Сергей Щепетов - Троглодит
– Б…! – прошипел лейтенант и начал вставать из-за стола.
– Пе-тя! – тихо и властно сказал Лисянский. А потом добавил шепотом: – Сидеть, лейтенант!
– Наверное, после столь бурных событий, вы погружены в тревоги и хлопоты, – продолжал я как ни в чем ни бывало. – Уверяю вас, господа, сегодняшний инцидент не стоит внимания столь высокопочтенной публики. Ну, постреляли, ну, немножко подрались и разошлись с чувством собственного достоинства. Уверяю вас, это лишь ссора домохозяек на огороде, а не битва народов. Все можно уладить миром, поверьте мне!
Закопченный лейтенант продолжал проявлять признаки беспокойства – ему явно хотелось увидеть меня мертвым или в кандалах. А память моя дала сбой: «Судя по всему, это – П.П. Арбузов. Но как же его звали полностью?! А, была – не была!»
– О, простите меня! – горестно взмахнул я руками. – Господин лейтенант совсем не говорит по-английски?! Только по-французски, да? Простите! – я перешел на французский. – Господин лейтенант, вы явили сегодня чудеса доблести! Если бы не стечение несчастливых обстоятельств, крепость была бы ваша! Честь и слава героям!
Похоже, я перебрал. Но что делать – мне нужно было время! Хоть немного… Как-то там Нганук?
– Сидеть, лейтенант! – прорычал Лисянский по-русски и стукнул кулаком по столу: – Это – приказ!
– Да он же издевается, с-сука! Вязать его и в карцер!
– От-ставить, я сказал!
– Слушаюсь!.. Б…
Капитан в задумчивости потер гладко выбритый подбородок. Потом он подпер его ладонью и стал меня рассматривать – прямо-таки с научным интересом. А я, соответственно, его. Наконец его благородие принял какое-то решение и изрек – твердо и властно:
– Господин агент, извольте впредь говорить здесь по-русски! Если, конечно, не хотите, чтобы… М-м-да! И потрудитесь объяснить цель вашего визита! Иначе… М-м-да!
– Вас понял, господин капитан-лейтенант, понял! – с готовностью ответил я, подобострастно кивая и пятясь к двери. – Ваше благородие, я все объясню и проясню – не сомневайтесь!
– Итак? – сурово нахмуренные брови, грозный взгляд. – Мы слушаем!
По моим прикидкам времени уже прошло достаточно, так что можно было кончать комедию и начинать трагедию. Я распрямил спину, прислонился плечами к косяку двери и величественно сложил на груди свои мускулистые волосатые руки:
– Господа, волею судеб мне приходится исполнять роль посредника между враждующими сторонами. В первую очередь, я могу предложить руководству российских сил отправить баркас или шлюпку на берег и забрать раненых и убитых. Безопасность личного состава в данном случае я могу гарантировать.
– Что вы понимаете под гарантиями? – немедленно последовал вопрос.
– Себя, – очень солидно ответил я. – Доверенное лицо вождя киксади Катлеана, лучший друг его преемника Нганука. Воины в каноэ охотно подтвердят мои слова. Этого вам не достаточно? Тогда, наверное, мой вес и значение среди ваших противников сможет прояснить лейтенант Арбузов, не так ли?
Это, наверное, был удар ниже пояса: никогда я не видел, чтобы человек мог бледнеть и краснеть по очереди, но очень быстро.
– Спокойно, Петя! – пристукнул по столу Лисянский и вновь обратился ко мне: – Допустим, мы вам верим. И что?
– Юрий Федорович! – проникновенно и мягко сказал я. – Да ничего! В этой части Тихого океана сейчас вы самый главный начальник. Не считая Крузенштерна, конечно. Вот и принимайте решение! Там осталось, наверное, два-три ваших матроса и полтора десятка раненых кадьякцев и чугачей. Сейчас вам их отдадут, а завтра они будут оскальпированы или растащены по индейским поселкам в качестве рабов. Я ни на чем не настаиваю, я просто информирую. Если пошлете бот или катер, пусть поднимут белый флаг на мачте. Индейцы будут что-то кричать, что-то спрашивать. Ответ простой: «Нганук и Скаутлелт! Скаутлелт знает!» Тогда они не будут стрелять. Может быть, сами приведут раненых, кого не добили. Можете рискнуть, а можете оставить их на произвол судьбы – воля ваша. А мне бы хотелось узнать, как поживает Александр Андреевич?
– Его высокоблагородие господин Баранов ранен в руку. Рана тяжела, но для жизни не опасна. Свои полномочия в этой баталии он передал мне! – отчеканил Лисянский. И без перерыва: – Свистать всех наверх! Бот и ялик готовить к отплытию. Белые флаги поднять!
Капитан в очередной раз озадачил меня направлением своего взгляда – поверх моей головы. «Блин, да что ж там такое?! – воспользовавшись возникшей суетой, я отлепился от притолоки и глянул вверх. А там – рядышком – висели барометр и хронометр. – Во-от в чем дело! Он отслеживает время! Прилив-отлив! Он проторчал в этом заливе больше месяца в ожидании Баранова и, конечно же, вел гидрографические наблюдения. Ему надо вовремя увести отсюда судно!»
Кто-то куда-то перемещался, в дверях возникали разнообразные нижние чины и, получив краткие указания, исчезали. На какое-то время всем стало не до меня и я, присмотрев нечто, похожее на табуретку, сел у стола с краю – приглашения от них не дождешься! Мне даже спать слегка захотелось, но я взбодрил себя мыслью, что самое интересное только начинается.
Кажется, снаружи кто-то куда-то отплыл. Ситуация стабилизировалась. Опять тяжелый взгляд стальных глаз русского офицера уперся в бегающие глазки туземного проходимца – наверное, таким я и представлялся.
– Это все, с чем вы к нам прибыли?
– Отнюдь, – очень серьезно сказал я. – Предлагаю вот прямо здесь и сейчас составить договор между Российской империей и Ситка-куаном. Договор о правах и обязанностях, о разграничении полномочий, разделе угодий. Примерно так: индейцы предоставляют землю для русского поселения, плюс угодья для выпаса скота и организации огородов, выделяют места для ловли рыбы. Русские обязуются прекратить промысел бобров в проливах и оказывать Ситка-куану военную помощь в случае конфликтов с соседями. Право добывать здесь пушнину имеют только индейцы. Ее скупка осуществляется по установившимся ценам. Формальных препятствий для составления такого акта, кажется, нет. Вы здесь являетесь полномочным представителем империи, а вождя киксади – самого влиятельного клана Ситка-куана – на переговорах представляю я. Но подпись свою под документом я не поставлю – пусть это сделает сам Катлиан.
– Вы в своем уме?
– Надеюсь.
– Вы предлагаете добровольно отказаться от пушнины Русской Америки?! Чтобы все скупили бостонцы и англичане, да? Однако…
– Юрий Федорович! Кто виноват в том, что у нас нет достатка товаров, нет морского транспорта? У них есть, а у нас нет? Это колоши виноваты в том, что наши господа акционеры тратят прибыли на предметы роскоши? Нормальные люди значительную часть этих прибылей тратили бы на развит ие! На строительство океанских судов, прокладку путей по суше, организацию производства товаров для народного потребления! Конкуренция во всем мире давно стала нормой жизни – ведь XIX век на дворе!
– Я офицер флота Его Императорского Величества, а не торгаш! – гордо, но как-то не очень уверенно заявил капитан-лейтенант.
– Юрий Федорович, по моим сведениям вы один из самых грамотных и умных людей своего времени. Сейчас вам выпала возможность изменить политику Российско-американской компании. Решайтесь! Иначе рано или поздно держава лишится этих владений! Это нужно доказывать?
– Н-нет, пожалуй… Но причем здесь я?!
– А кто же должен принимать решения? Кто? Александр Андреевич Баранов? Да, он бессребреник и прекрасный организатор! Но правление Компании попросту эксплуатирует его таланты, живет за счет них! Такая огромная структура не может, не должна держаться на одном человеке! Я понимаю, что вы не хотите брать на себя лишнюю ответственность. Тогда, может быть, ее возьмет на себя его превосходительство камергер Резанов? Вы ведь знакомы с этим блестящим сановником, не правда ли?
Лицо Лисянского передернулось гримасой отвращения, однако он быстро взял себя в руки:
– То, что вы говорите, мне кажется разумным. По крайней мере, отчасти. Но такие вопросы не решаются сходу!
– Придется решать, Юрий Федорович. Времени нет ни у вас, ни у меня.
– Это почему же?
– А вот потому!.. – печально вздохнул я и развел руками.
Как оказалось, вовремя: огромный корабль вдруг слегка дернулся и голоса наверху стали очень возбужденными. Капитан-лейтенант буквально закаменел лицом:
– Подождите пару минут. Мне надо отдать некоторые распоряжения.
– Подожду, – охотно кивнул я потрогал амулет на лбу – зарубок на нем больше не было.
Лисянский вернулся минут через пять:
– Черт знает что… Охренеть можно… – бормотал он пробираясь на свое место.
– Что такое?! – я как бы пробудился от дремы. – Только не говорите, что оборвался якорный канат!
