Третий флот - Василий Кленин
Им повезло: местный раджа не сбежал. Более того, он не приказал в панике рубить всё, что к нему приближается — и выслушал послов. А потом сам вышел к берегу для продолжения переговоров. Высокий, статный, с густой, но аккуратно уложенной копной черных волос и столь же густой курчавой бородой, остроносый, а глаза… Наполеон вдруг понял, насколько он отвык видеть вокруг себя любые лица, кроме азиатских. Этот смугляш внезапно показался ему родней всех окружающих…
Смугляша звали Рамаканну Муккувар, и был он правителем Батикалоа. Так назывался и город на косе, и всё княжество (как понял генерал, не очень большое). Раджа держался с предельным достоинством, но все-таки заметно выдохнул, когда услышал:
— Нам нужны кров и пища на время, мы очень рассчитываем на твою щедрость, владыка, — мягко давил Наполеон, но не забывал подсластить пилюлю. — Не думай о нас, как о вымогателях. Мы можем стать для твоего города надежными защитниками. Если ты не будешь скупиться, то мы можем обсудить с тобой помощь в борьбе с Джафной.
— С Джафной⁈ — Рамаканну выглядел предельно изумленным. — Защитите меня от происков Паракрамабаху!
Наполеон переглянулся с Чжэн Хэ. Задал несколько вопросов и очень быстро понял, что великий адмирал привез его совершенно не на тот остров, на котором бывал много лет назад. Вернее, это был Цейлон — тут китайские моряки не подвели. Но великий евнух вряд ли его узнал бы. Раджа Рамаканну рассказывал взахлеб, а Наполеон не переставал поглядывать с иронией на посрамленного «делателя королей».
Чжэн Хэ крайне гордился своей старой авантюрой: скинул «узурпатора» Виру Арамешвару, а чтобы местный народ принял это с радостью — посадил на престол внука прошлого, законного царя. Со всех сторон он выглядит правым, а юный раджа — практически мальчишка! — теперь будет с рук есть и у евнуха-адмирала, и у всей империи Мин. Несколько раз Чжэн Хэ «заглядывал» на Цейлон мимоходом и каждый раз «мальчишка» всеми силами уверял его в почтении, уважении, убеждая китайского адмирала в том, что его план оказался удачным. А на самом деле…
А на самом деле, «мальчишка» за несколько лет пересобрал разваливавшееся государство. Он жестко отсекал всё гнилое и укреплял здоровое. Любые поползновения местных князей жестко пресекались. Когда через четыре года Вира Арамешвара вернулся из китайского плена, он не то, что не вернул себе былое влияние… Нет, юный Паракрамабаху его унизил, смешал с грязью. А потом захватил его собственный город и цитадель — Котте. И даже перенес сюда столицу из Райигамы. Кстати, здесь, на Цейлоне никто уже не называл царство сингалов по-старому — Гампола. Рамаканну (как и все прочие) говорили просто: царство Котте.
Которое Паракрамабаху принялся постепенно расширять.
— Раджа Котте начал подчинять княжества Ванимай. Теннамаравади, Мельпатту и некоторые другие уже платят ему дань. В Путталаме прогнали законных владык, теперь новые служат ему с радостью! — последнее Рамаканну выкрикнул с особой ненавистью. — А два года назад Паракрамабаху набрался наглости, призвал всех своих князей и пошел походом на Джафну! Никогда сингальский юг не решался на такое — и вот… По счастью, благословленный богами сингхарьян Гунавира Парарасасекхаран поставил подлеца на место! Войско Котте было остановлено и с позором отступило назад, за горы. Джафна по-прежнему свободна, только вот Котте подчинило себе более половины Цейлона. Владения Паракрамабаху вплотную приблизились к моим землям… Да что там говорить, Батикалоа уже почти принадлежит этому нечестивому радже, не чтущему истинных богов. Не секрет, что в моем городе уже второй год сидит посланник Паракрамабаху и периодически шлет мне приказы своего господина.
— Где он? — тут же оживился Наполеон.
— О, мне о нем доложили, — Рамаканну Муккувар впервые за всё время переговоров улыбнулся. — Едва начался ваш чудовищный обстрел, он бежал из города со всеми своими людьми. Хоть, одна радостная новость.
Генерал как раз засомневался, что это новость хорошая. Ему нравилось, когда он о враге знал все, а враг о нем — ничего. Пока же ситуация такова, что они почти ничего не понимают в делах на Цейлоне, а вести об Армии Старого Владыки уже распространяются со скоростью пожара.
— Ну, что будем делать? — спросил он у Чжэн Хэ и других командиров, когда свет Армии и Флота уединились.
— Изменилась ситуация, — протянул адмирал. — Странно, конечно, выступать против мною же поставленного царька, но… кажется, придется поступить именно так. В борьбе против Паракрамабаху мы найдем многих союзников. Если, конечно, ты убежден, что твоя Армия справится с самым сильным игроком на этой доске.
Бригадиры и полковники недовольно завозились. Ретивый О Гванук чудом удержался от комментария. Наполеон же только хмыкнул. Он давно привык думать, что в этом мире уже ничто не способно противостоять его Армии. Даже орда, превышающая их в три-четыре раза, потерпит поражение. Правда, такая орда сильно потреплет его полки. Но разве способен Цейлон выставить 20–25 тысяч человек?
«А ведь я и этого толком не знаю» — задумался генерал. Он знал только, что Чжэн Хэ с тремя тысячами китайских мечников и стрелков смог сместить царька Гамполы. Но, кажется, с той поры у возможного будущего врага клыки заметно отросли.
И все-таки он готов решиться! Здесь ему понравилось. Батикалоа запирал единственный проход в огромную лагуну, где легко можно укрыть не один, а десять Золотых Флотов. И не допустить внутрь лагуны любого врага — очень легко. Сам город Батикалоа выглядит богато и почти 15 тысяч ртов сможет прокормить без особого труда. А еще ему понравился Рамаканну. Местный раджа стойко принял внезапные перемены в судьбе. При этом, он не питал к пришельцам особой ненависти, ибо понимал, что всё могло выйти намного-намного хуже. Но и юлить перед ними, искать выгоды — тоже не стремился.
Генерал решился.
— Я предлагаю тебе союз и дружбу, раджа! — вышел к князю Наполеон. — Сковырнем Котте вместе!
Рамаканну Муккувар помолчал.
— Я благодарю тебя, иноземец, за твое предложение. Ибо понимаю, что силы мои недостойны его. Ты мог просто приказывать… Но, все же, союз и дружба предполагают наличие доверия… Прости, но у меня доверия нет. Что помешает вам завтра сесть на корабли и исчезнуть? А я останусь тут один — в качестве друга и союзника захватчиков. Лучшего повода для Котте трудно придумать.
Раджа смотрел в самую суть, Наполеону оставалось только согласно кивнуть.
