Гимназистка (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна

— Лизанька, добрый день! — экспрессивно приветствовал меня Рысьин. — Выглядишь чудесно, моя дорогая.

— Добрый день, Юрий Александрович. Чему обязана вашим визитом?

— Лизанька, к чему такой тон, — обиделся он. — Я ничуть не виноват во вчерашнем. Уверяю тебя, я не принимаю настойку валерианы в зверином облике, что бы кто ни говорил. Это гнусный поклёп.

— Юрий Александрович, мне нет дела до ваших увлечений, — немного удивлённо ответила я. — В конце концов, каждый индивидуум имеет право сходить с ума, как ему заблагорассудится, лишь бы он не мешал остальным.

Но моя толерантность произвела совсем не такое впечатление, на которое я рассчитывала.

— Лиза, я не принимаю настойку валерианы! — возмущённо заорал Юрий. — Поверь мне!

Он выглядел настолько невменяемым, что я скорее поверила бы, что он уже давно и прочно сидит на валерианке, чем что он её не употребляет вообще. Или даже сидит на чём-то более серьёзном. Но говорить такое было бы неразумно.

— Если вам будет легче, поверю, — согласилась я. — И если это всё, ради, чего вы приходили…

Говоря это, я мелкими шажками совершала отступление к двери гостиной. Если уж кто-то будет громить мебель Владимира Викентьевича, пусть это происходит без моего участия.

— Не всё, — возразил мгновенно успокоившийся Юрий. — Я выполнил твою просьбу, Лизанька.

Только тут я заметила на столике свёрток явно со стопкой книг и рванула к ним. Неужели это книги по магии, которые он обещал достать? Бечёвка под ногтями никак не хотела развязываться, а разрывать упаковку в клочья — значит, поддаваться звериной части личности. Или человеческому нетерпению. Но всё равно поддаваться. А я развиваю контроль.

— Лизанька, не торопись, теперь никуда не убегут твои книжки, — умилённо мурлыкнул Юрий прямо мне в ухо.

Бантик наконец дрогнул и пополз, обёрточная бумага развернулась и моёму взгляду предстали три увесистых томика.

— О-о-о, — только и смогла я выдавить восхищённо.

Потому что на томиках было написано крупным шрифтом «Основы общей магии», а мелким «Учебное пособие в трёх томах для офицеров царской армии, не изучавших магию ранее».

Глава 37

Подходил ли этот трёхтомник для самостоятельного изучения? Вряд ли составители на это рассчитывали, поскольку сразу несколько просмотренных разделов начинались с предупреждения, что практические занятия непременно должны проводиться под наблюдением преподавателей. «Во избежание жертв». Правда, без уточнения, кто предполагался в жертвы: обучаемые или их окружение. В любом случае преподавателя брать было негде. Не идти же с эти вопросом к Шитову?

— Лизанька, ты же понимаешь, что эти книги нельзя никому показывать? — встревоженно уточнил Юрий. — Даже Звягинцеву. Ему — в особенности. Он непременно всё расскажет Фаине Алексеевне, а она отнесётся к моей тебе помощи без одобрения.

— Разумеется, Юрий Александрович. — Я ему улыбнулась и начала складывать упаковочную бумагу. Как укрыть сами учебники от посторонних взглядов, я уже придумала, осталось убрать следы того, что их вообще сюда приносили. — Как жаль, что я не могу создавать желаемые иллюзии. А то бы вы ушли отсюда с таким же свёртком.

— Я? — удивился Юрий. — Лизанька, я же офицер, я не могу расхаживать по улицам, держа в руках посторонние предметы.

— Урон офицерской чести? — усмехнулась я.

— Разумеется, — несколько недоумённо ответил он. — При военной форме не полагается носить в руках ничего, кроме планшета.

— Экая у вас хрупкая честь, — посетовала я. — Как же вы несли книги сюда?

— Нёс не я, — снисходительно пояснил Юрий. — Лакей отца.

— И вы ему доверили столь ценную вещь?

— А что делать? Не мы выбираем правила. Но мы можем выбрать, куда пойти, — неожиданно сказал он. — Лизанька, приглашаю тебя на прогулку и отказа не приму.

И этак выразительно глянул: мол, в долгу ты теперь у меня, дорогая. В неоплаченном или в неоплатном, это уж как получится.

— Но мне нужно заниматься, — попыталась я увильнуть от немедленной выплаты.

— Магия от тебя никуда теперь не убежит.

— У меня, кроме магии, ещё много заданий из гимназии, — заметила я.

Не то чтобы я собиралась отложить только что полученные книги и взяться за немецкий с математикой, но нужно же показать, что незанятого времени у меня не осталось вовсе. А если и осталось, то не для прогулок с Юрием.

— Вот и я про что, Лизанька. — Он со сноровкой, явно выработанной неоднократными тренировками, подхватил мою руку, поднёс ко рту и поцеловал. Нежно так поцеловал, со значением. — Не бережёшь ты себя. Похудела, осунулась. А ведь ты ещё после нападения не восстановилась.

Руку он отпускать не торопился, прижал к груди и посмотрел настолько выразительно, как умеют делать только котики. И мне почему-то сразу пришло в голову, прилично ли вообще его принимать без Владимира Викентьевича. А то так посидишь на диванчике с гостем раз, другой, а потом окажется, что ты уже скомпрометирована по уши и нужно выходить замуж за этого нелюбителя настойки валерианы. Хорошо хоть двери в гостиную открыты и прислуга если что подтвердит, что между нами ничего не было.

— Юрий Александрович, — сурово сказала я, отнимая руку.

— Лизанька, тебе непременно нужно прогуляться, — не проникся Юрий, — подышать свежим воздухом. — И еле слышно: — И поговорить без свидетелей. Не доверяю я этому дому.

Неужели он узнал, что Владимир Викентьевич подслушивает своих гостей самым беспардонным образом? Или просто хочет меня вытащить на улицу любыми способами? Впрочем, если у Юрия было, что сказать, стоило его хотя бы выслушать, и действительно, лучше не здесь: я тоже не была уверена в том, что сказанное в этих стенах здесь же и останется. Конечно, можно было поставить полог тишины самостоятельно, но это можно сделать и на улице, а Юрию совсем незачем знать о моих умениях.

— Так как, Лизанька, прогуляемся? — продолжил настаивать Юрий лёгким расслабленным голосом. — Здесь неподалёку прекрасный Обский парк, куда пускают только чистую публику. Я выполнил твою просьбу, выполни и ты мою.

— Хорошо, — решила я, хотя и появилась уверенность, что просьба совсем не о прогулке, да и одной просьбой дело не ограничится. — Только книги отнесу.

Книги я не только отнесла, но и набросила на них комплексный отвод глаз Волкова. Вдруг горничная Владимира Викентьевича обладает усиленным обонянием? А так не увидит и не унюхает. На всякий случай для маскировки я кинула на кровать открытый томик из тех, что принесла Оленька. Не думаю, что вещи в моей комнате изучены до мелочей, а значит, могут решить, что эта книга из тех, что принёс Юрий. Она, конечно, одна, а не три, но количество книг горничная всё равно не видела.

Оставляла подарок Юрия я с сожалением, напоследок провела по корешку, чуть задерживаясь пальцем на всех выпуклостях: книга по магии для меня была куда интересней дарителя, даже со всеми его секретами. Как мне кажется, секреты Рысьина такие же пустые, как и он сам, а вот трёхтомник по магии полон именно такими, какие мне нужны.

Но всё же задерживаться не стала, и вскоре мы с Юрием медленно, прогулочным шагом шли по улице. Торопиться было некуда, но и разговор можно было начинать, не доходя до обещанного парка с «чистой публикой». Почему-то при этом словосочетании мозг упорно подкидывал картинку распаренных после бани дебелых матрон, сидящих на скамеечке в ожидании бесплатного представления, которое Юрий способен обеспечить в одиночку. Особенно во втором облике после пары рюмок запрещённой валерьянки.

— Так о чём вы хотели поговорить, Юрий Александрович? И почему этого нельзя было сделать в доме Владимира Викентьевича?

— Ах Лизанька, мне в радость с тобой прогуляться, — промурлыкал Юрий, улыбаясь так, словно только ради этого и вытащил меня из дому.

Погода, конечно, радовала солнцем и небольшим морозцем, но это совсем не искупало неподходящего спутника рядом. С Юрием я не хотела гулять, и он это прекрасно знал.