Андрей Ерпылев - Запределье. Осколок империи
— Чего уж тут знатного, — дед снова принялся за прерванное дело. — Болото — оно и есть болото. Да и высохло к тому же — ни рыбы, ни дичи. Зря время убьешь, сынок.
— Говорят, тут озеро где-то поблизости есть, — полковник отмахнулся от пчелы, норовящей усесться на лицо, — аромат одеколона «Шипр» показался ей привлекательным.
— Кто говорит-то? — зевнул старик. — Сколь лет живу, а не слыхал о таком.
— Говорят, горы там какие-то рядом.
— Горы? В болоте? Не смеши ты меня. Речки есть. Да только до них топать и топать.
— Покажете?
— Какой из меня ходок… — дед продолжал ожесточенно вгрызаться в землю. — По карте разве что… Карта у тебя имеется?
— Чего нет, того нет. А нельзя ли, дедушка, здесь остановиться?
— Останавливайся, — старик равнодушно кивнул на покосившиеся срубы через заросшую травой «улицу». — Жилья свободного полно.
— Да ведь ни крыш, ни окон.
— А ты надеялся санаторий здесь найти? С горячей водой и теплым клозетом? Палатку зачем взял? — зоркий дедок углядел тючок с палаткой, притороченный к чехлу. — Вот ставь ее и живи на здоровье.
— На постой, стало быть, не пустите?
— Не пущу.
— И за деньги не пустите?
— А на кой ляд мне тут твои деньги? У медведей водку покупать? — блеснул старик из-под усов крепкими, совсем молодыми зубами. — Я и про реформу-то узнал поздно — так и пожег старые деньги в печке.
Дед покопался еще в земле и заявил:
— Из кержаков мы. Слыхал про таких? Нам с чужими под одним кровом нельзя. Ни жить, ни есть-пить с одной чашки. Ты набалуешься тут и уйдешь, а мне как? Так что расставляй, милок, свою палатку, да отдыхай с дороги. А утречком я тебе дорогу к озеру покажу. Не знаю уж, к тому, не к тому…
— Добро! Помыться у вас тут есть где с дороги?
— Да вон колодец, — махнул старик рукой. — Там, по улице.
— А как же кержаки? — подколол, улыбаясь, Александр.
— Так то общий колодец. Почитай — ничейный. А у меня свой имеется. Персональный, — ехидно ввернул хитрое словечко старик.
«Непростой старикан, — подумал полковник, возясь с палаткой. — Неправильный какой-то… да и хрен с ним. Лишь бы дорогу к озеру показал…»
Уже на закате абориген деликатно поскребся в палатку.
— Чего вам, дедушка? — Александр уже начал задремывать — усталость брала свое, несмотря на непуганых сибирских комаров, проникавших, казалось, прямо сквозь брезент.
— Медку не желаешь, сынок? — дед, видимо, хотел загладить хамское свое поведение при встрече. — И кипятку, вон, принес тебе.
— Сколько стоит? — расстегнул Вешников полог: от горячего чаю, да с медом, кто откажется?
— Бог с тобой! Какие деньги? Пей на здоровье сколько влезет.
— А покрепче нет чего, а? — подмигнул полковник.
— Не держу этого зелья, — нахмурился старик. — Попьешь — чайник на ограду повесь.
— А как же ты потом? Не оскоромишься после меня?
— Отмолю, — вздохнул дед. — Не то отмаливал… Ты пей, а то остынет.
Он удалился к дому, а Вешников налил себе полную алюминиевую кружку (с войны еще берег, как талисман) ароматного обжигающего напитка, настоянного на каких-то незнакомых таежных травах. А мед вообще был божественен — такого Александр не едал никогда!
То ли от усталости, то ли от свежего воздуха, но на второй порции глаза Александра стали слипаться сами собой. Он еще смог отставить недопитую кружку на траву у палатки, но забраться в спальник уже не успел — сон свалил его мгновенно.
Во сне он увидел лазурное озеро в изумрудной оправе, сверкающее под ярким солнцем, как драгоценный камень…
* * *Пробуждение было невеселым.
Солнце стояло в зените, даже чуть клонилось к закату, голова трещала почище, чем от контузии, полученной в сорок четвертом под белорусским городом с нежным женским именем Лида. Но хуже всего было то, что возле палатки сидел неизвестный молодой человек в плаще и кепке, с интересом листающий его, Вешникова, документы.
— Проснулись? — приветливо улыбнулся незнакомец. — С добрым утром.
— С добрым… — буркнул Александр, протирая глаза. — По какому праву вы шаритесь в моих вещах?
— По прямому, — мужчина улыбнулся еще шире и показал «в открытом виде» удостоверение. — Разрешите представиться — старший лейтенант госбезопасности Сергеев.
— Полковник Советской Армии Вешников, — ответил «любезностью на любезность» Александр. — Удостоверение личности у вас в руках, старший лейтенант.
Он протянул руку за документами, но кагэбэшник, виновато улыбнувшись, спрятал бумаги в планшет.
— Прошу прощения, товарищ полковник, но ваше удостоверение и все остальное пусть пока побудет у меня.
«Слава богу, хоть товарищ, а не гражданин, — подумал полковник, выбираясь из палатки. — С этих сбудется…»
«Органы» он не очень любил, как и любой почти офицер, прошедший войну. «СМЕРШ» делал нужное дело, но наряду с этим наломал немало дров. Равно как НКВД, МГБ и наследник по прямой — КГБ, представителем которого ему только что пришлось познакомиться.
Александра качнуло, и он едва не упал, деликатно поддержанный под локоток «безопасником».
«Чем это дед меня вчера напоил? Вроде спирта в чае не было…»
Кроме нового знакомца обнаружилось еще трое гостей. Один возился в моторе «газика», приткнувшегося к завалившейся ограде, двое курили неподалеку. Примерно одинаковый возраст, похожая, будто купленная в одном магазине, одежда…
Местный отшельник, не обращая ни на что внимания, опять ковырялся в огороде.
«Как он их вызвал? — изумился Алесандр. — Телефон в такую даль не протянешь. Неужели у него рация есть?»
То, что старик успел за ночь добраться до ближайшего населенного пункта пешком, как-то не верилось — верных сто километров!
— Жаль прерывать ваш отпуск, товарищ полковник, — старлей сочувственно улыбнулся. — Но придется вам проехать с нами.
— А почему, собственно?
— Положено так, товарищ полковник. Вам помочь собрать вещи?
— Сам справлюсь…
В маленькое заднее окошечко в брезентовом пологе, сжатый литыми боками сотрудников КГБ, пока «газик» разворачивался на узкой заросшей улочке, он успел заметить, как старик с язвительной усмешкой помахал ему вслед рукой…
* * *— Привет, дед!
Старший лейтенант Сергеев прикатил на мотоцикле — не стал выпрашивать у начальства авто.
— И тебе здравствовать, если не шутишь, — степенно ответил старик.
На этот раз он ковырялся с пчелами — десяток ульев стоял на поляне, некогда бывшей болотом, — в накомарнике, с источающим ароматные клубы дымарем в руках.
— Как они тебя слушаются, старый, — замахал руками, отгоняя пчел, и отошел подальше. — Я, помню, пацаненком еще к улью разок полез, так они меня так обработали — в больницу батя повез.
— Так они, Паша, не люди, — усмехнулся под сетчатой маской старик. — Это людям приказать можно, а животинку неразумную только лаской да добрым словом к себе расположить можно… Чего припожаловал-то?
— Так ты мне меду обещал в прошлый раз! — рассмеялся парень: улыбка у него была веселая, открытая, и пасечник в который уже раз подивился, как можно, служа в такой организации, не оскотиниться, сохранить нечто человеческое. — Забыл? Лечиться надо. Хоть бы журнал «Здоровье» выписал, что ли.
«Неужто и впрямь госбезопасность изменилась, — подумал он. — Или только приспособилась?»
— Обещал — значит дам, — отшельник и впрямь запамятовал, что обещал молодому безопаснику свежего меда.
— А что тот мужик-то, — будто невзначай поинтересовался старик, аккуратно переливая из молочного бидона в металлическую канистру густую янтарную жидкость. — Серьезное что или так — баловство.
— Да тебе же, дед, орден положен! — расхохотался старлей. — Шпиона ведь поймал! Как есть шпиона. Американского.
— Будет заливать-то, — старик ухмыльнулся в бороду. — Был бы шпион — вы б меня разве в покое-то оставили? Не на мотоциклетке — на «воронке» бы за мной прикатил.
— Ты, старый, это брось! — посерьезнел кагэбэшник. — Мы, понимаешь, не сталинские тебе палачи. Ни за что никого не хватаем.
— Угу.
— Что угу?
— Верю, мол.
— Ты не ерничай, давай, — обиделся Сергеев. — Терпим тебя тут, понимаешь, в двух шагах, можно сказать, от секретного объекта, а ты хамишь.
Старик промолчал, только отнял бидон от канистры, закрыл крышку рычагом и отставил в сторону.
— Ты что — обиделся? Да я так — пошутил.
— Я понял, — старик тряпкой отер канистру и тоже закупорил ее.
— А лить что перестал?
— Так полна канистра-то. Мед не вода тебе — на землю лить.
Офицер приподнял канистру и убедился, что та действительно полнехонька. А ведь старик орудовал ей, как пустой. Да и бидоном пятидесятилитровым — тоже. А мед действительно не вода — особенно по весу…
