Владимир Добряков - Фаза боя
—И какие у неё признаки?
—Когда ловушка задерживается на одном месте, а это бывает редко, но всё-таки бывает, над ней начинает быстро расти трава.
—Понятно. Веди нас к этому полю. Сколько до него идти?
—К ночи придём.
—Тогда возле него и заночуем. Такие места надо преодолевать при дневном свете.
Через несколько часов блужданий между завалами битой и небитой техники мы приходим на место. Перед нами не очень большое поле, примерно три на три километра, поросшее травой. Его можно было бы пройти еще засветло. Но после того, что рассказал Лем, форсировать это поле без предварительной разведки что-то не тянет.
Пока готовится ужин и ночлег, мы с Лемом идём вдоль кромки поля. Сразу бросаются в глаза где-то извилистые, а где-то почти прямые полосы пожухлой травы. Действительно, словно морозом прихвачена. Я стараюсь как можно более точно запомнить их расположение и рисунок. Ведь Лем говорил, что ловушки передвигаются по ночам.
—А обойти это поле никак нельзя? — спрашиваю я на всякий случай.
В этот момент мы как раз подходим к кромке поля, и перед нами открывается другая картина. В каменистый ірунт по самые оси двухметровых широких колёс вросли громоздкие платформы с надстройками в виде башенок, по несколько штук на каждой, ощетинившиеся какими-то штангами, усеянными штырями различной длины. Эти конструкции чем-то напоминают директорные антенны. Платформы разбросаны по полю довольно редко, метров от трёхсот до пятисот друг от друга.
Лем поднимает с земли булыжник и, размахнувшись, как толкатель ядра, забрасывает его между платформ. Все «антенны» в пределах видимости приходят в движение и нацеливаются на камень. Тот тает на главах. Через несколько секунд от булыжника весом не менее трёх килограммов не остаётся даже порошка.
Несколько минут я оцениваю размеры поля и отбрасываю идею порезать «антенны» лазерами. Неизвестно, какой у них радиус действия. А срезать все «антенны» до единой — задача непосильная.
И тут я невольно проникаюсь уважением к создателям этой внеземной техники. Сотни лет стоят под открытым небом эти орудия уничтожения. Открыты они всем ветрам, дождям, пескам и пыли. Гранитные утёсы, и те разрушаются за такое время. А эта техника сохранила свои смертоносные свойства. Да еще как сохранила! Хоть прямо сейчас в бой.
—Про другую сторону я не спрашиваю. Там наверняка что-то в таком же роде.
Лем молча кивает, и мы с ним снова идём по кромке поля, высматривая расположение ловушек. Вернувшись к ожидающим нас товарищам, мы обмениваемся мнениями. Вернее, я высказываю предложение, а Лем со мной соглашается.
—Картина везде одинаковая. Ловушки заполняют поле довольно плотно, и искать менее опасный проход нет никакого смысла. Тем более что за ночь картина обязательно изменится. Будем проходить здесь. Сделаем так: завтра мы с Лемом пойдём и разведаем проход, а по нему за нами пройдут все остальные. Сейчас надо заготовить побольше вешек.
Возражений моё предложение не вызывает, и, нарубив в ближайшем ивняке достаточное количество веток, мы ужинаем и устраиваемся на ночлег. Утром мы поднимаемся за час до «включения» солнца, с тем чтобы максимально использовать световой день.
Как только «загорается» солнце, мы с Лемом, нагруженные вязанками вешек, выходим в поле. Мне многое в жизни приходилось делать, но я редко чувствовал себя настолько усталым, как в тот момент, когда мы с Лемом, наконец, вышли на противоположный край поля. Трёхкилометровый участок мы с ним преодолевали более пяти часов! Впрочем, в целом вышло далеко не три километра, а что-то около девяти.
Когда по провешенному нами проходу в колонну по одному двинулись наши друзья, я только подивился, как мы с Лемом умудрились проложить такой замысловато извилистый маршрут. Идущий впереди Анатолий сворачивает то вправо, то влево, то вообще возвращается назад метров на тридцать-пятьдесят. Они тоже идут больше часа. Но они-то идут по разведанному, безопасному маршруту, там, где уже прошли мы с Лемом.
А мы с ним двигались, тщательно изучая каждый метр пути. Надолго останавливались и осматривали сомнительные места. Приседали, ложились, сравнивая высоту травы. Спорили, но всегда принимали единственно верное решение. В таких случаях лучше перестраховаться и сделать лишний крюк, чем бессмысленно рисковать и идти наобум. Я давно уже убедился, что те, кто ходит здесь наобум, оставляют после себя в лучшем случае сапоги. В назидание другим.
Лем сразу ведёт нас дальше, и к концу дня мы оставляем далеко позади грандиозное поле битвы. Поле, заваленное брошенной техникой, которая многие столетия спустя всё еще готова творить своё убийственное дело.
Утром Лем показывает мне на горизонте две тёмные полосы, разделённые просветом:
—Это — два Заколдованных Места, между которыми мы должны пройти.
По мере приближения становится ясно, что левое Заколдованное Место представляет собой болото, а правое — что-то вроде саванны. Болото начинается ближе, и мы направляемся сначала к нему. Лем держится сзади, значит, прямой опасности нет. Отбросив опасения, подходим ближе. Болото густо заросло бурой травой с каким-то пурпурным оттенком. Из травы часто торчат тонкие стволы, напоминающие бамбук. Только они почти черного цвета, а густая метёлка листьев наверху — желтая.
Метров за тридцать до болота мы начинаем ощущать слабый запах аммиака, метана и еще чего-то. Я вопросительно смотрю на Лену, которая еще с вечера настроила приборы разведки на дистанционное действие. Она докладывает:
—Аммиак и множество углеводородов. Концентрация очень высокая. Много углекислого газа, почти пятнадцать процентов. Кислорода крайне мало, всего восемь. Хм! Азота тоже кот наплакал, только пятнадцать процентов. Всё остальное — углеводороды и аммиачная смесь, водяные пары. Довольно много свободных галогенов: хлор, фтор, почти четыре процента.
—А здесь? Ведь в такой атмосфере жить невозможно! — изумляется Анатолий.
—Здесь всё нормально, кроме некоторого, как вы уже заметили, амбре. Кстати, и температура за пятьдесят по Цельсию.
—А здесь всё в норме, кроме некоторого амбре, — задумчиво говорю я. — Странно. Странно и интересно.
Стоп! Вода колышется. А что или кто её колышет? Мы прислушиваемся. До нас доносятся хлюпанье и треск. Звуки приближаются, «бамбук» качается, и из его зарослей к нам выходит абориген. Увидев нас, он останавливается, и мы имеем возможность разглядеть его подробно.
Это нечто среднее между динозавром и обезьяной. Высотой существо не менее трёх метров. Оно стоит вертикально на мощных задних лапах. Колени задних, опорных конечностей обращены назад. Туловище гладкое, лишенное шерсти или чешуи, всё в желто-коричневых пятнах. Вроде камуфляжа. Широкий хвост, около полутора метров длиной. А может быть, и больше, плохо видно. Голова крупная, по форме напоминает голову крупной обезьяны. Но челюсти сильно вытянуты вперёд этакими лопатами и делают существо похожим на утконоса.
Короткими передними конечностями существо прижимает к груди большую охапку листьев, оборванных с вершин «бамбуковых» стволов. Несколько минут существо разглядывает нас, как бы изучая. Потом совершенно по-человечески моргает, качает головой и машет передней лапой. Этот жест можно воспринять как: «Уходите отсюда! Вам здесь нечего делать!»
Существо разворачивается и уходит назад в заросли «бамбука». Идёт оно вразвалку, колыша своим хвостом справа налево. Проследив, как абориген скрывается среди тонких черных стволов, мы направляемся к другому Заколдованному Месту.
Здесь перед нами открывается совершенно иная картина. Заросшая густой, сочной травой степь, редко разбросанные группы деревьев и кустарника. Никакой экзотикой не пахнет. Приборы показывают вполне пригодную для жизни атмосферу. Имеется только одно отличие: азота поменьше, инертных газов побольше. Радиационный фон нормальный.
Не видно никакого движения. Нет ни зверей, ни птиц, ни других живых существ. Минут двадцать мы разглядываем эту «саванну» и уже собираемся уходить, когда Сергей вытягивает руку:
