Дмитрий Хван - Хозяин Амура
Наверху, на башенке караульни, синхронно щелкнули взводимые курки — капитан был начеку, держа всадников на прицеле дюжины винтовок. Павла, собиравшегося скрыться за дверью, потянул за рукав Есений, кивая на переднего всадника:
— Гляди, Павел Лукич…
Запястье ерзавшего в седле воина облегала кожаная тесемка, на которой висела недавно виденная на Красной площади дубинка с железным шишаком. И она, похоже, совсем недавно была в деле — бурые сгустки крови, приставшие к шишаку, испачкали богатую ферязь всадника в месте, где она к ней прикасалась.
— Постой! — остановил Грауля крик дородного боярина, чья одежда была обагрена чужой кровью. — Ангарский сей двор? Кликни набольшего средь вас, да поторопись!
— А вы кто такие? — ответил за Грауля Янотовский.
— Скажи, от боярина Морозова… Глеба Ивановича пришли! Спеши! — Всадники то и дело оглядывались по сторонам с немалой опаскою, словно ждали погони.
— Я набольший здесь, — проговорил Павел, оглядывая всадников. — Барон Грауль, Павел Лукич, к вашим услугам! Что вы хотите от нас? Ничьей стороны не держим!
— Будь милостив, барон! — перекинув ногу, спрыгнул с коня молодой воин, чья кисть была перевязана окровавленной тряпицей. — Укрой на дворе невеликое число людей, а опосля заберем мы их, да не обидим с отдарками!
— Я не желаю влезать в чужую драку! — твердо и спокойно сказал Грауль, а взгляд его задержался на расписном крытом возке. Ему показалось, что сквозь малюсенькое оконце там мелькнуло девичье лицо.
— Да будьте же вы милосердны! — вскричал вдруг убеленный сединами старик, правивший лошадью, что тянула возок. — Ради Христа! Ради Господа нашего!
— Двор сей досмотрен не будет, — убеждающе говорил воин с перевязанной кистью, но миг спустя он переменился в лице и с тоской в голосе обратился к дородному боярину: — Ай, Глеб Иванович, нету времени у нас! А Китай-город, Бог даст, минуем! Поспешать надо!
Он уже схватился за луку седла, чтобы запрыгнуть на коня, как Павел сказал ему в спину:
— Коли вопрос жизни и смерти, ладно! Несколько человек укрою!
Из возка вышли две молодые женщины, чьи лица и одежды были скрыты плотной тканью накидки, так что видны были только глаза и руки, на пальчиках которых сверкали дорогие камешки в золотой оправе. Вслед за ними за ограду Ангарского двора прошмыгнули еще пять человек, по всей видимости их служек, а последними прошли трое молодых мужчин, в том числе и воин с пораненной ладонью, перемотанной кровавой тряпицей. Этих Грауль тут же определил как телохранителей. Кого именно они охраняли, догадаться было несложно.
Едва мужчины оказались внутри, кавалькада пришла в движение, всадники пронзительно засвистели, загикали. Лязгнул тяжелый засов ворот, а конники и пустой уже возок за ними, сорвавшись с места, спешили к Варварским воротам.
— Никодим Иванович! — Павел подозвал управляющего, стоявшего неподалеку в ожидании приказов. — Веди новых гостей в корпус к шведам, сели на второй этаж… Да выдай им одежу немецкого образца.
— Во-от ишшо! — с вызовом гаркнул молодой воин, на щеках его мигом вспыхнул румянец. — Я немецкое вовек не одену!
— Здесь я приказываю! — хищно оскалившись и сузив глаза, повернулся к нему Грауль. — Коли скажу, так и бороду соскоблишь! А иначе… — Перст ангарца указал на недавно закрывшуюся дверь, отчего пылкий молодец тут же сник, потупив взгляд. — Иначе выход там, — закончил Павел. — И более препирательств я не потерплю! — И снова обратился к Сомову: — Никодим, проводи гостей.
Десяток новых постояльцев двора, не проронив ни слова, прошли по очищенной от снега широкой тропинке вслед за белобородым управляющим и скрылись за белой оштукатуренной стеной одного из корпусов, отстоящих друг от друга на добрую дюжину метров.
— Ну, Василий Григорьевич, а теперь смотри в оба! — Грауль, тяжело вздохнув, по-дружески хлопнул Янотовского по плечу и добавил: — Если люди Никиты про это прознают, тяжко будет…
Внешне глава Ангарского двора выглядел спокойным, но Василий понимал, что на самом деле творилось в душе старшего товарища. Сколько раз ранее Грауль повторял о том, что ангарцам недопустимо влезать в разного рода разборки бояр и дворян, но теперь именно он втянул сибирцев в одну из самых опасных авантюр — борьбу за московский трон. Таковыми были мысли начальника охраны двора. Покачавши головой, Янотовский отправился к своим ребятам, чтобы поставить перед ними первоочередные задачи.
* * *Долго сидела на краешке застеленной кровати Мария Ильинична, сцепив холодные пальцы рук и уставившись в пахнущий деревом свежеструганый пол, застеленный половичками. Оставшись, наконец, наедине с сестрой, она вновь начинала плакать, вспоминая последние дни мужа. Алексей, казалось, поборол уже проклятую лихоманку и с каждым днем чувствовал себя лучше и лучше, вскоре он хотел выехать на соколиную охоту — любимую забаву молодого государя…
— Машенька, сестрица! — позвала вдову Аннушка. — Да ты посмотри, диво какое!
Она отодвинула легкую ткань завеси, открыв прозрачное стекло, причем Анна была поражена прежде всего его чистотой, отсутствием мути.
Ангарский двор вообще вызвал у старшей из сестер Милославских живой интерес. Стеклянные оконца были не только в каменных палатах, что стояли в центре, но и в гостевых домах, кои тут назывались корпусами. На крышах этих корпусов словно на немецкий манер была уложена черепица. А вот тепло шло в дома, как и в кремлевских палатах — при помощи труб, проложенных в стенах и полах. По ним поступал горячий воздух из печей нижних ярусов. Вот только в Теремном дворце трубы эти изразцовые с душниками… А здесь выбеленные. Но такие же теплые.
— Да гляди же! — воскликнула Анна, всплеснув руками. — Вона, мальчонка со стариком зажигают огни на дворе! Дивно!
Видя, что младшая сестрица не обращает на ее слова никакого внимания, Анна покачала головой и снова принялась наблюдать за ловким мальчишкой, хозяйничавшим внизу. Старик приставлял лестницу к одному из столбов, кои стояли во внутреннем дворике, а его помощник залезал наверх, и вскоре еще один фонарь загорался ярким огоньком.
— Марьюшка, а может, девку кликнуть? — Она снова попробовала разговорить вдову. — Пусть снеди принесет и пития.
— Дай-ко мне лучше воды, сестрица, — слабым голосом ответила Мария, кивнув на кувшин с водой, стоявший на столике у противоположной стены.
Наполнив стаканчик ангарской работы водой, Анна присела рядом с сестрой.
— Тут ни единой иконки нету… — со слезами на глазах произнесла вдруг младшая. — Тяжко мне.
— А часовенка есть, видела я, — с готовностью отозвалась сестра. — Пойдем?
— Надо Тимофею сказать, — раздался тихий голос Марии.
— Сейчас пошлю к нему Авдотью!
Анна успела дойти до двери, за которой находился кто-то из прислуги, когда Мария сказала с болью в голосе:
— А ежели от Алешеньки дитя будет?
Сестра молча прислонилась к двери, с удивлением глядя на младшую.
Глава 16
Сибирская Русь, Ангарск. Конец декабря 7154 (1645) — январь 7154 (1646)
В этот официально праздничный, а для первоангарцев еще и предновогодний день на главной площади столицы было многолюдно. Готовился первый на берегах Ангары праздничный салют — главный сюрприз для собравшихся людей. Ответственным за его проведение был назначен бывший полковник американской армии Генри Мак-Гроу, ныне заместитель начальника ангарской химической лаборатории. Несмотря на различное с Москвой летосчисление, сибирский социум жил по привычному первоангарцам календарю, с некоторыми поправками — например, Новый год отмечали не первого сентября, как принято на Руси, а в ночь с тридцать первого декабря на первое января, как было изначально заведено среди членов пропавшей во времени экспедиции. Новым жителям Сибирской Руси волей-неволей приходилось следовать этому распорядку. Конечно, старшее поколение было этой данностью весьма недовольно, глухо ворча по поводу попрания старых правил, не выказывая, однако, своего раздражения прилюдно. А молодежь… Битва за молодежь, их умы, бесспорно, выигрывалась первоангарцами. Князь Сокол конечно же не запрещал подданным пользоваться привычным для них календарем, не пробовал лезть в обрядовую сторону жизни, но общество, может быть, и не замечая того, сильно менялось уже во втором поколении. При этом ангарцы не ломали привычный уклад жизни крестьян-переселенцев, а гибко, но неукоснительно действвовали в своих интересах. Взяв крестьянскую общину за основу и влияя на нее через выборных представителей — старост и их помощников, власть постепенно, год за годом, вносила в жизнь крестьян выгодные Ангарску перемены. Конные сеялки и косилки, стальные плуги и многое другое позволяли высвободить часть необходимых развивающейся индустрии рабочих рук, а родители могли безболезненно отправить своих детей на обучение в городки Ангарии.
