Первая кровь - Игорь Черемис
– Дежурное отделение слушает, – усталый голос в трубке явно хотел, чтобы этот звонок оказался ошибкой.
– Да, очень приятно, – быстро проговорил я. – Хочу заявить о преступлении. Мужчина напал на мою девушку, но я её спас, а нападавшего задержал. Что мне с ним сделать?
На том конце провода немного взбодрились.
– Где вы находитесь?
– У здания автовокзала, это на проспекте Победы…
– Принято, – меня невежливо перебили. – Сейчас отправим к вам наряд.[6]
Дежурный неловко прикрыл трубку, но я хорошо слышал, как он через неприятное шипение приказывает кому-то срочно всё бросить и в темпе вальса двигаться в нужное место. Его оппонент, кажется, был недоволен внезапным заданием, но долго сопротивляться не мог в силу субординации.
– Через пять минут экипаж будет у вас, – сказал дежурный уже мне.
– Спасибо, офицер, – с чувством поблагодарил я.
– Старшина, – мне показалось, что мой собеседник улыбнулся.
– Неважно, – отбил я подачу. – Всё равно спасибо.
Некоторые привычки всё же изживаются с трудом. Я слишком долго называл милицию полицией, а уж обращение к любому патрульному как к «офицеру», считалось в моё время обычной практикой, хотя было чуть более чем полностью заимствовано из американских детективов.
– Ваше имя?
Я назвал – скрывать мне было нечего.
– Имя пострадавшей? Ей нужна помощь?
– Алла, – я вдруг осознал, что не знаю её фамилию, но решил не развивать эту мысль. – У неё повреждена шея, нужно зафиксировать травмы, наверное…
– Следователь скажет, если нужно, – отрезал дежурный. – Он уже оповещен.
– О. Хорошо. Тут ваши едут, – сообщил я, усмотрев дальше по улице красно-синюю мигалку. – Спасибо за помощь.
Мне не ответили, а крайне невежливо повесили трубку. А уже через минуту на стоянку завернула уже знакомая мне желтая «копейка», номера которой я машинально запомнил во время общения с двумя лейтенантами на улице Ленина. Бедолаги, сюда их тоже загнали, видимо, у местных правоохранителей сегодня действительно был дефицит кадров.
– Это он?
Вот так – никаких «здрасте», сразу к делу. Хотя я знаю, что и у мрачного старшего лейтенанта есть человеческие чувства. Очень глубоко в душе.
– Он, – кивнул я. – Заболтал мою девушку, увел её вон туда, в гаражи, пытался задушить. Пришлось нейтрализовать. Вот тут, в сумке, его нож… с ним он уже меня атаковал. И почему-то банка вазелина.
Я передал милиционеру сумку Чикатилы, в которую тот немедленно заглянул – но хотя бы руками не полез.
– А гвоздодер? – уточнил он.
– Это мой, – признался я. – Взял с собой в дорогу на случай непредвиденных ситуаций… вот, пригодился.
– Что ж… понятненько, – старший повернулся к Чикатиле, которого я привязал к фонарному столбу рядом с телефонными будками. – Вы его знаете?
Я похолодел. Моя бравада с «Андреем Романовичем» могла выйти мне боком; с другой стороны, я всегда могу утверждать, что ничего подобного не говорил, а Чикатило всё придумал. Мол, мы только дрались, а не обсуждали его сексуальные привычки.
– Впервые вижу, – я постарался сказать это как можно небрежнее, но уточнил: – Сегодня впервые увидел, когда догнал его, там, – и махнул рукой в сторону гараже.
– Лёш, что там со следаком? – крикнул старший своему напарнику.
Младший лейтенант сидел в машине и, кажется, сражался с рацией, пытаясь то ли понять ситуацию, то ли объяснить её кому-то ещё.
– Едут уже, – тот выбрался наружу и с любопытством оглядел всех присутствующих, задержав взгляд на Алле. – Вся бригада.
– Зря с места происшествия ушли, теперь восстанавливать там всё, – пожаловался мне старший.
– Там с телефонами плохо, – объяснил я. – Вот и пришлось сюда выбираться.
Милиционер кивнул.
– Что ж… разумно.
Следующие несколько часов мы с Аллой провели очень насыщенно. Сначала мы гурьбой сходили на ту самую полянку, где не нашли буквально ничего интересного, но всё зарисовали и сфотографировали. Нас допросил усталый следователь, оказавшийся капитаном – сначала порознь, а потом вместе. Ничего особенного, его интересовало, как мы оказалась у автовокзала, почему Алла пошла с подозреваемым – так он назвал Чикатило, – как я их догнал, что делали дальше. Меня с Аллой свозили в местный травмопункт, где без очереди провели к не менее уставшему, чем следователь, врачу, который зафиксировал раны на шее девушки – они уже начали синеть. Заодно он посоветовал мазь – я записал название, не надеясь на собственную память.
У нас с Аллой проверили документы, внимательно изучили все бумаги на нашу машину; особенно следователя заинтересовал «вездеход», который я как бы случайно подсунул в общую пачку. Он даже вышел из комнаты – думаю, звонил начальству и получал указания, после чего начал общаться гораздо вежливее. Впрочем, гвоздодёр у меня всё равно изъяли – в качестве вещественного доказательства, а вместо него выдали справку, от которой я собирался избавиться как можно скорее.
В какой-то момент добрые лейтенанты, которых, видимо, определили нам в няньки, сжалились и напоили нас чаем – правда, извинившись, что ничего к нему у них не было. И я уверился, что нас пронесло. Следователь, конечно, строго заявил, что нас обязательно вызовут в случае необходимости, но я ему не поверил. Если мы сейчас уедем из города, потом они будут общаться с нами только через своих московских коллег. Кажется, именно так это работало в это время. Я видел, что следак понимает это, и видел, что он очень хочет оставить нас в своей юрисдикции на всё время расследования. Но «вездеход», видимо, и тут сыграл нужную роль, хотя и не совсем ту, которую закладывал в него Михаил Сергеевич, уважаемый.
Глава 16. Каждую ночь
«Знаешь, каждую ночь я вижу во сне море…»
Нас выставили за дверь отдела милиции в половине пятого утра – усталых, злых и совершенно сонных. «Двушка» терпеливо ждала нас у самых дверей, рядом с милицейской «копейкой», и я был чертовски рад снова оказаться за её рулем. Я предложил Алле не ждать утра и уехать сразу, а она согласилась, лишь поинтересовавшись, смогу ли я вести машину без отдыха. Я заверил её, что смогу. Мне не хотелось оставаться в Шахтах – даже ради утренних пирожков; их можно купить в любом другом месте, а вот вероятность заполучить неприятности в этом городе гораздо выше, чем в любом другом населенном пункте, который встретится нам по дороге.
Из Шахт я выбирался, впрочем, добрых полчаса. Свернул не туда, куда
