2133: Путь (СИ) - Сергей Извольский
— Да? — даже вздрогнула юная опальная баронесса, очень внимательно слушавшая беседу.
— Леди Александра, скажите, что было раньше — курица или яйцо?
— Если смотреть в глубину истории, то курицы произошли от динозавров. Значит, первее все же была, можно сказать, прото-курица, — произнесла баронесса и вдруг густо покраснела.
— Прелестно, просто прелестно! — Горчаков не скрывал искреннего восхищения ответом, после чего перевел взгляд на внучку рейхсграфа. — Леди Катерина, я прекрасно вижу вашу сдерживаемую ярость, и — когда мы закончим совместную карьеру в составе группы Бергера, готов дать вам удовлетворение, если вы его потребуете. Но сейчас, попробуйте все же для себя ответить на третий мой вопрос. После Катаклизма Катастроф, после конца старого мира, Империум возрождался долго и трудно. До сих пор земли под властью Москвы напоминают небрежно сотканное одеяло, во многих местах еще тлеющее или даже горящее непогашенными или же наоборот только разгорающимися конфликтами. При этом на разоренных землях Европы относительно недавно и совершенно неожиданно появляется безукоризненно идеальная государственная и военная машина. Которая за пару десятков лет не просто очищает от ксеносов и чумного мора для себя жизненное пространство на самых опасных территориях Е-Зоны, но и захватывает у смартмассы Британские острова, а также занимает часть Скандинавского полуострова, тесня еретиков в сторону наших северных границ. Мы Старый Петербург вот уже полсотни лет освободить не можем, а десять лет назад рейхсвер Лондон за неделю взял, и всего три месяца ему потребовалось на полную зачистку. Несмотря на то, что пусть метро там и не такое глубокое, но оно в два раза больше протяженностью чем в Петербурге. Кроме этого, вам ли не знать: далеко не последние люди в идеальной государственной машине Нового Рейха жизненно завязаны на помощь арбитров смартмассы, к Сверхразуму не имеющих никакого отношения. Вот только кто это сказал — сами арбитры? И вот с высоты этого взгляда, попробуйте хоть немного допустить, что Новый Рейх возник не «почему», а «для чего».
Когда Горчаков договорил, Никлас посмотрел на Катрин. Лицо ее было белее мела, при этом сетка шрамов так и горела темным багрянцем. Внучка рейхсграфа выглядела совершенно обескураженной — это уже не удар мокрой тряпкой по лицу, она словно под каток попала.
Горчаков, вроде бы, не сказал ничего нового и необычного, не выдал ни одного тайного откровения — все им озвученное знал даже Никлас, который до недавнего момента и не смотрел в сторону Е-Зоны и Москвы. Но, как оказалось, взять и сложить эти знания в картину оказалось непросто.
Вопрос оставался только один. Почему Горчаков сначала взбодрил Катрин до состояния холодной ярости, и только потом объяснил нормально свои мотивы к этому разговору? И это был очень важный вопрос, который Никлас собирался Горчакову задать. Не сейчас правда, позже и лучше наедине.
Неожиданно для себя Никлас потянулся и ободряюще сжал руку заметно растерявшейся от услышанного Катрин. «Разберемся», — беззвучно, одними губами произнес он, встретившись взглядом с утратившими стальной блеск льдисто-голубыми глазами девушки. Катрин, заметно обескураженная, благодарно кивнула и крепко сжала руку Никласа в ответ.
«Вот и поговорили», — подумал Никлас, поймав в зеркале заднего вида взгляд таких огромных зеленых глаз юной баронессы.
Глава 26
Прямая как стрела полоса Киевского шоссе вела машину все ближе и ближе к границам территорий Санкт-Петербурга. Потемнело рано, пяти вечера еще не было, но ехать оказалось легко — трасса ровная, не сильно загруженная, хорошо освещенная. Сильную усталость Никлас пока не чувствовал, но почти двадцать часов за рулем все же сказывались.
Катрин заметила, как он пару раз моргал крепко зажмуриваясь, предложила сменить и дать ему отдохнуть от дороги. Никлас отказался — знал, что не получится расслабиться. Когда за рулем кто-то другой, он даже сильнее нервничал и уставал от подспудного напряжения. Лучше сам, тем более судя по навигатору совсем недалеко осталось.
Придорожные деревни и села вдоль дороги пропали, и вот уже несколько десятков километров не наблюдалось никакого изменения пейзажа. Ровная освещенная трасса, редкие встречные машины и чистые поля зоны отчуждения по краям.
Такая однотонность убаюкивала и Никлас все чаще крепко зажмуривался в попытке убрать тяжесть с век. Поэтому показавшийся впереди огромный, высвеченный многочисленными фонарями плакат он встретил с облегчением.
ВНИМАНИЕ!
Вы въезжаете в Особую Пограничную зону
Внешний Периметр Территории гор.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
— Теперь скорость не п-превышайте, за нами уже следят, — произнес Горчаков с заднего сиденья.
Превышать Никлас даже и не думал. Ехал спокойно, чуть щурясь усталыми глазами внимательно всматриваясь в дорогу. Вскоре опостылевшая одинаковость исчезла, появились признаки близкого населенного пункта. Мелькнула вывеска «Лядово», проплыли по краям дороги укрепленные дома поселка-цитадели, показались вывески таверн, придорожных кафе и гостиниц.
В Лядово останавливаться не стали, по плану в сегодняшний день было попасть внутрь Периметра. И сейчас уже джи-ваген подъезжал к форту «Гатчинский», или просто к южным воротам, как все называли форт в разговорной речи.
Впереди ярко горели огни контрольно-пропускных пунктов, хорошо были заметны высвеченные информационные щиты — указывающие направления движения и разделяющие на потоки военный, гражданский, грузовой и приоритетный транспорт.
Горчаков уже предупредил, что им можно проезжать по полосе приоритета, так что Никлас на указатели и огни многочисленных КПП смотрел вскользь — его внимание приковала Стена впереди. Огромное, монументальное сооружение — высотой около тридцати метров, с цепочкой прожекторов поверху, среди которых виднелись башни турелей.
«Впечатляет», — повторил Никлас шепотом одно из выражений своего первого наставника, которое он произносил обычно с ироничной интонацией. Но сейчас ирония была не к месту, Стена действительно впечатляла, Никлас подобного не видел ни разу.
Слышал только от Горчакова недавно ее описание, но одно дело слышать, а увидеть — совсем другое. Во время долгой дороги Горчаков рассказал еще и то, что внутрь периметра территории Санкт-Петербурга всего пять въездов. Ладожские ворота на востоке, пара северных фортов на Карельском перешейке и пара южных — пункты пропуска «Гатчинский», а также форт «Московский», самый загруженный — через который шел транспорт со стороны столицы.
Кроме этого, Горчаков по пути так же рассказывал, что огораживающая Внешний Периметр территорий Санкт-Петербурга Стена построена вдоль трассы А-120, огибающей город широким полукольцом с юга, от Финского залива до Ладожского озера.
За Стеной благополучная «зеленая» территория Псковской губернии заканчивалась, начинались территории Санкт-Петербурга, который — уникальный случай в Империуме, на своей небольшой площади вмещал все семь цветов градаций уровня опасности земель, от черного до белого.
Внутри периметра было сразу две благополучных территории: «зеленый» Петродворец на южном берегу, живущий по обычному гражданскому
