Константин Радов - Новоросс. Секретные гаубицы Петра Великого
— Поверь, Александр Иванович, я никогда не стремился тебя отстранить от военных дел. Не нахожу в предмете существенной важности — но, если желаешь, выслушаю.
— Желаю. И полагаю существенным право императора принимать на службу любого из своих подданных, ни у кого не спрашивая разрешения. Такой порядок установлен покойным государем не зря. Кроме того, неразумно закрывать крестьянам последний законный выход из рабства. Служба солдатская — не мёд. Избрать ее по своей воле можно только в крайнем отчаянии: либо в рекруты, либо головой в омут, либо с кистенем на большую дорогу. Косвенным результатом запрета станет умножение бунтов и разбоев. Будто их ныне мало!
— Непокорство и своеволие в полку еще менее уместны, чем в гражданском житии. Неблагодарный холоп, готовый бросить своего хозяина, коему обязан послушанием, с такой же легкостью покинет товарищей в бою.
— По моим наблюдениям, князь Михаил Михайлович, вольники, наоборот, выделяются среди рекрут в лучшую сторону. Там, где нужны солдаты, способные действовать поодиночке или малыми группами, в отрыве от строя, они превосходят остальных. Разведка, охранение, егерские роты…
— Казаки в подобной службе превосходят солдат гораздо больше. Зато в строю никуда не годятся. Тут или — или. Что для линейных полков важнее? Да, Петр Великий принимал в войско беглых: в самые тяжелые военные годы. Сейчас мир, и нужды в таких способах мы, слава Богу, не имеем.
Ясно было, что резолюция предрешена. В аргументах фельдмаршала отчетливо слышался голос старшего брата. Действительного тайного советника никто бы не назвал замшелым ретроградом. Прекрасное образование, лучшая в России библиотека в шесть тысяч томов, знакомство со всеми течениями европейской мысли, — казалось бы, что еще нужно человеку, чтобы стать искренним сторонником дела Петра?! Нет! В первую очередь он воспринял на Западе аристократические традиции и кодекс дворянских прав. Европа велика и многообразна: в ней каждый находит то, что ищет.
Доколе носить мне тяжесть незримых кандалов, коими я прикован к партии Голицыных? Интерес государства превыше интереса любого отдельного сословия; служить величию империи или служить возвышению шляхетства, в ущерб остальной массе русских людей, — не одно и то же. Крестьян и так уподобили белым неграм. Царская власть, призванная хранить баланс между подданными разного чина, должности своей не исполняет.
Беда в том, что прочие влиятельные персоны — значительно хуже. Князь Дмитрий — человек чести, хотя и стремится к чуждому идеалу. С Голицыными я могу спорить о государственной пользе, не чувствуя себя шутом. А с другими? Услышав про общее благо от Остермана, сразу насторожусь: какую интригу он затевает? Услышав от Алексея Григорьевича Долгорукова, начну озираться: что он желает украсть под сладкозвучные речи?
Собственное мое влияние совершенно недостаточно, чтобы воздействовать на большую политику. Высокопревосходительный чин имеют у нас около двух десятков человек, превосходительный — примерно полторы сотни. Почти все кормятся от казны (жалованьем или похищением) и от населенных имений. В крупных коммерческих оборотах завязаны единицы. Об участии в нарождающейся заморской торговле у большинства и мысли нет. Все, что они могут — с подрядами ловчить, да оброк из мужиков выколачивать.
В Англии еще при Елизавете рядом с аристократией земли и крови встала аристократия корабельного паруса и денежного мешка; по прошествии веков эти два слоя срослись до неотделимости. Министры и купцы понимают друг друга с полуслова. Здесь, в России, мои попытки привлечь в компаньоны первостепенных сановников имели малый успех. Нашлось несколько покупателей на акции Тайболы, но рангом не выше третьего класса. Опора в правительстве у меня не более надежна, чем у фламандцев. Из Вены пишут: сам принц Евгений склоняет кесаря уступить нажиму морских держав. Можно ли надеяться, что Остерман окажется тверже?
Надо признать откровенно: я бросил вызов заведомо сильнейшему противнику. Вернется "Менелай" из Кантона — меня начнут давить, умело и жестко. Чтобы уцелеть на первое время, нужны нешаблонные ходы.
Самыми действенными могли бы оказаться интриги, ведомые непосредственно в Лондоне; однако неумолимая судьба нанесла сим планам внезапный удар. Умер мой верный друг и компаньон Джон Кроули. Совсем еще не старый человек, тридцати девяти лет. Против воли, мгновенною искрой проскочила радость: значит, леди Феодосия теперь вдова?! Насколько помню, она шестью или семью годами моложе супруга. Красавица, хозяйка трех крупных заводов и целой флотилии торговых кораблей, названных именами членов семейства… Нет, мне определенно надо в Лондон! Для начала — перезаключить контракты и свести дружбу с братьями сей королевы железа, принявшими управление компанией. Насчет чего-то большего — там посмотрим. Множество неоконченных дел и близкая зима не позволяли отправиться в путь немедленно; однако Тайный Совет легко и без сожаления дал отпуск на весь будущий год.
Что при Меншикове, то и теперь. Не нужен я никому в мирное время! А начало войны новые хозяева страны считают по-старому: с первого выстрела. По природному российскому легкомыслию, заблаговременную подготовку не отвергают в теории, но пренебрегают ею на деле. Этот подход настолько заразителен, что даже немцы на русской службе им прониклись. Тем более, денег ни на что не хватает, и любое предложение, ведущее к экстраординарным расходам, отвергается сразу. Исключая, впрочем, покупку бриллиантов или охотничьих собак для царского обихода.
Никифор Баженин приехал еще до Рождества: как только дорога позволила. Вот с этим юношей было приятно иметь дело. Вежливый без подобострастия, понимающий свою выгоду от компаньонства со мною и готовый договариваться. Он усомнился, конечно, в готовности Адмиралтейств-коллегии строить линейные корабли на приватной верфи, — ну так обещаний на сей счет я ему и не давал. Речь шла о возможности, не больше.
— Ваши суда дешевле петербургских и даже голландских. По доброте изготовления ничьим не уступят. Не хочу сказать, что предел совершенства достигнут, однако два плавания в Китай и десятки — в Медитерранию показали полную их пригодность.
— Спасибо, Ваше Сиятельство.
— Мне-то за что? Своих мастеров благодари. Так вот, первую и последнюю попытку отдать строение военных кораблей на подряд государь Петр Великий сделал еще до твоего рождения; хотя историю с кумпанствами ты, наверно, слышал.
— Как не слышать?! Старики помнят. С Поморья многих в Воронеж забирали.
— Тогда о причинах неудачи умолчу: ты их и сам знаешь. С тех пор уверовали: несть бо спасения, кроме казенных верфей и мастеров-англичан.
— Англичане и впрямь хороши; только мои мало чем уступят. Разве в черчении и расчете — а по готовым лекалам сделают не хуже.
— Дай Бог. Чертежи готовые найдем. Была у меня мысль корабли четвертого класса делать по образу наших соловецких чудотворцев, прибавив сажень или полторы в ширину. Вместо худощавого аскета-отшельника получился бы дюжий детина.
— Под тяжелые пушки прочности не хватит. Шпангоуты надо чаще ставить, палубы усиливать — следом и все остальное потянется.
— Потому и передумал. Легко упустить какую-нибудь мелочь — а искать недостатки будут с пристрастием. Казенные верфи многих кормят: тут маленько цену завысят, там расход материала прибавят, здесь своему человечку поставки отдадут. Когда обнаружится, что такой же корабль можно построить вполовину дешевле…
— Не получится вполовину. Простите, Ваше Сиятельство, что перебил.
— Ничего страшного. Не вполовину, так на треть. Это возможно?
— На треть — пожалуй.
— Уже хорошо. Три корабля вместо двух, при той же прочности… Адмиралы будут в дерьме.
— С вашего позволения, спросить хочу. Каким образом вы заставите Адмиралтейство ассигновать деньги на убийственный для него прожект?
— Никак. Первый корабль на свои построим, никого не спрашивая. И предложим купить. Скажешь, не согласятся? Верно. Только не забывай про Верховный Тайный Совет, который спит и видит, как бы флотские расходы урезать. Я хоть и не член, внести вопрос на обсуждение могу. Теперь, когда Апраксина похоронили, моряков защитить некому. Самое время их атаковать. Если Совет убедится, что твои корабли дешевле и лучше… Сиверс, конечно, кинется на абордаж. При его вспыльчивости, он непременно оскорбит людей, которых трогать не стоит. Очень важно: постройка должна быть безупречной. Иначе в дерьме окажемся мы с тобой. Сухой лес на Вавчуге есть?
— Лежит, по вашему старому заказу рублен.
— Его и возьмем. Спешить не следует: начнем, самое раннее, будущей осенью. До той поры многое надо приготовить…
Состояние своих финансов я никому не раскрывал. Узнав, что у меня денег нет и до осени не будет, умные люди могли бы вычислить, куда они делись. Все дела, требующие больших расходов, откладывались до возвращения "Менелая". Исключения удостоились лишь опыты по сверлению пушек, возобновленные в Тайболе. Восемь лет не прошли впустую. За время перерыва мои литейщики в совершенстве освоили способ Джона Томаса. Даже, пожалуй, превзошли начинателя: на заводе Абрахама Дарби лить стопудовые болванки никто не пробовал. Англичанам без нужды — а нам для вальцовки железа необходимо. Тяжелый вал плющильной машины от пушечной заготовки неотличим. Привод тоже изменений не требует. Ставьте сверло, с механизмом подачи, и дело пойдет. Погодите — чуть не забыл сказать спасибо Реомюру! Раньше попытки делались только с бронзой: литой чугун содержит включения, превосходящие твердостью любую сталь. Нагрев отливки до красного каления и медленное, по часам, охлаждение оной, рекомендованные мудрым естествоиспытателем, позволили устранить сей порок.
