Русская война 1854. Книга третья - Антон Дмитриевич Емельянов
Я посмотрел на еще один рисунок и понял две очень важные вещи. Первая: Европа пока старается не столько догнать нас, сколько сразу перегнать, не веря до конца, что мы идем по самому правильному пути. И этим можно будет воспользоваться… И вторая важная мысль — спасибо Джорджу Кейли с его книгами про полеты птиц. Став вдохновителем сотен изобретателей, он в то же время направил их идеи немного не в ту сторону. И вот уже который инженер вместо того, чтобы попытаться понять сам принцип полета и рассчитать его модель, просто берет и пытается перерисовать какую-то птицу из своего двора.
— Что-то еще? — я посмотрел на Михаила.
— Большинство работ для военных засекречено, — напомнил тот. — Но из интересного… Вот вы, Григорий Дмитриевич, посчитали, что ваша машина требует два килограмма на одну лошадиную силу, а французский математик Ландюр написал недавно статью, где уверял, что мы легко сможем выйти на один килограмм. А если воспользоваться высокими давлениями, то и того больше.
На меня бросили быстрый взгляд.
— Справедливо, — я согласился с выводами француза. — Вот только повышение давления должно идти вместе с повышением качества стали. А заодно и способов ее соединения. Того, что есть сейчас, решительно недостаточно. И если те же французы или англичане в погоне за мощностью попытаются шагнуть за десять атмосфер, то мне их будет даже жаль. Совсем немного, но…
— Кстати, в Англии недавно использовали серебряную пайку для соединения стенок котла, — Михаил попытался натолкнуть меня на какую-то мысль.
И ведь натолкнул! Пайка, сварка — похоже на рифму. А что мешает нам эту самую сварку освоить? Паровая машина — есть, генератор — почти есть, но довести его до ума не так уж сложно. Дальше — для сварки мне будет нужно напряжение повыше. То, чего хватило для лампочки, будет недостаточно для стали. И тогда… Трансформатор — я вспомнил то, с чего и началось мое попадание в это время.
Ни разу не собирал и не разбирал его, но ведь принцип известен даже школьнику… После разговоров с Якоби знания об электричестве начали пробуждаться в памяти. А трансформаторы строятся на простейшей электромагнитной индукции, которую открыл еще Фарадей. Подаем напряжение на первичную обмотку, формируем магнитный поток и на второй обмотке снимаем. И чем больше или меньше витков со второй стороны будет, тем выше или ниже будет напряжение. Просто же?
Возможно, я что-то не учел, но теперь хотя бы точно будет с чего начать. И со сваркой, и с электролизом. Идея получения алюминия в достаточном количестве давно сидела в голове. И ведь в реальной истории с этим справятся всего через шесть лет, так неужели я после прорывов в небе не смогу сделать и этот маленький шажок?
Смогу! Точно смогу!
— А вы понимаете, что уже проиграли? — неожиданно в разговор ворвался тихий голос Стервы. И ведь показалось же, что после выздоровления брата характер у нее стал получше, но нет. Некоторые вещи не меняются.
— Почему? — я первым справился с удивлением.
— Разве не очевидно? — Стерва говорила, даже не поднявшись со своего места. — Тебе же только что рассказали. В других странах над подчинением неба работают десятки инженеров, сотни людей, в это вложены сотни тысяч фунтов и франков. Так какие шансы у тебя, одиночки, с ними справиться?
— Пока справлялся.
— Везение! Ты — один. Пока тебе улыбается удача и, кажется, что все хорошо. Но стоит тебе хоть один раз ошибиться, и все! Ты падешь, и некому будет догонять наших врагов. У них же: ошибся один, и уже сотни готовы впиться ему в глотку, чтобы занять его место.
— А мне казалось, что вы верите в бога, Юлия Вильгельмовна, — вместо меня неожиданно ответил Обухов. Все это время, слушая про воздушные корабли, он молчал, но как дело коснулось изобретений в целом, не выдержал.
— При чем тут бог? — Стерва с трудом сдержалась. В некоторых вопросах просто нельзя позволять себе лишнее.
— Люди равны только для тех, кто смотрит на них как на скот, — неожиданно грубо ответил Павел Матвеевич. — На самом же деле все мы разные. В каждом горит огонь уникальной души, единственное в своей неповторимости отражение бога, и как после этого можно рассчитывать, что любой случайный ученый легко продолжит дело другого? Как он может оказаться лучше, так же он может быть и хуже.
— Будет хуже, заменят, — Стерва не сдавалась. — И давайте забудем про ученых мужей. Как вы сами сказали, мы уникальны, так какова вероятность, что в итоге победит разум одной уникальной души, а не сотен, что будут ей противостоять?
— На все воля божья, — Обухов ответил с немного грустной улыбкой. Словно ему самому уже пришлось столкнуться с этой волей и принять ее.
— И это весь ваш ответ? — Стерва фыркнула, уже посчитав себя победительницей.
— Я хотел сказать, что пусть с их стороны будут сотни душ, с нашей стороны будут тысячи.
— Что вы имеете в виду? А то я что-то не вижу других покорителей неба, кроме капитана Щербачева. И ведь что характерно, Григорий Дмитриевич за свои секреты готов глотку перегрызть. Вон, даже великому князю Константину вызов бросил, лишь бы не выпускать их из своих рук.
У меня даже горло свело от обиды. Не ожидал такого взгляда на попытку украсть дело всей моей местной жизни. А вот Обухов ни капли не смутился.
— А вы не знали, что двигатели капитана уже сейчас может купить любой?
— Те, что остались после кровавой атаки на Мемель? — Стерва сказала это так, что было непонятно, одобряет она мой рейд или осуждает.
— Они. И те, что продолжают каждый день выпускаться Волковским заводом, — добавил Обухов. — Шестьдесят рублей,
