День космонавтики - Борис Борисович Батыршин
Поздно, поздно! Я выпрямился, махнул рукой. От основания скалы отделились четыре фигурки и пригнувшись, поспешили ко мне. Мы взялись с двух сторон за планширь «Кефали», легко её приподняли, и стараясь ступать только по доскам слипа, понесли к урезу воды.
IX
— Ветров! Просыпайся, у нас ЧП!
Димка оторвал голову от подушки и кинулся к окошку. На дорожке, рядом с дачей стоял старший вожатый в сопровождении ещё двух, из первого и второго отрядов. Физиономии у всех троих были встревоженные и очень недовольные.
— Макарыч заметил то ли двоих, то ли троих пацанов, спускающихся к морю. — сообщил старший. — И сразу дал знать дежурному, а он уж поднял меня. — Вы с Зосей проверьте, на месте ли ваши, а потом сразу же догоняй нас, пригодишься, если придётся обыскивать берег. Мы сейчас к Макарычу, за вёслами от яла — как бы они в грот сдуру не полезли…
Макарычем звали сторожа, обитавшего в домике на половине спуска в море. В пристроенной к его обиталищу подсобке хранились вёсла, канаты, спасательные круги, багры, анкерки, для воды, рукоятками съёмных рулей ялов, и прочие предметы, необходимые «шлюпочного снабжения», необходимые для водных прогулок.
Димка хотел, было, сказать, что Зоси на месте нет — она, как исчезла часа через полтора после отбоя на пару с вожатым седьмого отряда, высоким, блондинистым сибиряком, так больше и не появлялась. Но — вовремя прикусил язык: зачем без особой нужды выдавать напарницу? Если, не дай бог, кто-то из шестого отряда действительно отправился за приключениями — вожатую, проспавшую такое прискорбное происшествие, ожидают крупные неприятности. В особенности, если вспомнить, что Зося, в отличие от него самого, и дальше собирается ездить сюда, а с подобным тёмным пятном в послужном списке об этом можно будет забыть.
— Сейчас, я быстро. — отозвался Димка. Быстро натянул спортивный костюм, кеды и прошёлся по спальням. Так и есть: в угловой нехватает троих. Кажется — Монахов, Середа и один из американцев, остальных в темноте он определить не сумел. Теперь перед Димкой стоял вопрос — сообщать старшему вожатому о том, что «самовольщики» из шестого отряда, или повременить? С одной стороны, дисциплина однозначно требует сообщать, а с другой… ну не хотелось ему этого делать, хоть ты тресни! И дело даже не в том, что ему совсем не хотелось выдавать на суд и расправу сына своего непосредственного начальника, с которым ему ещё работать и работать — нет, Дмитрий Геннадьевич, ясно дал понять, что как раз не ждёт к тому какого-то особого отношения и обиды не затаит. Дело в том, что Димке нравились эти ребята — и Монахов, не по годам рассудительный, слегка ироничный и на удивление много всего знающий и умеющий. И Витя Середа, которого никто в отряде не воспринимал иначе, как капитана «Зари» из фильма. И даже шебутной, порой чересчур резкий Юрка-Кащей, чаще других попадавший во всякие истории. К тому же, все трое состояли в одной группе, готовящей проект Монахова к общей защите — и проект этот, по мнению Димы, имел все шансы обойти конкурентов. И если ребята сейчас спалятся, то защита неизбежно сорвётся, а этого Диме совсем не хотелось. Что касается американцев, то по их поводу вожатый беспокоился меньше — вряд ли разгромные характеристики, полученные в советском пионерлагере, хоть что-нибудь значат в средних школах штатов Канзас и Нью-Йорк.
Из Артека же никого из пятерых нарушителей дисциплины не выгонят — поздно-с, до конца смены два дня, и пока проведёшь все решения через совет дружины, пока утвердишь их у директора лагеря, пока оформишь все бумаги — «штрафники» разъедутся по домам естественным, так сказать, порядком.
Значит — постараться всё скрыть? Что ж, пятеро нарушителей дисциплины приняли обычные в подобной ситуации меры предосторожности — в каждую из кроватей под простыню пристроен валик из одеяла, так что при беглом взгляде подмены можно и не заметить. Да, пожалуй, так будет лучше всего: сделал вид, что второпях (сказали же — «сразу же догоняй!») он ничего не заметил, а там… там видно будет. Если ему повезёт, и удастся обнаружить отчаянную пятёрку самому, тогда можно будет попробовать незаметно вернуть их в спальни, а наказать как-нибудь келейно.
Но для этого, прикинул Дима, сбегая с крыльца дачи, их предстоит сначала отыскать — причём раньше, чем это сделает старший вожатый со своей свитой. Если они просто решили прогуляться к морю — тогда шансы есть, ребята могут отсидеться в кустах. Но если они, и правда, решили забраться в Пушкинский грот — тогда дело действительно дрянь, и на благополучный исход рассчитывать не приходится.
— Ну что, твои все на месте?
— Вроде, да. — соврал Дима. — Я будить не стал, заглянул — лежат по койкам, сопят. Ну, и бегом за вами, как просили…. А у вас тут что?
— Да вот, мать их… — старший вожатый не сдержал матерной тирады, что вообще-то по суровым артековским правилам считалось чуть ли не смертным грехом. — Одну лодку увели, поганцы, ту, что поменьше — и ведь исхитрились как-то цепь отомкнуть!
— А эти? — Димка кивнул на ялы, сиротливо стоящие на слипах.
— Напихали в замочные скважины какой-то пакости, теперь ключ не влезает. — сообщил вожатый второго отряда. — находчивые, поганцы…
«Монахов! — ухмыльнулся про себя Дима. — непременно его работа, другим нипочём не додуматься…»
— Я им устрою находчивость. — зловеще посулил старший вожатый. — Они у меня… Саня, бегом к Макарычу, у него должна быть монтировка. Своротим цепь и в два счёта догоним этих… умников!
Менее цензурную, зато куда более прочувствованную характеристику по адресу нарушителей он сумел на этот раз проглотить.
Дима наклонился и осмотрел замки. В замочную скважину было от души напихана какая-то масса. Глина? Песок? Пожалуй, песок, смешанный с пластилином, определил он, подсветив пострадавший замок
