Владислав Стрелков - «Огненное зелье». Град Китеж против Батыя
– Коня! – крикнул я. – Эй, на башне, стяг сюда!
Пока еще не привели коней, я отдавал последние распоряжения.
– Трифон, Николай! – позвал я десятников пушкарей. – Мы сейчас по поганым ударим. А вы сейчас отстрелите заряженную картечь и заряжайте пять пушек фугасами, и палите вон туда, а затем скатывайте орудия вниз. Берите весь огненный запас. Зарядов не жалеть. Николай, три пушки налево тяни, где поганых меньше, – и я показал на левую часть поля. – Встанешь там и с боярами Бравого оборону держи. Ты, Трифон, с четырьмя развернешься вон туда, видишь, где поганых больше всего? Мы ударим наискось, а ты жди, как от тебя по правую руку окажемся, тогда бей в самую гущу. Мы за пушки забежим и опять ударим. Если поганые отойдут, то двигай пушки ближе и бей.
Подвели коней. В этот момент грянул залп. Лошади шарахнулись, а бояре княжича от неожиданности присели, быстро крестясь и бормоча молитвы.
– Что, Владимир Юрьевич, непривычен глас пушечный? – спросил я княжича. – Ведь сам хотел на эту диковину взглянуть.
– Да уж, громок глас этот, – признался парень, немного бледнея. Он до сих пор был под впечатлением от увиденного взрыва. – Не бесов ли огонь это? Эвон как тьму поганых вознесло…
– Э нет, Владимир Юрьевич, – засмеялся Кубин, – не вознесло, а унесло. И огонь этот тьму вражью сжигает, значит никак не бесовский…
Княжич на это только перекрестился.
– Вои! – крикнул я. – Ударим поганых всей силой своей. За Ижеславец, Белгород, Пронск. За Рязань! За Китеж. Никто не уйдет от возмездия!
– Да-а-а! – взревели ратники. Я поднял вверх руку с копьем и направил коня вперед. Следом пошли бояре, и конница начала разбег. На полсклона повернули направо, огибая вал трупов у рва. Раздался протяжный грохот залпа, и, обгоняя нас, закувыркались пять фугасных снарядов. Они влетели в самую гущу монгольского войска. Четыре взрыва раздались почти одновременно, затем подорвался пятый фугас. От взрывов степняки шарахнулись в разные стороны. Часть поганых выскочила навстречу нам. Увидев атакующую кованую рать, многие отвернули назад, остальные, что-то заорав, кинулись в лобовую. Но кулак кованой конницы прошел через разрозненные отряды как нож сквозь масло. Проскочив до опушки, мы повернули направо, обходя поле по краю, чтобы забежать за орудия, пополнить утерянные в стычке рогатины и ударить вновь. Вслед за нами кинулись несколько тысяч монголов, собираясь ударить в спину. Расчеты минифортов к нужному месту не успели и дали залп издалека, больше в острастку, но степняки все равно шарахнулись обратно. После подрыва фугаса на холме и сокрушающих картечных залпов любой орудийный выстрел сильно пугал степняков, и они предпочитали держаться от пушек на приличном расстоянии.
Мы отбежали к пушкам, за которыми ехало несколько саней с запасами копий и стрел.
– Молодец, Трифон! – похвалил я десятника. – Вовремя пуганул вражин. А теперь толкайте пушки ближе, и жди момента. Если мы в сече увязнем, то стреляйте попарно. Пока две пушки заряжаются, две наготове…
У пролеска гремела основная сеча. Уже были видны ряды пеших русских ратников. Монголы стрел почти не кидали. От обозов их отсекли, и теперь степнякам пополнять тулы негде.
Вновь атака. Набираем скорость, направляя свой удар в край вражеского скопления. Навстречу нам развернулось до тысячи кочевников.
Двести метров, сто, пятьдесят… сшиблись!
Я отбил щитом вражеское копье, но и противник смог отбросить и мое в сторону. Однако тут же в степняка ударило копье Демьяна. А меня атаковали сразу двое поганых. Оба молоды, в стеганых халатах и с плетеными щитами. Я вскинул щит и толкнул пику одного степняка вверх, поднырнул под нее и гранью тяжелого щита ударил поганому в бок, а второму вонзил рогатину в край щита. Ратовище сразу вырвало из руки. Выхватил саблю, но впереди открылся разрыв между нами и основным войском монголов. Я потянул поводья, уводя конницу правее, однако отбежать за орудия сразу не удалось. Поочередный залп четырех орудий проредил кинувшихся нам наперерез несколько тысяч монголов, и они тоже прижались к опушке, а от основной массы начал накапливаться еще отряд. Кто-то явно организовывал разрозненные отряды. Сотники или кто-то из тысяцких, но не старше, так как вся верхушка орды была похоронена после подрыва большого фугаса.
Нам предстояло пробиться к пушкам, которые вновь начали бить парными залпами. С того края поля тоже часто грохотали орудия, только вот прикрыты они всего лишь сотней бояр, но и поганых там было на порядки меньше.
– Владимир Юрьевич, – подъехал я к княжичу, – надо бы нашим с того края поля помочь. И быстрее, а то, смотри, поганые для удара накапливаются. Вдруг прорвутся и нашим в спину ударят?
Перед нами перемещались тысячи степняков. К пушкам они лезть опасались, держась на приличном расстоянии, но насчет нас намерения понятные. Княжич, привстав на стременах, пристально посмотрел на поганых и кивнул:
– Добре, тысячу возьму.
Начинаем разгоняться и сбиваться в плотные ряды. Меня и многих бояр, оставшихся без копий, оттирают второй и третий ряд. Мы врубаемся в неуспевших разогнаться для удара монголов. В этот момент грохочут пушечные выстрелы, и по правую руку от нас вдруг проходит картечь, выкашивая врага. Как-то расчеты смогли подтянуться ближе и дать два залпа в спину степнякам. Однако благодаря пушкарям мы почти без потерь прорвались под прикрытие пушек. Вновь забежав за орудия, восполнили отсутствие копий, и сразу часть дружины с княжичем во главе ушла на помощь Бравому.
Расчеты орудий работают слаженно и быстро. От орудий валит пар, это стволы остужаются, причем оригинально – после выстрела, пока орудие банится и заряжается, на стволы накинуты овчины, обвалянные в снегу.
– Молодцы, ребята, – хвалю я парней, – а как сюда так быстро успели-то?
– Обозники помогли, княже, – весело ответил десятник.
После нескольких залпов подряд поле перед пушками затянуло густым дымом. Как бы поганые не воспользовались этим. Посмотрев по сторонам и немного подумав, я сказал пушкарям:
– Вот что, парни, сдвигайте пушки к левому краю леса. Вас прикроет сотня боярина Садова. Дали залп на десяток саженей вперед, так и двигайтесь…
Начинаем новую атаку, используя задымление. Повел дружину направо, считая, что отсюда поганые атаки не ждут. Но у самой опушки на нас вылетело не меньше двух тысяч легкой конницы, и мы молча опустили копья.
– А-а-а-а! – заорал поганый, метясь своим длинным копьем точно мне в грудь.
Я качнулся вправо, отбивая щитом вражеский наконечник. Мою рогатину степняк тоже отбил, но неудачно, она впивается лошади в спину под седлом. Бросаю ратовище, выхватываю саблю и по затылку н-на!
Новый враг налетает справа, метя в лицо. Вскинул щит, отводя удар, и клинком срубаю сжимающую древко руку. Тут же столкнулся щитами с проносящимся слева степняком, взмахнул вслед саблей, но не достал и чуть не проворонил противника справа – монгол, что-то крича, замахнулся из-за головы. Подставил щит под удар клевца, а сам рубанул врага по ребрам. Сабля скрежещет по кольчуге, но тут же в него впивается пика Демьяна. Поганого выносит из седла. Навстречу другой степняк, с саблей и плетеным щитом. Я выбросил клинок вперед. Враг прикрылся щитом, но вместо сабли бью окантовкой в нижний край халхи. От столкновения плетенка вминается, а поганого сносит с коня.
Вражеская конница смята, но мы вылетаем на спешенных монголов, которые выставляют перед нами копья. Конь налетает грудью на острие, рубанул одного поганого саблей и кубарем полетел в самую гущу врагов. Успеваю вскочить первым и убить двух сбитых мной монголов. Ко мне прорывается князь Борис, вместе с Гориным и Ильей Лисиным. Вокруг закипела отчаянная рубка. Почти половина бояр в столкновении лишилась коней. Вытесняемые с пролеска монголы кидались на нас со всех сторон. От левой опушки грохочут залпы, от которых некоторые кочевники испуганно приседают.
Шаг вперед, рубящий удар, щитом в щит, вражеская сабля проскальзывает мимо, тут же срубаю ее вместе с кистью. Удар прямо, обратным ходом, укол в другую сторону, короткий взмах и резко клинок вниз, подрубая слишком далеко выставленную ногу. В тесноте широкие взмахи редки, в основном короткий удар. Сабля чертит рисунок смерти. Враг наседает, и каждый раз клинок находит плоть, но и в ответ получаю болезненные удары, от которых спасает хороший доспех.
Где Борис? Где Демьян? Кажется, вокруг только одни монголы, но по мелькающим клинкам и характерным доспехам видно, что это не так.
Перед лицом блеснула сталью сабля. Шаг назад, принимаю удар на щит, выпад в ответ, монгол закрывается своим, отражая мой клинок. Одновременно бью краем щита в его щит, поганый от удара открывается, и тут же чиркаю лезвием по его глазам. Разворот – и удар по затылку склонившегося над упавшим боярином врага, еще взмах – и еще раз с силой по загривку. Ратник оттолкнул упавшее на него тело, вскочил, коротко кивнул и схватился с другим поганым. А мне достались сразу двое. Шаг назад, отбил удар щитом, ударил сам, отпрыгнул в сторону, щит вперед, и из-под него укол в бок врага, шаг влево, и под ноги валится убитый степняк, острием вправо, снова взмах, отступление еще на два шага, удар из-за головы…
