальной поддержкой населения, финансовые группы, развитая военная промышленность частично законсервирована - ну это и у нас кое-кто производство танков сократил, - Шелленберг внимательно просматривал каждый лист. - Возраст президента сорок пять лет.
- А это как понимать? - он поднял на меня глаза. - Вышли в космическое пространство?
- Уже полвека они обладают технической возможностью посылать устройства выше атмосферы и фотографировать поверхность планеты. По некоторым сообщениям это пилотируемые устройства.
Шелленберг задумался:
- Их экономика превышает все экономики мира, недостижимое для нас качество вооружения, миллионная армия мирного времени, которую бундесы, как вы их называете, разворачивают в боевые штаты.
- Как вы думаете, долго мы продержимся? - он внимательно смотрел на меня.
- Ну, господин оберштурмбанфюрер, я не военный эксперт, но через три месяца, когда бундесы развернут свой военный потенциал... - начал я говорить.
- Четыре недели, максимум шесть, - в голосе Шелленберга зазвучали стальные нотки. - Пока вы охотились за секретами, они времени не теряли. Начиная со вчерашнего вечера, происходит планомерное уничтожение транспортной и энергетической промышленности. Самое интересное, что они разрушают только то, что не требует восстановления с их точки зрения или устарело: заводы синтетического топлива, тепловые электростанции, паровозные депо. Их самолёты днём и ночью охотятся за паровозами. Восточнее Эльбы скорость передвижения войск не более пятидесяти километров в сутки. Единственное, что выбивается из этого ряда, это каскад плотин на Рейне.
- Это сделано для затруднения переброски войск из Франции и остановки промышленности Рура, - ответил я.
- Самые боеспособные части были в первых волнах наступления на Россию, а сейчас они перемалываются в Белоруссии и Украине, - продолжил мой собеседник. - В тылу у нас ничего нет, кроме новобранцев, строителей Тодта и обрюзгшей СА.
Наш разговор заходил в тупик. Слишком много я знал, чтобы просто выйти из кабинета.
- Господин оберштурмбанфюрер, - решил я рискнуть. - Я внимательно слушал предисловие к вашим мемуарам.
- Продолжайте, - медленно произнёс Шелленберг.
- После капитуляции генерал Гелен, руководитель отдела 'Иностранные армии Востока' генерального штаба вермахта, вновь создал свою службу под покровительством американцев, еще находясь в заключении. Американская и английская разведки пренебрегли вами, ведь они получили готовый военный аппарат разведки. Сейчас у него, как и у нас, нет ничего по новой России, что может заинтересовать запад, зато есть то, что наверняка заинтересует бундесов, сеть в Европе, Азии и Латинской Америке. Да и медицина в Российской Федерации сейчас лучшая в мире, - я старался быть очень убедительным.
- Очень хорошо, господин Михайлов, - на лице Шелленберга появилась улыбка. - Я лично доложу о вашем отчёте.
- Для вас заказан номер в местной гостинице - добавил он.
То, что я проснулся и пил принесённое молодой служанкой кофе, лучше всего говорило, об успешности моего экспромта.
Я побрился, привёл себя в порядок и ровно в девять часов утра стоял у кабинета Оскара Штайна. Единственное, что удивило меня, это вытянувшийся во фронт часовой у входных дверей бывшей гимназии, когда я проходил мимо.
- Доброе утро, герр Михайлов, - услышал я голос Шелленберга. - Присоединяйтесь к нам.
Он, вместе с Оскаром, стоял у маленького столика, держа в руках коньячные рюмки.
Штайн с улыбкой протянул мне третью рюмку:
- Мы выпили за тебя, Петер.
- По какому поводу пьянка? - Поинтересовался я.
- Мы пьём за твоё производство, - Оскар вынул из кармана удостоверение СД. - Тебе присвоено звание гауптштурмфюрера. Официальную присягу СД давать не надо.
Я даже не думал, что моя вчерашняя инициатива приведёт к таким последствиям.
- Поздравляю! - Шелленберг пожал мне рук. - Вы растёте быстрее самого Райнхарда.
Будто я не знаю, кому обязан столь головокружительной карьерой.
Когда мы с Штайном остались в кабинете одни, он сказал:
- Ты понимаешь, что это не совсем настоящее звание. Как у вас говорят, ты осиновый гауптштурмфюрер.
- Не осиновый, а липовый, - поправил я, разглядывая свою фотографическую карточку в удостоверении. Даже форму приладили, порадовался я за мастеров фотолаборатории СД.
Но, как говорили классики: бойтесь данайцев, дары приносящих.
- Пётр, это настоящее удостоверение, оно избавит тебя от множества проблем.
- И породит огромное количество новых, - ответил я.
В кабинет вошёл Вольф:
- Доброе утро коллеги. Сегодня ночью привезли пленных, и оберштурмбанфюрер просил вас присутствовать на допросах.
Мы спустились по лестнице и, перейдя в левое крыло здания, остановились у железной решетчатой двери, закрывавшей коридор. Пауль с гордостью показал на новые решётки, закрывающие окна:
- Как видите, мы тоже не сидим без дела.
За громоздким столом, одиноко стоящим в середине большой классной комнаты, сидел седой коренастый мужчина в гражданском костюме. Он аккуратно заполнял лист бумаги ровным почерком, не обращая внимания на нас внимания. Напротив него, со скованными за спинкой стула руками, сидел молодой парень в простой рубашке и рабочих штанах. Его лицо украшали заплывший глаз и синяк на скуле. Лицо Вольфа начало багроветь:
- Кто ударил арестованного?
Стоявший у двери охранник нервно сглотнул, кивнув на коренастого.
- Это не я, господин гауптштурмфюрер,
