Волк 10: Лихие 90-е - Никита Киров
Вряд ли Кравцов захочет завалить меня прямо здесь, но Олег на всякий случай проводил до входа. Пропустили меня внутрь без всяких проблем и даже довели до нужного кабинета на третьем этаже.
«Руководитель департамента экономической безопасности», гласила надпись на новенькой металлической табличке золотого цвета, прибитой прямо к массивной деревянной двери.
Это теперь Четвёртый Департамент. Как раз на днях вышел указ президента об изменениях в службе, и департаменты военной контрразведки, со своими названиями перекочевавшие прямиком из ФСК, объединили в один, а все службы экономической безопасности и контрразведки — вот в этот.
И добавили ещё департаменты, новые. И все на местах сидели в ожидании нового директора, который назначит лояльных ему глав в каждое подразделение.
Прошёл в приёмную с огромным столом, за котором сидела секретарша, женщина лет сорока в коричневом костюме, немного посидел на кожаном диване, попил воды из графина и взял газетку.
Должно быть волнение, но я был спокоен. Генерал сейчас надавит, и, скорее всего, крепко, раз решил позвать меня к себе и даже был готов ради этого подождать. Значит, уверен, что это надёжнее, чем попытаться меня добить.
Но если будем говорить, я очень постараюсь выгадать себе ещё несколько дней. Может, осталось-то совсем немного.
Почитал в свежей газетке про Виктора Орбана из Венгрии, недавно впервые ставший премьер-министром, а когда дошёл до статьи, где обсуждались версии убийства генерала Рохлина, секретарша сняла трубку телефона, немного послушала и посмотрела не меня.
— Максим Волков? Вас ждут.
Кравцов разместился в кабинете своего руководителя, пока его отправили в командировку на Кавказ. И он сделал подарок начальнику: за спиной у генерала, на стене, покрытой панелями из деревянного массива, висело два портрета — Ельцина и неизвестного мне седого толстяка в мундире с генеральскими погонами.
О как. Директор-то всё ещё Ковалёв, но, кажется, Кравцов решил, что вопрос решён. И когда его руководитель вернётся, порадуется, что подчинённый уже всё предусмотрел.
Сам Кравцов, одетый в гражданский костюм, делал вид, что подписывает бумаги, и даже не посмотрел на меня. Помню, меня так раньше принимал Крюков, когда я приходил договариваться с ним насчёт спортзала. Только у этого видно, что он просто черкает ручкой по бумаге, а не подписывает.
Пожилой человек с обвисшими щеками, похожий на всех начальников дирекции по ремонту разом, что я видел за всю жизнь, просто выделывается.
— Новый директор? — насмешливо спросил я, глядя на портрет.
— Серьёзные люди уже всё решили, — он поднял голову. — И Старая Площадь своего человека продвинуть сюда не смогла. А кто-то говорил, что всё будет иначе.
У него на столе стояло аж пять телефонов, и один начал звонить. Кравцов с удивлением посмотрел на него, снял трубку и положил на место.
— Ну, знаешь, вдруг ты не в курсе, — продолжил он. — Тебе мало кто поверил. А если кто поверил — будут жалеть. Ладно, всякая мелочь до майоров пусть дальше работает. А вот крупнее… давно говорят, аппарат надо сокращать. Короче, Волков.
Кравцов отложил дорогую паркеровскую ручку и вперил свой тяжёлый взгляд в меня.
— Ты думаешь, раз сидишь на комбинате, так крутой, со своим ЧОПОМ? Да вот не так это. Обычная братва, таких полстраны у нас. Расстреливать вас всех надо.
— Полстраны расстреливать? — спросил я с усмешкой.
— А ты зря лыбишься. Я вот Родину защищаю! — его толстые щёки начали краснеть. — Мой отец Берлин брал! Мой дед офицером был при царе, япошек бил, а потом большевиков резал у Деникина! Мой прадед, полный георгиевский кавалер, тоже с турками воевал! Казак был! А мой…
— Дед моей матери тоже казаком был, забайкальским, — я пожал плечами. — Но что это меняет?
— Ты мне тут не паясничай, — он свирепо на меня посмотрел. — Такие как ты — всю страну разворовали! И вам всё мало и мало. Сейчас твоя жизнь решается, прямо здесь! Ты мне подгадить хотел, с этими журналюгами, навыдумывали с Ремезовым всякой дряни! А Ремезов твой — мудак, подставил меня! Пообещал мне, что поможет, а сам кинуть меня решил… А я таких, как вы, — Кравцов ударил кулаком по столу, — давил и давить буду! Пока живой, не успокоюсь.
— А может, начистоту? — предложил я, зная, что он сейчас взорвётся. — Без всего этого? Тебе нужен…
— Да я тебе в отцы гожусь! Я тебя старше в три раза, а ты мной на ты?..
— Такого отца мне не надо. А тебе нужен комбинат, эти инвестиции, которые в него собираются влить. Поэтому ты и лезешь к нам. Вот кому всё мало, так это тебе.
— Давай так, — сказал Кравцов спокойнее и поднялся из кресла. — Ты по всем фронтам пролетел. Но признаю, раньше тебе или везло, или ты всё продумывал. Умный, хоть и молодой. Только в этот раз сильно ошибся.
Он подошёл к окну и посмотрел наружу, закрытому жалюзи.
— Я про тебя всё знаю. Хватит на десять пожизненных. И как ты свой ЧОП открыл незаконно, и как ты братву местную ломал, и как этих воров в законе, кто на тебя рыпнулся, сожрал, про всё в курсе. А я рисковать не люблю. Говорить с тобой решил только по одной причине — чтобы не затягивать. Раз ты такой умный, то подумай, увидишь, что выхода-то и нет. А время сэкономим.
Кравцов повернулся ко мне и показал на стол. В центре, у графина с водой, лежало несколько картонных папок.
— Это всё про тебя, — сказал он. — И как ты с чеченами связывался, и кого из братвы заказал, а кого из политиков. Всякие Захары, Кирьяны, Душманы, Богатовы, Х***вы. Никого не забыли. Даже генерала Горностаева и полковника Шелехова вставили. И про состав, про который Иса говорил, тоже в курсе. Его ты обманул, а меня не проведёшь.
— И что из этого правда? — спросил я.
— А кому до этого дело?
