Вера Камша - Млава Красная
– Я вижу, штаб-ротмистр ранен, – буркнул Арсений Кронидович, с подозрением косясь на Орлова, – пускай сядет.
– Ваше василеосское величество! – не замедлил влезть Богунов. – Я могу стоять, и я могу вернуться в строй!
– Сесть! – громыхнул василевс. – Это приказ! А теперь отвечай, как ты оказался в Анассеополе, если у тебя гошпиталь на лбу написан.
– Я покинул гошпиталь, – не стал хитрить Богунов. – Я здоров и могу…
– Как ты оказался у военного министра? – Государь стрельнул глазами в Орлова и на всякий случай прикрикнул: – А тебя, князь, не спрашивают.
Сергий Григорьевич едва заметно пожал плечами и заложил ногу на ногу. Николай Леопольдович давно устал восхищаться невозмутимостью сего коренного русака, порой дававшего фору не то что немецкой колбасе в лице самого Тауберта, но даже англичанам. Правда, когда на Орлушу «находило»…
– Вы слышали вопрос, штаб-ротмистр? – наседал государь.
– Так точно. – Несмотря на приказ, Богунов вскочил и замер по стойке «смирно». – Покинув гошпиталь, я вернулся в свой полк, но полковник Княжевич меня не принял, оставив решать командующему Млавской сводной бригадою полковнику Росскому.
– «Млавской сводной бригадою»? – Лицо государя стало озадаченным. Поддайся Орлов искушению и объясни софьедарцу, что и когда говорить, и то не придумал бы лучшего посыла. – Откуда ж такая взялась?! Ничего не спутал от раны да в жару, ротмистр?
– Никак нет, ваше величество! Гвардии полковник Росский принял командование отступавшими от Млавы частями и, не имея известий от штаба Корпуса… своею властью… – Богунов перевёл дух и закончил: – Издал приказ о формировании сводной Млавской бригады… Мой полк вошёл в неё накануне дела под Заячьими Ушами.
– Об этом потом, – счёл уместным подать голос Николай Леопольдович, понимая, что теперь государь не станет вдаваться в подробности похождений гусара. – К военному министру вас направил Росский? Зачем?
– Никак нет. – Богунов развернулся к Николаю Леопольдовичу, и тот в очередной раз похвалил себя, что не стал проверять ни Зюку, ни Росского. – Господин полковник сказал, что не может оставить меня при бригаде, выписал отпуск по ранению и дал мне поручение к великому князю Геннадию Авксентьевичу.
– Отпуск по ранению? – удивился василевс.
– Так точно, ваше василеосское величество, – всё-таки встрял Орлов. – Штаб-ротмистр имеет проникающее колотое ранение в левую руку, что не может никак зажить в короткое время. Принимать участие в бою граф не может, полевой гошпиталь Второго корпуса переполнен тяжелоранеными. Устав не запрещает в подобных обстоятельствах предоставлять недужному офицеру отпуск для окончательного излечения, правда, требуется утверждение сего командующим Действующей Армией или же военным министром. Обычно сие делается эстафетой, но отправить таковую полковник Росский возможности не имел.
– А что ещё за поручение к великому князю? – Государь глядел на Богунова, Орлов – на государя, а Николай Леопольдович – на Крупицкого. Адъютант Ейсмонта оставался спокоен, но Тауберт подозревал, что поручик ловит сейчас каждое слово, и отнюдь не из любопытства.
– Не могу знать, – честно ответил и впрямь ничего не знавший штаб-ротмистр, – я доставил пакет в дом его высочества великого князя Авксентия Марковича, однако Геннадий Авксентьевич пребывали в казармах и… её светлость Зинаида Авксентьевна предложили мне помощь и велели её сопровождать…
– Итак, письмо ты доставил? – перебил уставший от собственной подозрительности Арсений Кронидович.
– Так точно.
Это было истинной правдой. Написать почерком Росского две короткие записки и запечатать Феоктистову было раз плюнуть, а Зюка… Зюка была умницей.
– Сергий Григорьевич, – желание узнать подробности боя стремительно загоняло упрямство и недоверие василевса в дальний угол, – зачем тебе сей гусар потребовался?
– Мне он никоим образом не требовался, ваше василеосское величество, – с готовностью объяснил Орлов. – Мой помощник немедля отправил его к доктору Хлебову в Военно-медицинскую, и правильно сделал. Командир же Кавалергардского полка князь Арцаков переслал мне письмо Росского. Предельно краткое. Полковник высоко отзывается о штаб-ротмистре и рекомендует его – разумеется, после излечения и возвращения в строй – для вступления в Кавалергардский полк, уточняя, что таким образом исполняет давнее своё обещание направить взамен себя достойного офицера. Также полковник Росский заметил, что выписал графу Богунову отпуск, поелику не может оставить штаб-ротмистра при бригаде, ибо сие подаст дурной пример другим раненым офицерам, а гошпитальный обоз с увечными при наступлении является значительной обузой.
– Росский наступает?! – Подозрения были окончательно отброшены. – Богунов!
– Должен был, ваше величество! Получая инструкции, я слышал распоряжения, данные Софьедарскому полку и югорцам…
– Югорцам?! – Государь вскочил, словно внутри него распрямилась пружина. – Каким югорцам?! Ты что несёшь, штаб-ротмистр?! Что несёшь?!
– Как вас понимать, граф? – сухо уточнил Орлов. – Что вам известно о Югорском батальоне?
– О Югорском стрелковом батальоне, ваше величество? – Удивление на лице софьедарца убедило бы кого угодно. – Они попали под самый первый удар у моста Хурштах, сдерживали Пламмета, сколько могли, сражаясь один против десяти. Стояли насмерть, не рассыпались, отступили в полном порядке, так что драгуны их обойти так и не сумели. И потом, уже под Заячьими Ушами… им был доверен центр нашей позиции, прикрытие немногих орудий, что у нас имелись. И они снова выстояли! Если б не они… У володимерцев стали рваться ружья, в штыковую было рано, Пламмет палил из пушек, мы едва сдерживали драгун… Если б не штуцера югорцев, мы не удержали бы середину, потеряли всю артиллерию и дело кончилось бы нашим полным и окончательным разгромом.
– Вы видели это своими глазами? – Орлов тоже поднялся, а за ним вскочил Булашевич. Теперь сидели лишь Николай Леопольдович и словно заледеневший Крупицкий.
– Так точно, видел своими глазами, ваше высокопревосходительство! – оттарабанил Богунов. – К вечеру югорцев осталась едва ли половина, но их доблестью была спасена позиция, о чём есть приказ по бригаде…
– А знамя?! – Казалось, государь ухватит гусара за горло и примется трясти. – Знамя батальона? Где оно?!
– В батальоне… – окончательно растерялся софьедарец. – Где же ему ещё быть?
– Значит, в батальоне, – медленно проговорил Николай Леопольдович, разворачиваясь к Крупицкому. – И как вы, поручик, сие обстоятельство объясните?
Надо отдать Крупицкому должное, он не растерялся. Или, напротив, растерялся до хлопанья глазами и заикания.
– Ваше… Ваше василеосское величество… не смея усомниться… Если граф Богунов сам видел, значит… значит, его высокопревосходительство генерала от инфантерии обманули трусы и дезертиры… Те, кто бежал от моста… Но их слова не расходились…
– Сговорились! – с умным видом объявил Булашевич. – А вышли порознь, вроде как сами по себе. Бывало такое, государь, и не раз бывало…
– Если князя Шаховского ввели в заблуждение, – протянул Николай Леопольдович, с приличествующим упырю вниманием глядя на поручика, – сие вскорости, вне всякого сомнения, прояснится. Я незамедлительно отпишу полковнику Бобыреву, дабы он учинил следствие.
– Прямо сейчас, Николай Леопольдович? Стоит ли отвлекать Росского от дела? – не согласился с шефом жандармов военный министр.
– Не стоит! – насупился Булашевич, изготовившись отстаивать доблестных воинов от поганцев в синих мундирах. – Если полковник Росский наступает, то нонче он на острие копья нашего, всё на его плечах держится. Не дам его бригаду мурыжить, хоть на куски рвите, не дам!
– И всё же, – не сдавался Тауберт, – не след спускать провинности, особливо честь знамени задевающие. Тех, кто обманул князя Шаховского, следует выявить и наказать примерно, да и с югорцами не всё ясно. Знамя они сохранили, в бою у Заячьих Ушей дрались доблестно, коль штаб-ротмистр граф Богунов в том ручается и своими глазами всё видел. Это вам не лорд Грили с его телеграфом, но ведь и фон Пламмет откуда-то да взялся. Если… Штаб-ротмистр, кто командовал югорцами, Сажнев или нет?
– Подполковник Сажнев, – подтвердил софьедарец, отчего-то глядя на Крупицкого. – Это настоящий герой, честное слово! Он… Подполковник не покидал первой линии, всё время направляя огонь своего батальона и лично ободряя нижних чинов. Я сам видел, он поднял раненого солдата, из его штуцера, держа одной рукой, снял драгунского офицера, потеряв при том фуражку; так он наклонился, поднял, надел под пулями, по Уставу, как на парад. Даже пальцами промежуток под козырьком проверил и кокарду по ладони выровнял.
– Так, и только так, и пристало долг свой исполнять русскому офицеру, – не преминул встрять Булашевич. – Сие от Александра Васильевича заповедовано, и иному не бывать!
