Пионерский гамбит-2 - Саша Фишер
Поэтому я подождал, когда часть народа после полдника разойдется по кружкам, а потом предложил скучающим оставшимся послушать начало книги, которую мы с Олежей пишем.
Я подмигнул Марчукову, который сидел с несколько обалдевшим, но весьма довольным видом. А на нас наседали наши одноотрядники. Тормошили, выпрашивали себе должности поинтереснее, некоторые возмущались, некоторые радовались. Но равнодушных было мало. Все говорили хором, хлопали нас по плечам, спешили поделиться своими мыслями и соображениями. И подсказывали, как правильно надо писать про них, любимых.
Несколько девчонок отнеслись ко всему довольно равнодушно. Но, кажется, я знал, как их зацепить. Просто в следующих главах появятся любовные линии.
Не было Боди со свитой.
Он мог остаться, я при нем свое объявление делал. Но он презрительно скривил свои червячные губы, приманил своих верных миньонов и уковылял куда-то по своим делам.
Ах, ну да. Он же мне должен мстить.
Когда мы писали, Марчуков предлагал сделать Бодю одним из отрицательных героев, но я убедил его, что не надо. И не потому, что я его боюсь.
— Вот увидишь, больше всех обидятся не те, кого мы сделали смешными, или с кем случилось что-то плохое, — сказал я. — А те, про кого мы не написали ничего.
Марчуков мне не очень поверил, пришлось даже выиграть у него в «камень-ножницы-бумага», чтобы убедить. Ну, такой вот мы выбрали способ разрешения противоречий. Что если один считает, что нужно так, а другой не согласен, мы делаем так, как хочет тот, кто выиграл. И второй перестает гнуть свою линию.
— Вот вы конспираторы, — монотонно сказала Друпи, подсаживаясь к нам, когда шумный спор с множеством участников распался на мелкие группки, и все разбрелись кто куда. — Я не знала, что вы книгу пишете.
— Только сегодня начали, — гордо сказал Марчуков. — Тебе понравилось?
— Я в восторге вообще, — сказала она. При ее манере разговаривать эту фразу легко можно было принять за сарказм. — Мне даже захотелось самой попробовать написать что-нибудь.
— Ты не обиделась? — забеспокоился Марчуков. — Если ты не хочешь быть в службе безопасности, то мы можем переписать!
— Нормально, — Друпи покивала. — Не надо переписывать. А можете сделать Светку врачом из моей службы, которая сыворотку правды придумает? И чтобы мы ее тайно испытывали на всех.
— Светку? — нахмурился я. Конечно же, я не понимал, о ком она говорит. Запомнить каждую Светку, Ленку или Таньку было выше моих сил.
— И все возьмутся говорить правду и наговорят совсем не того, чего хотели! — подхватил Марчуков. Народ, который только что вроде бы разошелся по своим делам, снова начал проявлять к нам интерес.
— Эй-эй, давай обойдемся без спойлеров, — сказал я.
— Без чего? — встрепенулся Марчуков. А, ну да. Пока что это словечко не вошло в обиход.
— Ну это когда человек только начал детектив читать, а тут к нему подходишь и говоришь, кто убийца, — объяснил я. — Давай сначала напишем новую серию, а завтра после ужина прочитаем ее для всех желающих.
— Эй, первый отряд, салют! — раздался от входа голос незнакомого парня. — А Крамской кто из вас? Есть тут Кирилл Крамской?
— Есть, — ответил я и поднялся.
— Тебя Марина Климовна вызывает, — сообщил парень. Кажется, он из третьего отряда. — В ленинскую комнату. Дуй быстрее, а то она еще больше разозлится.
Глава 28, про такое равенство, когда некоторые равнее других
«На что, интересно, на этот раз разозлилась Марина Климовна?» — думал я, пока топал по тропинке, загребая кедами сухую хвою. Так странно, сначала она мне вроде показалась нормальной теткой. В самом начале первой смены. Когда она в танце вожатых участвовала. Вроде бы, с чувством юмора у нее нормально, самоирония, опять же, присутствует. Но потом случилась история с шашками, потом она сорвала со стены нашу газету, потом… У меня даже идей никаких не было, что я снова умудрился натворить.
Впрочем, настроение у меня было отличное, так что как-то особенно я не волновался. Не могла же Марина Климовна напрячься на только что прошедшие на нашей веранде чтения. Даже если бы она и узнала о том, что они проходили, то придраться было реально не к чему — наш корабль был построен в Советском Союзе, внутренний распорядок включал в себя построение под гимн на фоне красного знамени с серпом и молотом. Мы даже ради такого дела придумали голографический флагшток, чтобы советский флаг развевался прямо в открытом космосе. В общем, урок я усвоил, так что пренебрегать идеологическим подробностями мы не стали, даже наоборот.
Я открыл дверь и вошел.
Нда, лица у собравшихся весьма грозные, будто затевалась здесь по меньшей мере казнь на электрическом стуле. Кроме Марины Климовны присутствовали еще двое парней-вожатых — кучерявый зануда с отвратительным голосом и белобрысый здоровяк, ничем особенным не прославившийся, кроме футболки с портретом сурового бородача. И еще тут был Серый. Мелкий миньон Боди. Вид он имел крайне кислый, глаза красные, будто он только что плакал.
— Здравствуйте, Марина Климовна, — вежливо сказал я старшей пионервожатой, восседающей за столом под портретом Леонида Ильича. Остальным просто кивнул. Марина Климовна нахмурила брови, но до суровости взгляда вождя все равно не дотянула.
— Крамской, что это такое? — она простерла руку над столом жестом величественным и возмущенным. Стол был пустой. Почти. В центре лежал ровно один предмет — вскрытая пачка сигарет «Стюардесса».
— Сигареты, Марина
