Андрей Уланов - Крест на башне

Я на него уставился хмуро… секунд пять, а потом думаю, — а ведь прав он. Какого, спрашивается…

Но раз уж я эту комедию устроил, надо бы роль доиграть. Как Вольф, окажись он здесь и сейчас, на моем месте…

— Господин подполковник, — холодно так чеканю, — если мое предложение было сочтено вами оскорбительным, то смею вас заверить: оно таковым ни в коем случае не являлось. И я все же желал бы получить от вас не «идиотическое выражение», а четкий и ясный ответ.

Русский на меня глянул… странно как-то, затем… улыбнулся.

— Прошу прощения, герр обер-лейтенант, — произносит он. — За последнее время я несколько утратил навык ведения переговоров… с достойным противником. Мы отклоняем ваше предложение — такой ответ вам подходит?

— Вполне, — киваю.

Потянулся, было, в карман, за пачкой — и тут «возрожденец» мне раскрытый портсигар протягивает.

— Закурите?

— Благодарю.

Сигареты у авровца были какой-то незнакомой марки — синеватая бумага, с черным ободком, но табак неплохой. Можно даже сказать — хороший.

Зато зажигалкой блеснул. Во всех смыслах — гауптфельдфебель Аксель после того боя мне свой «Ронсон» отдал. Не знаю уж, что на него накатило… вот просто взял и отдал, и еще добавил при этом кое-что… но это уж совсем личное.

— Дурацкая, — спрашиваю, — мысль была?

— Скажем так, — задумчиво отзывается русский, — не совсем подходящая.

— Да уж.

Я затянулся как следует… и тут мне в башку еще одна мысль шальная, как пуля, влетела. Пожалуй, даже более дурацкая, чем предыдущая, но, как говорят эти русские: чем черт не шутит?

Докурил, отбросил щелчком, повернулся…

— Господин подполковник, — говорю, — а можно один личный вопрос?

На некий неуловимый миг он даже стал… да, наверное, можно сказать, что этот кайзеровский танкист с лицом смертельно усталого подростка стал мне симпатичен. А просьба задать личный вопрос и прозвучала интригующе: о чем, спрашивается, таком личном может спросить линдемановец у «возрожденца»?

Диапазон возможных тем был огромен — и все-таки такого я не ожидал.

Обер-лейтенант спросил, не известно ли мне что-нибудь о судьбе бывшего товарища министра финансов действительного статского советника князя Туманова и членов его семейства.

Кажется, я не сумел даже частично скрыть свое изумление — по крайней мере, с чего бы иначе кайзеровцу потребовалось краснеть и отводить взгляд?

У меня же несколько секунд ушло на то, чтобы переформулировать встречный вопрос с «какого, спрашивается…» в нечто звучащее хоть немного приемлемо.

Линдемановец покраснел еще ярче и с куда более заметным акцентом, чем до этого, произнес, что интересоваться сим вопросом его, как он уже сказал, вынуждают некие личные мотивы. О природе же сих мотивов он-де, предпочел бы не упоминать. Если же я не могу ответить на поставленный им вопрос, он… в этот момент я перебил его, сообщив, что на поставленный им вопрос ответить могу.

Известие о том, что сам князь был вместе с еще восемью тысячами содержащихся в Бадаевских складах «заложников» расстрелян Петроградской «Комиссией Бдительности», обер-лейтенант воспринял спокойно. Равно как и то, что княгиня Юлия Николаевна и младшая дочь пропали, сгинули в водовороте Смуты. Старшая же, Татьяна…

Турбокоптеры появились неожиданно, с воем прорвав угрюмые низкие тучи. Аэровагон с ходу, почти не доворачивая, пошел на опушку, а две ударные машины развернулись в стороны, выплевывая алые язычки пушечного огня.

В наушниках у меня раздался знакомый голос — Татьяна приказывала ведомому спуститься ниже и обработать правый склон. В ответе со второй машины я ясно расслышал частый стук, словно дождь по жестяной крыше, — стук пуль о броню.

Мы забили транспорт «под завязку» — оставалось лишь надеяться, что мощности турбин хватит, чтобы перевалить через гребень. Еще два рейса — и все.

Они вернулись через сорок минут.

Кажется, будем жить. Я подумал об этом как-то безучастно… отрешенно. Уставший мозг, уже почти смирившийся с мыслью о смерти, еще не начал осознавать то, что нам в очередной раз продлили земной путь.

Тучи опустились еще ниже, стекая по склонам едва ли не самых верхушек деревьев. Зато слышимость, — невиданное для гор дело! — словно в качестве компенсации была просто превосходная. Я ясно слышал переговоры подходящих машин: «Видимость ноль, надо идти ниже», «давай покружу, прикрою», «к черту… нервы… надо спускаться». Последние слова Таня устало произнесла, казалось, совсем рядом — я с трудом сдержал желание обернуться, продолжая вжимать в ухо наушник. Несколькими секундами позже черная узкая тень турбокоптера вывалилась из серой мглы, озарившись вспышками выстрелов — и навстречу ей с земли брызнули белые нити трассеров.

«Скиф» вспыхнул сразу, словно свечка, огромным рыжим факелом пронесся над склоном, задел валун и, кувыркнувшись, с жутким металлическим скрежетом рухнул в речку.

В наушниках… я не сразу понял, что слышу: ведомый плакал, хрипя, давясь слезами и шепча сквозь стиснутые зубы… прости, прости, прости… прости, что я все еще жив!

Его машина шла над самой землей, в упор поливая струями свинца предательский склон. Беззвучно и маленькие черные фигурки, пытающиеся уйти от рушащегося на них ангела мести, падали, падали, падали — в тишине.

В последний, третий рейс аэровагон, набирая высоту, развернулся в сторону левого склона — и несколько секунд в проеме люка была видна груда искореженного металла посреди реки, из которой, словно из лампадки, все еще продолжали тянуться язычки чадного пламени.

Через тридцать два часа, в полевом госпитале, так и не придя в сознание, умер майор АВР Игорь Викентьевич Овечкин.

Так пелся вечный этот стихВ пик лебединой песне их —Счастливцев одночасья;Они упали вниз вдвоем,Так и оставшись на седьмом,На высшем небе счастья.

Напоследок мы с кайзеровцем молча откозыряли друг другу — и разошлись. Он зашагал к своему танку, я — к нашим окопам.

Примечания

1

Der Uberschwere (нем.) — сверхтяжелый.

2

Themaeins (нем.) — «Тема № 1» — секс.

3

Angewarmte Leiche (нем.) — «подогретый труп» — близкий к изнеможению, может быть, из-за ранения.

4

General der Kuchen (нем.) — Генерал Кухонь, несуществующее звание, сымпровизированное Боссой из обычного «Генерал-такого-то-рода-войск».

5

Latrinenparole (нем.) — «сортирные речи» — слухи.

6

Scheisse (нем.) — универсальное выражение, имеет массу значений и оттенков в зависимости от эмоциональной окраски, типа русского «бл..!»

7

Розовыми были окантовки деталей униформы танкистов, подбой петлиц и просветы на серо-зеленых куртках солдат и унтер-офицеров.

8

Шутцмютце — черный защитный берет.

9

Канцляйфорштеер — конторский клерк-лейтенант.

10

Oberstleutenant (нем.) — подполковник.

11

Grünschnabel (нем.) — зеленый клюв — новичок.

12

Unterschirrmeister (нем.) — техник-сержант.

13

Kumpel (нем.) — приятель, группа солдат, держащихся друг друга, именно приятели, не камерад.

14

Feidleutenant (нем.) — полевой лейтенант.

15

Schwerer panzerkampfwagen (нем.) — тяжелая бронированная боевая машина, тяжелый танк.

16

Фразы, очевидно, заучены Боссой из памятки для допросов. Дословный перевод: Ваша задача? Что придано вашей роте для поддержки? Есть ли потери в живой силе или технике? Отвечайте на вопросы, это ваш последний шанс выжить!

17

Springmine (нем.) — мина противопехотная, осколочная, кругового поражения, выпрыгивающая. Поражение человеку (или нескольким одновременно) наносится осколками корпуса мины при ее подрыве на высоте 40—140 см от поверхности земли после подбрасывания ее пороховым вышибным зарядом.

18

Arsch mit Ohren (нем.) — ругательство, дословно «ж…а с ушами».

19

Fußlatscher (нем.) — пехотура, грязедав, пехотинец.

20

Karacho! (нем.) — «Идти с максимальной скоростью» или «Мчаться во весь опор».

21

Ehr geehrte, Damen und Herren, nehmen Sie bitte Ihre Sachen mit. Die Strabenbahn fahrtnicht welter (нем.) — Забирайте ваши вещи, дамы и господа. Этот трамвай дальше не пойдет.