Сергей Арсеньев - Студентка, комсомолка, спортсменка
Так, спать. Ой! Это еще что такое? На третьей странице «Правды». Командующий Западным особым военным округом генерал армии Павлов снят с должности и исключен из партии за «катастрофическое снижение обороноспособности округа». По ходатайству армейского комиссара 1-го ранга товарища Мехлиса военный трибунал Западного округа принял дело гражданина Павлова к особому рассмотрению. Новым командующим Западным особым военным округом назначен генерал армии товарищ Жуков. Нда. Доигрался все-таки Павлов со своими «бумажными» победами.
Ну, все-все. Теперь точно – спать. Завтра предстоит много работы. Я три недели почти провалялась. СССР-2028 авансом помощь предоставлял. Рейх нашим уже больше шестидесяти тонн золота должен. Завтра передавать будем. А сейчас – спать…
Глава 23
– …Эльза!
– Что «Эльза»? Откуда ненависть, говоришь? Почему я до сих пор не могу спокойно на этот твой «символ Солнца» смотреть? А давай-ка я расскажу тебе кое-что, а?
– Расскажи.
– Два года назад, ну, в том мире, я ездила с папой в Ленинград на экскурсию. И там мы заходили в музей Великой Отечественной. Знаешь, какой там самый страшный экспонат? Не фотографии полей сражений с сотнями сожженных танков на них, нет. И даже не нормы выдачи хлеба во время блокады. Там был большой стеклянный ящик. Очень большой. А в ящике – крошечные, с детскую ладонь размером, пластмассовые куколки. Сотни, даже тысячи. Некоторые – оплавленные или со следами копоти. Голые и лысые. Одежда у них сгнила, волосы отклеились, но сами куколки сохранились. Такие в Ленинграде продавались до войны. Наверное, и сейчас еще продаются. Их уже после снятия блокады насобирали на берегах Ладожского озера. Эвакуация. Детей пытались вывезти из умирающего от голода города по льду озера. В эвакуацию с собой ведь много не возьмешь. А эти куколки… они же совсем небольшие и легкие. И свои, любимые и родные. Вот дети и брали их. А теперь представь, сколько детей у нас лежит на дне Ладоги, если этих куколок насобирали огромный ящик! И это при том, что нашли наверняка не всех, многие дети ехали вовсе без этих куколок, а часть куколок осталась лежать на дне, в чемоданах. Но мы победили!! А что это значит? Это значит, что когда твои немцы эвакуировались из обреченного Кенигсберга, история наверняка повторилась зеркально. У нас это не афишируется, но я не сомневаюсь в том, что весной 45-го обезумевшие от горя отцы советских детей нарочно топили транспорты. И уже немецкие куколки всплывали со дна Балтики из разжавшихся мертвых пальцев немецких детей. Так было! Было!!
– Эльза! Прекрати истерику!
– Извини. Не сдержалась. Это страшно.
– Платок есть?
– Есть. Все-все. Не реву больше. Успокоилась. Так что ты хотел спросить?
– Почему тогда так вышло? Ведь и танки у нас лучше, и самолеты лучше, и солдаты опытные, и генералы умелые. Почему??
– Опять ты за свое? Не скажу. Вот.
– Эльза, я же обещал!
– Поверить Гитлеру? Ха-ха два раза!
– Эльза! Хватит ерничать!
– Извини. Но я не могу забыть то, что ты сделал с моей страной. Не могу.
– Я больше не буду.
– Кх… Не смеши так.
Блин, иду по лесу, болтаю с Гитлером. Он смешит меня. Дурдом на прогулке. Это сейчас ты весь такой беленький и пушистый, ага. Я тебя, считай, на самом краю удержала. А если бы не я? Да тебя за один только Аушвиц с дерьмом бы смешали и на ноль помножили. Помнишь, сколько людей ты там убил у нас?
– Евреев.
– Не важно. Так сколько?
– Более миллиона. Точное число неизвестно.
– Во, даже сосчитать не смогли. Действительно, хоть бы на Мадагаскар их отправил, что ли. Но не в газовые же камеры!
– Эльза, историю пишут победители. Делай скидку на это. И сними свои розовые очки. Я ведь вижу: ты как свастику увидишь – кривишься. А при слове «Сталин» вскидываешься и чуть ли не по стойке «смирно» становишься. Как будто он никогда не ошибался.
– Ну… может быть. На многие вещи я в последнее время стала смотреть совсем иначе. Я ведь сначала, когда попала сюда, думала, что очутилась в филиале ада. А тут, оказывается, тоже люди живут. И они даже считают, что живут совсем неплохо. Хотя, конечно, узники концлагерей со мной и не согласятся.
– Эльза! Где-то ведь нужно содержать преступников!
– Евреев, например.
– Не передергивай. Евреи содержатся в гетто. Это совсем не то. Конечно, кроме тех, кто действительно совершил преступление. Как ты не поймешь, лагерей смерти, о которых ты все говоришь, их тут нет! Строительство второй очереди Аушвица отменено. А первая очередь – это совсем небольшой трудовой лагерь. И к Мадагаскарскому плану мы еще вернемся. Теперь, когда появилась надежда на скорое окончание войны, можно и подождать, пока у нас освободятся Кригсмарине и мы сможем наконец-то избавиться от жидов и прочей гнили.
– Ох…
– И не вздыхай так. Евреев она жалеет. Осторожно, скользко! Лужа замерзла. Давай руку.
– Держи. Ай! Не дергай так!
– Прости. А если серьезно. Ты можешь ответить мне, почему я проиграл у вас?
– Слушай, ну откуда я знаю, а? Я ведь не историк. Я просто Петькиных альтернативок начиталась. А там какую только чушь не пишут. Кто во что горазд.
– Например, какую?
– Не скажу. Танки у него лучше, ага. «Тигры» особенно. Порше еще новую игрушку строит – «ягдтигр» называется. Офигенно круто.
– А с ним-то что не так? Великолепная машина.
– Гудериана спроси. Он тебе расскажет, как тремя взводами «троек» разделает под орех взвод «ягдтигров». При том, что «тройки» этих кабанов неспособны поразить даже в корму и в упор, а «ягдтигры» «троек» и в лоб будут бить вовсе с любой дистанции.
– Как это возможно?
– А так это. Нет, ты спроси, спроси. Уверена, Гудериан этих «ягдтигров» вообще в плен возьмет неповрежденными.
– Ладно, допустим, ты права. И что это меняет? Ведь Гудериан – мой генерал, а не советский. Почему я проиграл?
– Слушай, вот такой провокационный вопрос. У нас под Берлином развернуто шесть зенитных артиллерийских полков, верно? Какой полк самый плохой?
– 46-й, конечно. Вечно у них там все не так. То одно, то другое случается. Тот случай с коровой в столовой – вообще выдающийся. Я уже сказал Герингу, еще одно нарушение – и командира менять.
– А почему так? Почему этот полк самый плохой?
– Командир – идиот.
– Нда? А вот я так не думаю. Причина не в этом.
– А в чем же?
– Ты забыл одну важную вещь. Этот полк – ближе всего к моему дому.
– И что с того?
– А то, что я иногда, раз в неделю, а то и чаще, заезжаю туда. Просто так. По дороге.
– Ну и что? Ты, что ли, эту корову в столовую загоняла?
– Ты не понял. Командир ведь знает, что я заезжала. Но что я видела, он не знает. И на всякий случай докладывает правду.
– Постой! Ты хочешь сказать, что и в остальных зенитных полках то же самое?!
– Конечно, нет.
– Фух! А то я уж было подумал, что…
– В остальных полках все намного хуже. Командир 46-го знает, что ему, возможно, придется докладывать правду о состоянии дел в его полку. Вот и старается изо всех сил.
– А остальные?..
– Врут. Уверена, врут.
– Врут?!
– Стоп! Успокойся. Где ты других командиров возьмешь, если этих расстрелять? Другие еще хуже будут.
– Но…
– Знаешь, я немного читала о твоих последних неделях в моем мире. О том, как ты в апреле 45-го командовал несуществующими армиями, переставляя флажки на карте. Жалкое зрелище, честно говоря. Топлива нет. Тяжелое вооружение почти все утеряно. Дефицит боеприпасов. Огромные потери. Дезертирство. Моральное разложение. А ты этой армии ставишь задачу, как будто это армия не апреля 45-го, а января 44-го. Хотя формально все правильно. Есть командир, знамя, печать. Армия существует!! Только вот ее реальная боеспособность находится ниже плинтуса. Тебе все врали!
– А в России? Сталину что, не врали? Там все честные такие?!
– Черт его знает! Может, меньше врали. А может, ты слишком человек мягкий. Может, товарищ Сталин лгунов наказывал строже. Не знаю. Да вот взять хотя бы тот твой облом под Москвой в декабре 41-го. Твои битые генералы в мемуарах писали, что их победил «генерал мороз». Замерзли они там, ага. А что, блин, рейхсканцлер сам, лично, должен приказывать, чтобы солдатам теплые портянки привезли? Что, никто из генералов не в состоянии открыть учебник географии и прочитать, что под Москвой в зимние месяцы, оказывается, иногда бывает довольно прохладно? Потом еще какой-то бред несли про то, что зимнее снаряжение было отправлено, но застряло в Варшаве. Не то паровозов, не то паровозных бригад там не хватало. И ведь, насколько мне известно, никаких оргвыводов из этого сделано не было в моем мире.
– Эльза, сама бы ты что сделала?
– Ну, я не показатель. Я же девочка.
– И все же.
– Я? Говорю же, я – девочка. Я не могу настолько наплевательски относиться к жизням и здоровью собственных солдат, как мужчина. Да лучше бы эти интенданты меньше снарядов привезли, но больше теплой одежды. Больше солдат убежать бы смогло и выжить. Так что я повесила бы просто десятка полтора интендантов. А коменданта Варшавы – обязательно. Причем на рояльной струне. Из-за этого урода столько людей погибло.
