Пионерский гамбит 2 - Саша Фишер
— Что не я? — я склонил голову.
— Что сигареты мне не ты продал, — Серый шмыгнул носом.
— Ну… ладно, — хмыкнул я и посмотрел на него. — А почему ты вообще сказал, что это я?
— Потому что я должен, — буркнул Серый и сжал губы.
— Что ты должен? Денег? — не понял я.
— Я должен делать то, что он скажет, — Серый вздохнул. Очень так горько, как будто пенсионерка над последними копейками.
— Кто скажет? Сохатый? — спросил я.
— Ага, он, — Серый снова вздохнул.
— Слушай, что-то я ничего не понимаю в ваших отношениях, — я развел руками. — Не надо никому ничего говорить, нас тут только двое. Объясни все толком!
— Я ему должен две тысячи золотых, — сказал Серый. — Если я скажу завтра на совете дружины, что это ты продал мне сигареты, то буду должен на пятьсот меньше.
— Золотых? — переспросил я. — Таких желтеньких круглешочков? Это когда ты успел ему столько задолжать?
— Так получилось… — Серый снова вздохнул, даже скорее всхлипнул. — Сначала я думал, что брелок он мне просто подарил, а потом он сказал, что подарки надо отдаривать. Потом еще он угощал всех конфетами такими иностранными. Даже невкусными, как микстура от кашля. А потом… Потом сказал, что я ему должен принести пятьсот золотых. И если сегодня не принесу, то завтра буду должен еще больше. А откуда я их взял бы? Ну как-то накопилось дальше…
— На счетчик поставил, жирный жук, — хмыкнул я.
— Чего? — нахмурился Серый.
— Да ничего, это я о своем, — теперь уже я вздохнул. Он пока еще не знает этого термина. До поры до времени… — А если не отдашь, то что?
— Тогда он устроит так, что меня из лагеря выгонят, — сказал он. — У него знаешь сколько связей везде?
«Бедный пацан, — снова подумал я и встал. — Девяностые еще не наступили, а ты уже попал под рэкет». Серый опять сжался, будто готовясь получить удар. В кустах рядом с беседкой зашуршали, хрустнула ветка, листья зашевелились.
— Елена Евгеньевна, вы все слышали? — спросил я.
Серый вскочил, глаза его стали дикими. Он выскочил из беседки, споткнулся об корень и со всего маху грянулся на дорожку. Ветки снова закачались, потом расступились, и из-за беседки вышла наша вожатая.
Глава 29,
в которой я вижу первый луч солнца
Плечи Серого вздрагивали, лицом он уткнулся в колени. Елена Евгеньевна сидела рядом с ним и обнимала его за плечи. А мы с Мамоновым топтались рядом и переглядывались.
— Серый, да не бойся ты! — сказал Мамонов. — Ничего Бодя тебе не сделает!
— Илья, не лезь, — прошептала Елена Евгеньевна. — Лучше сбегай в столовую и стакан воды принеси.
Мамонов послушно нырнул за кусты, а я остался стоять рядом. Цицерона и Друпи на самом деле были где-то неподалеку, но мудро решили не показываться Серому на глаза. И так несладко парню, поймет, что перед девчонками опозорился, вообще сдохнуть захочет.
— Ну и что теперь с вами делать? — вздохнула вожатая.
— Его надо в медпункт отвести, — сказал я. — Пусть его доктор валерьянкой напоит и положит спать там в палате.
— Да, наверное ты прав, Кирилл, — Елена Евгеньевна потрепала Серого по волосам. — Сережа, ты слышал, да? Сейчас Илья принесет водички, ты успокоишься, и мы пойдем к доктору, хорошо?
— Меня теперь домой от-т-тправят, да? — Серый убрал руки от зареванного лица.
— Конечно же нет, что за глупости?! — воскликнула Елена Евгеньевна.
Друпи забралась на скамейку с ногами и поставила подбородок на колени.
— И что теперь будет дальше? — спросила она. — Устроят товарищеский суд над Бодей?
— Да ничего не будет, как и в прошлый раз, — хмыкнул Мамонов. — Помнишь, Кирюх, как тогда? Может быть, Бодю домой отправят по-тихому, как Прохорова. А может просто все сделают вид, что ничего не было.
— И даже перед Кириллом не извинятся? — монотонно спросила Друпи.
— Ха, конечно же, нет! — Цицерона криво усмехнулась. — Ведь тогда Марине Климовне придется признать, что она была не права. Так что просто все замнут, и все.
— Это же как-то нечестно, — сказала Друпи.
— Лучше уж так, — пожал плечами Мамонов.
— Кирюха, может тогда пойдем дальше писать, а? — заныл Марчуков.
— Так ужин же скоро, — хмыкнул я.
— Сколько-то все равно написать успеем, а после ужина — продолжим, а? — он преданно посмотрел на меня, и я встал со скамейки.
Елена Евгеньевна появилась, когда мы уже все доели. Она подошла к Боде, что-то ему шепнула. Он тяжело вздохнул, выбрался из-за стола. Вожатая увела его к дальнему окну, и несколько минут они о чем-то разговаривали. Потом вожатая развернулась и пошла в сторону выхода, а Бодя, не оборачиваясь на своих миньонов, поковылял за ней. Серого на ужине, ясное дело, не было. Видимо, наш добрый доктор оказался не против приютить пацана в санблоке, пока он не успокоится.
Весь вечер после ужина мы с Марчуковым писали. Герои из нашего отряда устроили целое расследование на тему «кто рисует на дверях в отсеки», потом случилась нештатная разгерметизация трюма, пришлось устранять пробоину, а потом в технических тоннелях звездолета обнаружилось что-то постороннее, очевидно, что какая-то инопланетная или вообще космическая форма жизни, но близкое знакомство с ней мы описать не успели — горн повелел нам закругляться, чистить зубы, мыть ноги и разбегаться по своим кроватям.
Долго не мог уснуть.
Хотелось ворочаться, но я сдерживался, очень уж громкий это был процесс на наших кроватях. Просто лежал и смотрел в темноту.
Где-то совсем рядом сверчал сверчок. Я попытался вспомнить слово, которые бы описывало эти звуки, но не смог. Трр-трр, тррр-трр. Зато вспомнил, как в «Теории большого взрыва» обсуждали, что период между «трр-трр» напрямую связан с температурой воздуха. И что, теоретически, вполне возможно сделать термометр на «сверчковой тяге».
А еще я подумал, что
