Вячеслав Хватов - Вторжение

— Это понятно… — хмыкнул Скорый.

— Тебе оно, может, и понятно, а большинству нет. — Подключился к разговору Триплекс. — Чтобы народ поднять, нужна идея, а где она? Ну допустим отобьемся мы? Опять москвичи расползутся по офисам, чурки по рынкам, а эффективные менеджеры продолжат сливать, что еще не слили, и продавать, что еще не продали? — При этих словах Триплекс посмотрел в мою сторону, будто это я тот самый эффективный менеджер.

Хотя понятно, мне, как представителю Нерезиновой на роду написано отдуваться за всех, кто там жил до войны.

— Такого больше не будет. — Уверенно возразил Баклажан. — Всю эту шушеру мы погоним сраными вениками из страны, а кто замараться успел, тех к стенке поставим.

— Ну, допустим, а дальше что? — Не унимался Триплекс. — Фабрики рабочим, землю крестьянам? Так на это больше никто не купится. Нет идеи. Идеи нет. Народ и раньше до войны друг на друга волком смотрел, а сейчас и подавно все по норкам сидят.

— Во-первых, их из этих норок-то скоро всех повыковыривают. — Продолжал спорить Баклажан. Не отсидятся. А во-вторых, как тебе такая идея — стоять за своих? Блин. Я не политик, красиво говорить не умею, но почему обязательно идти за коммунистами, демократами, националистами? Слово 'патриот' затерли и изнасиловали, ну назови это как-то по-другому. Будем стоять за тех, кому не все равно. Не нравится жить как все, есть желание прикупить домик на острове, отравить сыночка в Лондон учиться? Пожалуйста. Только не за наш счет и не на нашей земле. Пшел нах в свой Лондон, одним словом. Голым по морозцу.

— Опять отнять и поделить?

— А отнимать ничего и не надо. — Баклажан бросил последнюю картофелину в котел и воткнул нож в разделочную доску. — Практически все сейчас принадлежит этим господам, что ездят сейчас по нашим дорогам на танках под голубыми знаменами ООН. Сами все отдадут, мы уж тут сами разберемся кому и что полагается. И никаких больше терок за национальное и никакой классовой борьбы. Не хочешь жить вместе — иди строй свое государство где-нибудь в другом месте, желаешь жить за счет других, ищи идиотов в других краях.

— Складно все у тебя получается, однако пока мы сидим, обложенные флажками. И вообще сейчас лучше не за мир во всем мире тереть, а подумать, как мы завтра Трофимово отбивать будем.

— Это точно. — Все обернулись на голос Морды, который неизвестно сколько стоял в дверях и слушал наш базар. — А так как утро вечера мудренее, поступает команда 'отбой'.

Сил нет смотреть на расстроенного Костика. Его, похоже, забирают из нашей ячейки и переводят в группу РЭБ. Начальство не могло не заметить его способностей и решило использовать моего приятеля с умом. Теперь он стоял передо мной и жаловался на жизнь. Я его понимал. Если бы меня вот так же отцепили перед самой операцией, расстроился бы едва ли не сильней. Ведь итак не все двенадцать новобранцев должны были идти в составе двух групп, которым предстоит спасти жителей деревни Трофимово если не от тотального уничтожения, то от рабства точно. Не знаю уж, чем они там провинились, но разве сейчас для этого нужно искать повод?

На прямую до Трофимово чуть больше тридцати километров, но двадцать два мы проехали на двух грузовиках, идущих в Пензу за продуктами через Пазелки. Потом спешились и двенадцать километров протопали на своих двоих. Ночевки не предвиделось, поэтому рюкзаки намного легче, чем на учениях. Зато теперь к земле меня придавливал бронник.

Перед погрузкой все, как один, отковыряли свои микрочипы и сдали их начхозу. Тот уже распределит девайсы между вновь прибывшим контингентом, обслуживающим персоналом базы и местными жителями. На дело все идут без них и без планшетов-коммуникаторов. Общаться придется через старые добрые блоки короткой ларингофонной связи. Конечно, передавать наши планшеты дублерам — это перестраховка. Вряд ли кто-либо из миротворцев снизойдет до общения с каким-то там коммандос лично, но вот во время планового мероприятия по проверке любой оператор коалиционных сетей запросто может загрузить карту и поинтересоваться, где это сейчас N 042087EF05? (Это я). А вот он, на кухне пасется, или возле базы дрова заготавливает.

До Пазелков доехали быстро, а потом сквозь леса и поля, как и положено партизанам. Теперь-то мы партизаны, а не какие-то там коммандос.

Мне, еще одному парню и снайперу Вове 'Чемодану' определили место на левом фланге, напротив кирпичных развалин. Замаскировались, получили указание без команды не стрелять и затихли.

Нашей задачей было не пропустить контратаки охранения колонны, если мы ее вообще сегодня будем курочить. Как я понял, сначала попробуют договориться с этим отрядом, отправившимся цивилизовать жителей Трофимово. Но шансов это сделать маловато. Раз уж не пришли к соглашению с их руководством, исполнители-то вряд ли рискнут вступать в сговор с партизанами.

Где-то через полтора часа в наушнике раздался ожидаемый щелчок. Еще через пять минут, раньше, чем до нас дошел звук от него, со стороны Пензы над верхушками деревьев, качающихся в туманной дымке на краю поля, появился беспилотник. Это был легкий и подвижный дрон-разведчик. В отличие от его тяжелых ударно-штурмовых собратьев, несущих по нескольку ракет воздух-земля, этот не шел прямо, а будто на невидимом тросе плавно раскачивался над дорогой.

Многие с такими штуками вообще никогда не имели дело, и поэтому эта летающая гадость вызвала у мужиков суеверный ужас. Переданная с молоком матери боязнь всяких мифических, но от того не менее грозных, роботов-терминаторов, крушащих на киноэкранах в конце прошлого века все живое и выжигающих неизменным лазером полуживое, заставила некоторых непроизвольно сжаться под накидками.

Я лежал спокойно. Современные средства маскировки надежно укрывали наши организмы от этого хищника. Но постепенно чувство тревоги охватило и меня. Черт его знает, что там еще придумали пиндосы? Вполне могли навесить на 'птичку' какую-нибудь самую последнюю разработку, позволяющую просвечивать наши накидки.

Но нет. Беспилотник пролетел дальше, и вот уже вдали послышался свистящий рокот дизелей.

Когда колонна встала, я разглядел того самого Сергея, что привел нас в отряд. Вернее по походке понял, что это он. Значит и Молчун где-то рядом. Они друг без друга не ходят.

Командир разведгруппы о чем-то недолго поговорил с подошедшими к нему оккупантами, но к консенсусу они не пришли, и как только колонна тронулась с места, и ее хвост окончательно втянулся в зону огневого поражения, по первой и последней ударили из РПГ. Застучали пулеметы.

Мы с Чемоданом и пареньком как и было условлено огня не открывали, а продолжали наблюдать за развалинами и местностью возле них.

Бой с каждой секундой набирал обороты. Грохот взрывов, треск автоматов, блики от горящей техники.

Когда клубы едкого черного дыма от нее вклинились между нами и останками домовладения, к ним пришлось подобраться практически вплотную.

Я устроился за кучей битого кирпича и снова весь превратился в один сплошной датчик движения.

Но полностью сосредоточится мешало какая-то распирающая изнутри радость.

По сути это мой первый настоящий бой. Та бандитская разборка не в счет. Я и стрелять-то тогда не собирался, и вообще не понимал, зачем все это надо. Тут другое дело. Именно дело. Настоящее. Теперь я знаю зачем я пришел умирать на этту дорогу возле Трофимово. Теперь я среди своих. Теперь у меня есть надежда, есть туманное, но вполне себе годное будущее. Теперь я не шатаюсь одиночкой по деревням и весям, а делаю все, чтобы это будущее было. Теперь у меня есть смысл в жизни. Жаль только, что в этой моей новой жизни не нашлось места Женьке.

Краем глаза заметил, что среди поросших мхом кирпичных стен мелькнуло что-то светлое. Весь в своих мыслях, радостный такой, встал на одно колено, и тут же получил свою первую пулю. Шла она на излете, и в бронник ударила по касательной, но и этого мне хватило, чтобы опрокинуться навзничь.

Перевернулся на живот и услышал несколько щелчков с той стороны, где лежал Чемодан.

— Растяжки сняли черти. — Ругнулся он и знаками показал, чтобы мы с парнем обошли развалины с флангов.

Я пробирался вдоль разрушенной стены большого дома. Отсюда в пустой оконный проем была видна часть бывшего двора и посреди него уткнувшийся в пыль лицом убитый выстрелом Чемодана миротворец. Еще один плавал в луже крови за кустом возле покосившегося колодца, а чуть дальше стояли еще двое. Причем один целился другому в голову, а этот другой, как в замедленной съемке разворачивался в мою сторону. Со страху я забыл все, чему учили и, не целясь, нажал на спусковой крючок.

Дуракам везет, а идиотам везет вдвойне.

Одна пуля попала миротворцу чуть выше бронежилета, а вторая прямо в лицо. Но это еще не все. Тот, который целился в своего, открыл рот, выпучил глаза, выронил винтовку и начал сползать по стенке.