Александр Чернов - Владивосток - Порт-Артур
- А ч-что именно нужно?
- Ответ неверный... Ну, да ладно. Я сегодня добрый, блин. Нужно, чтобы "Телефункены" у нас на эскадрах вместо 50-ти миль устойчивой приемо-передачи обеспечивали все свои 200 "по пачпорту". Нужно, чтоб в новой партии, что сейчас немцы по нашему заказу делают, были надежные 700 миль, а не очередной рекламный треп. Кто там у них сейчас рулит, хоть знаешь?
- Доктор Слаби и... инженер Браун. Их фирмы год назад по указанию лично кайзера были слиты вместе для работ на морское ведомство... У первого "Слаби-Арко" называлась...
- Да ну? Перед "саркофагом" что ли начитались, сударик мой?
- Н-нет... Курсовик на третьем курсе еще писал...
- Понятно... Тогда считайте, что первый пункт я Вам сам подсказал, любезный. И чтоб не только я вашу писанину и картинки понял, но и те, кому это будет поручено до ума доводить. А они, знаете ли, университетов и физматов конца 20 века не оканчивали...
А теперь избавьте меня от своего присутствия, пока я не передумал и не решил-таки возникшую проблему сразу. Экспресс-методом.
При последних словах Руднев вновь выразительно покачал слева направо стволом браунинга...
* * *- Дым на горизонте!! Зюйд-зюйд-вест! - прервал размышления Руднева усиленный рупором крик с фор-марса. С удивлением он обнаружил себя на левом крыле мостика крейсера, в окружении полудюжины свежих окурков.
- Дым на норд-осте!
Почти одновременно раздался крик сигнальщика на истребителе "Беспощадный". Его командир, капитан второго ранга Федор Воинович Римский-Корсаков, до этого флегматично куривший сигарету за сигаретой, деловито посматривая в бинокль на догоняющие его три дестроера противника, мгновенно развернулся в противоположную от них сторону, навстречу ветру и брызгам, несущимся из под форштевня его идущего полным ходом корабля. Вскинув к глазам бинокль, он несколько секунд вглядывался в облачко дыма, и потом побежал в машину.
- Николай Антоныч, как у нас с углем?
- Тонн восемь, а то и поменьше уже. Два часа такого хода, и мы сидячие утки, Федор Воинович. Не мне, механикусу, вам давать советы по морской тактике, но, по-моему, пришла пора переодеваться в чистое. Ну и пока уголь, пар и ход еще есть - развернуться навстречу японцам и попытаться использовать ту последнюю мину, что у нас в первом аппарате осталась.
- Это по идущему то полным ходом миноносцу ее использовать? - встрял в разговор минный офицер лейтенант Иениш, - Да побойтесь бога, господа, можно просто в море выпустить, шансы те же.
- Там на горизонте дым, вроде корабль одиночный. Тут, в Цусимском проливе, кроме японцев больше делать никому нечего. Если повезет и это транспорт, вот в него и используем. А там - коль снова повезет, то может вообще японцы станут с него команду снимать и отстанут. Ну а нет - так хоть помрем с пользой. Вы уж следующие два часа, постарайтесь поддерживать ход без сюрпризов.
- Не извольте беспокоиться, - проявилась на черном от угольной пыли лице меха белозубая улыбка, - ради еще одного транспорта не подведем!
- Ну, тогда шуруйте как черти у меня! - блеснул в ответ не менее белыми зубами капитан, пожав руку Кузнецову, то ли на удачу, то ли прощаясь.
- А Вы, Николай Викторович, проверьте все еще раз, и аппарат, и мину. Через полчаса самое большее - Ваш выход. А уж по кому пускать - тут бог рассудит. Все. Я на мостик...
Отодвинув от штурвала рулевого, Римский-Корсаков сам положил лево на борт, и повел свой истребитель навстречу показавшемуся на горизонте дыму. При повороте преследующие "Беспощадного" японцы срезали угол отыграв на гипотенузе пару кабельтовых. Теперь снаряды их носовых 75-мм пушек вполне долетали до русского миноносца, как и снаряды его кормовой пушки того же калибра до них. За время сближения с неизвестным кораблем, в "Беспощадный" попало 3 снаряда. По счастью не задев ни котлов, ни машин. А наши артиллеристы под командой мичмана Берга исхитрились дважды поразить ближайшего из преследователей - "Югири". Но тоже без видимых последствий...
Когда спустя полчаса на левом борту "Беспощадного" справились с первым пожаром, просто выкинув за корму весело полыхающую шлюпку вместе с уже занявшимся брезентовым чехлом, а больше на миноносце и гореть-то было нечему - остальное металл, сигнальщик опустил от глаз бинокль, и как-то враз постаревшим голосом вынес приговор кораблю и команде:
- Это не транспорт. Крейсер идет прямо на нас, больше ничего сказать не могу, его дым тоже на нас ветром несет. Даже трубы посчитать не выходит, створятся.
На анализ ситуации у командира ушло не более тридцати секунд. По истечении этого времени, Римский-Корсаков тихо выматерился и звучно (когда у тебя маленький, метров в 60 длиной кораблик, большая часть команды которого находится на верхней палубе, громкий командный голос вырабатывается быстро) на весь корабль заорал.
- Слушайте, ребята! Шансов у нас теперь точно нет... Сзади три миноносца, впереди крейсер. Мы, конечно, можем попытаться от него отвернуть. Но тогда на циркуляции те три макаки, что висят у нас на хвосте, подойдут к нам на пистолетный выстрел, а две пушки против шести - это бесполезно. Да и угля до берега на полном ходу нам все одно не хватит, даже проскочи мы миноносцев, на берег нам не выброситься. Можно, конечно, просто затопить наш корабль, без боя, - при этих словах над палубой пронесся недовольный гул пары десятков голосов, и как будто заручившись поддержкой команды, Римский-Корсаков еще более возвысил голос, - но я хочу попытаться подорвать этот крейсер последней миной, что осталась у нас в аппарате номер один! Шансов на это у нас тоже, один из тысячи... И скорее всего японцы нас утопят еще на сближении. Но так наш "Беспощадный" погибнет, не пытаясь сбежать от врага, а атакуя его! Как и положено боевому кораблю Русского Флота! Не все же нам транспортники топить, давайте и крейсер попробуем!
Громогласное мрачное, но преисполненное решимости "Ура!" пронеслось над палубой миноносца. Расчет носового трехдюймового орудия, до этого до упора развернутого на правый борт в попытке при повороте достать подходящие с кормы миноносцы, мгновенно развернул его на нос. Минеры бросились к торпедному (хотя в те далекие годы он и именовался минным, но тафталогия "минный аппарат на миноносце в который заряжена мина" уже достала Руднева и, с его легкой руки, слово торпеда уже входило в обиход) аппарату и стали спешно менять глубину установки хода мины. Если для атаки миноносцев они выставили наименее допустимую, то для крейсера 4 метра заглубления, гарантирующие более ровный ход, были более актуальны. Командир с мостика инструктировал наводчика носового орудия.
- Семен, первым не стреляй. Твой калибр крейсеру ничего серьезного не сделает, а так авось нас за своих примут и на лишние пару кабельтов подпустят. Но как сами японцы начнут нас обстреливать, тут уж не зевай. Стреляй чаще. И точнее.
- Есть точнее... - отозвался Семен Зябкий. И неожиданно даже для самого себя добавил, - Спасибо, ваше превосходительство, Федор Воинович, мне очень нравилось служить под вашим командованием. Всего то мы с вами и проходили то три месяца, но по сравнению с прежним нашим, с Лукиным - небо и земля... Простите, если что не так, - внезапно засмущался молодой матрос нахлынувшим перед лицом надвигающейся смерти чувствам.
- Ну-ну, разговорился тут у меня! - добродушно проворчал старый боцман, хлопая матроса по плечу и разряжая повисшую в воздухе неловкую паузу, - Займись лучше пушкой, пока есть минутка.
С мостика ему благодарно кивнул командир, который и сам был изрядно смущен.
Корабли сближались с относительной скоростью более 50 узлов, и крейсер, который только что был силуэтом на горизонте, теперь довольно отчетливо вырисовывался на фоне быстро темнеющих и уже почти черных облаков. Но даже с расстояния в 45 кабельтов опознать крейсер никак не удавалось - приближаясь с темной стороны горизонта, он как плащом был укутан собственным дымом.
К удивлению команды русского контрминоносца и его японских коллег, крейсер пока огня не открывал. Японцы за кормой несколько сбавили ход и разошлись, чтобы перекрыть русским все пути отхода. Больше всего удивлялся поведению командира японского крейсера Римский-Корсаков - тот вел себя явно тактически неграмотно. Выбрав курс по ветру, японец, из-за своего же дыма, не только не мог вести огонь, он был не в состоянии даже нормально наблюдать за ходом боя. По расчетам Римского-Корсакова через десять-пятнадцать минут уже можно было пускать по опрометчиво приблизившемуся без стрельбы противнику мину. Он уже минут пять, как опять сам стал к штурвалу. Беззвучно шевеля губами, командир истребителя молил Бога об одном - успеть выпустить мину по врагу ДО того, как его кораблик будет подбит или утоплен артиллерией крейсера.
