Владимир Свержин - Трехглавый орел
Я перевел взгляд туда, где на месте второго флагмана шел «Князь Святослав» с братьями Орловыми на борту. Перед отплытием Джон Пол Джонс любезно предлагал им также перебраться на «богородицу», говоря, что для него было бы чрезвычайно лестно идти вместе со столь прославленным адмиралом. Однако Алексей Орлов не менее любезно отказался, ссылаясь на то, что два адмирала на одном корабле – это слишком много для успешного командования.
«Объекты моего наблюдения» разделились, но здесь, кроме «государя-императора», находился и сам адмирал Джонс, и здравый смысл подсказывал, что следить в этой эскадре надо именно за ним. Но, невзирая на мою предубежденность, поведение вчерашнего пирата не вызывало ни малейших подозрений. Он был обаятелен и мил, как придворный французский кавалер, и, не знай я в общих чертах послужной список этого джентльмена удачи, пожалуй, невозможно было бы устоять перед обезоруживающей светскостью нашего флагмана.
– Вы все еще злитесь на меня, милорд? – Джон Пол Джонс не спеша, будто по бульвару, подошел ко мне, поигрывая инкрустированной тростью из черного дерева.
– С чего вы взяли? – кинул я через плечо, едва обернувшись.
– Ну что вы, полноте, я же не слепой.
– Просто у меня мрачный замкнутый характер, – прокомментировал я слова адмирала.
– О да. О вашем характере мне довелось много слышать и во Франции, после той знаменательной ночи, когда я имел несчастье вами познакомиться, и позже в России. И все же вы просто злитесь.
– Ну, предположим, что злюсь. Что из того?
– Да в общем-то ничего. Это ваше право. Но давайте посмотрим на вещи по-другому. Отрешитесь от впечатлений нашей первой встречи. Жизнь удивительная штука. Старик Шекспир, едва-едва начертавший лоцию ее течений, мелей и подводных скал, признан всеми великим драматургом. Но она, как и море, богаче любой лоции. И неожиданностями, и опасностями, и, слава Всевышнему, радостями.
Одна из этих радостей – встретить достойного противника. Большая часть людского племени невыносимо скучна, безразлично, идут эти люди за вами или против вас. Они ужасно потеют, когда боятся, и запах их пота настолько противен, что даже находиться рядом с ними в этот момент невыносимо мерзко. А боятся они, увы, почти всегда. Люди, подобные вам, мне да еще кое-кому из тех, кто плывет с нами, – совсем иного сорта. Мы словно специи, придаем вкус пресной жизни. А потому найти достойного противника – это почти счастье.
– Что ж, тогда смею вас уверить, я и впредь готов доставлять вам его в любых количествах, – усмехнулся я.
– Никто не знает, в чем измеряется счастье. Но одно я вам могу сказать наверняка. Вдвойне удача, когда достойный противник превращается в соратника. Заметьте, я не говорю – друга, вряд ли это возможно. Во всяком случае, пока. Но соратника...
Посудите сами, я никогда не был вам врагом. Нам не повезло с обстоятельствами знакомства, это правда, однако мои действия не были направлены против вас лично. Я был капером, и мне нужен был корабль. Тот, на котором плыли вы, подходил как нельзя лучше. Но бог свидетель, даже в ночь, когда мы с вами так близко познакомились, я не желал, чтобы столь достойный противник пал жертвой оголтелых головорезов. На свою беду, я не ошибся. – Губы адмирала сложились в ностальгическую улыбку. С таким выражением лица вспоминают школьные драки поседевшие отцы семейств, встречаясь на традиционных встречах выпускников.
Я тоже помнил ночь на «Фениксе». Это было мое крещение, своеобразный пропуск в мир, казавшийся мне почти что сказкой. И каждый раз при этом воспоминании у меня начинало ныть простреленное плечо. К сожалению, я еще не приобрел светской манеры безмятежно смотреть в глаза тем, кого еще недавно собирался проткнуть шпагой.
– И все же, – продолжал Джон Пол Джонс, – вы не можете отрицать, что и вам, и мне эта ночь принесла определенные выгоды. Вы, прибыв в Россию в ореоле мученика и героя, приобрели вполне заслуженную славу, которая помогла вам столь быстро подняться от беглого лейтенанта до подполковника и флигель-адъютанта императрицы. В определенном смысле и мне она помогла стать из беглого каторжника адмиралом российского флота. Вы не находите, что наши судьбы чем-то связаны. Даже то, что сейчас мы вместе плывем к берегам Америки, тоже предопределено. Мы с вами одной породы, милорд Вальдар.
– Судно на горизонте! – закричал марсовый. – Лево по борту, шесть кабельтовых, двухмачтовый голландец.
– Ну-ка посмотрим, – моментально забывая о нашем разговоре, встрепенулся адмирал. Лицо Пол Джонса приняло хищно-веселое выражение, какое, я уверен, бывало у него перед неистовым абордажем. Он вытащил из кармана подзорную трубу и повел ее в направлении, указанном наблюдателем. – Да, действительно голландец. Похоже, держит курс на Бермуды. Капитан Хансен, прикажите купцу остановиться и пошлите команду проверить, что там у него в трюмах, – скомандовал Джон Пол Джонс.
– Вы уверены, господин адмирал, что это входит в наши обязанности?
– Милорд, мы находимся в зоне военных действий. Вы можете силой мысли определить, кто находится на борту этого голландца, да и голландец ли это вообще? Мало ли кто может поднять нейтральный флаг. Это вполне может быть американский капер или наблюдатель, посланный проследить передвижения эскадры. Надеюсь, вы не хотите, чтобы на берегу, когда мы до него дойдем, вас встречали не салютом, а брандкугелями [5]?
– Не всегда даже осмотр помогает отличить капера от обычного рыбака, – произнес я, внутренне соглашаясь с доводами Пол Джонса. Тот улыбнулся, вспоминая старую посудину, уныло плетущуюся за гордым корветом королевских военно-морских сил.
– Вы правы. Но можете мне поверить, мои люди понимают в повадках господ этой породы много больше, чем все джентльмены из адмиралтейства вместе взятые. Я недаром лично подбирал матросов на «богородицу». Так что не сомневайтесь, если перед нами американский капер, я об этом непременно узнаю.
Грохнула пушка, настоятельно требуя у встречного голландца спустить паруса и встать на якорь. Клубы сладковатого порохового дыма поползли над шканцами [6], медленно тая в воздухе.
– А вы, милорд, подумайте над тем, что я вам сказал. Засим прошу меня простить, я должен проинструктировать командира трофейной команды. – Пол Джонс слегка приподнял свою шляпу, и, повернувшись, не спеша направился туда, где у борта уже строилась шеренга самозваных «таможенников».
Нет ничего противнее ожидания подвоха. Невзирая на все уверения Пол Джонса в искреннем почтении к моей особе, я даже не подозревал, я знал, что подвох должен быть. Иначе к чему бы Екатерина назначила флагманом именно его, первого капера Америки? Но подвоха все не было. Во всяком случае, все мои усилия найти его были тщетны.
Я старался следить за каждым шагом адмирала, но, кроме несомненного мастерства прирожденного флотоводца, не видел ровным счетом ничего. Мы ловко поймали ветер, который, словно приговоренный, послушно надувал наши паруса, ловко переходили из течения в течение, сменив Ка-нарское на Антильское, его, в свою очередь, на Северное Пассатное, надеясь в конце концов попасть в Гольфстрим, чтобы подняться по нему до Ньюфаундленда, «исконно русского острова Буяна». Чтобы затем по реке Святого Лаврентия зайти в тыл, мягкое подбрюшье североамериканских мятежников. Впрочем, сами мятежники всем плывущим виделись смутно, представляясь некой помехой в становлении Руси Заморской, не более того.
Конечно, ловя ветер и течения, мы делали немалый крюк, спускаясь едва ли не до берегов Африки, но, имея дело с океаном, приходилось помнить, что лишь карандаш по карте может идти прямо. Кораблю же, для того чтобы идти быстрее, необходимо учитывать и ветер, и течения, и сезонные шторма, и не менее сезонную сушь, в которую как раз попали и мы. Что уж тут поделаешь, природа не подряжалась заботиться о людях.
Глядя на страдания мучимых жаждой людей, Пол Джонс велел увеличить дневной рацион воды на пятьдесят граммов.
– Вот здесь, – он показывал на карту, – мы зайдем на Санта-Анну, или Сантану, как называют его португальцы. У нас будет великолепная возможность передохнуть пару дней, а заодно пополнить запасы воды и продовольствия.
– Кому принадлежит Сантана? – поинтересовался я, как всегда, ища подвох в действиях флагмана.
– До недавнего времени – испанцам. Теперь, если не ошибаюсь, по договору 1770 года, острова перешли к Португалии. Однако и те, и другие нейтральны. По моим расчетам, если мы дойдем до Санта-Анны в положенное время, у нас останется запас воды еще на четыре дня. Этого вполне хватит для возможных неожиданностей.
Высокое собрание, в том числе и адмирал граф Орлов-Чесменский, чей авторитет в вопросах мореходства был для меня непререкаем, согласилось с доводами Джона Пола Джонса, и я остался при своих пустых подозрениях в томительном ожидании подвоха. Все, что мне оставалось, разглядывать итальянскую карту маэстро Бьянко, лохматыми кляксами изображавшего островную гряду Сантана, Сальваджио и Сатанаксио, ища объяснения очевидной хитрости нашего флагмана.
