Пресвитерианцы. Первый поход - Василий Кленин
— Десять пушек за раз⁈ — Ли Чжонму слишком привык, что всегда всё получается не так, как ему хочется — так что не верил своим ушам.
— Вполне, — улыбнулся мастер. — У них тут всё простенько устроено, но работает хорошо. Печки литейные быстро собираются. Так что установим всё и начнем поэтапно: в первой форме делаем заливку, а у второй уже начнут плавить бронзу. И так далее — за день все формы и зальем.
— Надо срочно делать лафеты! — пометил себе Ли Чжонму и бросился к Чахуну, проверять, как тот зернит порох и готовит новых канониров.
С порохом пока было плохо — тестообразные черные лепешки сохли на солнце, тут никак не ускориться. А вот новых огнестрельщиков — пару десятков вчерашних Дубовых и моряков — ветеран готовил на двух пушках старательно. Узнав, что его «батарея» вскоре вырастет в шесть раз, он чуть не запрыгал от радости, но тут же задумался.
— Даже, если сократить пока расчеты до четырех человек — всё равно мне полсотни людей понадобятся. Надо делать ядра, собирать картечные заряды… Эх, пороху опять кажется совсем немного! Сиятельный, дюжина пушек эти запасы за десяток залпов уничтожит.
— Надо делать свой порох, всё нас к этому ведёт, — кивнул Ли Чжонму. — Я уже узнавал: в Ниппоне торгуют самородной серой — можно купить. Уголь — его везде жгут. Остается, селитра. Вот ее нам потребуется делать самим. И дешевле, и порох тогда станет только нашим ресурсом.
И на следующий день генерал Ли полностью ушел в разработку селитрянного «цеха». Для этого он выклянчил у временного совета право, вызвавшее у всех оторопь: выкапывать землю у отхожих мест. И в городе, и за его пределами. Копание земли началось в тот же день. Его превратили в особый вид воинской службы. Каждый полк должен был выделять 40 бойцов на три дня работ. Предлагалось назначать на эти работы нарушителей порядка. Поганую землю вывозили к Дадзайфу, на берег горного ручья, стекавшего в Микасу. В этом месте генерал и собирался ставить цех: в больших котлах, поганая земля будет разбавляться водой, промываться, выпариваться — для получения кристаллов, которые и есть селитра.
Кроме того, производством (если так можно выразиться) этого вещества занялась и вся армия в Дадзайфу. Отныне гадить и мочиться всем было приказано в специальные емкости. На скальной поверхности на ближайшей ровной площадке горы из камня и глины выложили большие гряды, которые сверху накрыли навесами. Вот туда и стали скидывать свои нечистоты несколько тысяч человек. Для этого наняли пару десятков бедняков из Хакаты. Поразительно, но именно из такой гадости и делается бесценная селитра. Правда, по словам старого генерала, в свежих нечистотах она будет вызревать от одного года до двух лет. Главное, не давать дождям смывать самое полезное.
Людское море бурлило в замке и вокруг него, даже Хаката шевелилась всё активнее: корабли торговцев ушли за товарами на север страны и в Мин, невзирая на опасный сезон; многие мастера получили большие заказы, начались строительные работы. Конечно, летом, на Цусиме работали просто огромные массы людей, зато сейчас происходили гораздо более радикальные перемены — Гванук их видел своими глазами.
Через несколько дней в Хакату пришли остальные корабли «ударной эскадры» (которых недавно встретили на берегу) — более пяти сотен моряков плотно заселили выделенный им южный райончик у пристани и стали приводить корабли в порядок. Здесь же Хван Сан вербовал ниппонцев в армию Ли Чжонму. В первый же день нанялось более сотни человек, затем поток резко оскудел, но не пересох. Новичков отводили в Дадзайфу, распределяли по полкам и сотням. Количество воинов в замке лишь немного не дотягивало до трех тысяч. Все были отлично вооружены, большинство — уже хорошо обучены. Хаката с созданием ополчения не спешила. Временный совет так и не организовал сборы по возрастам, но удалось собрать дружину из добровольцев — несколько сотен человек — и чосонские ин-струк-то-ры уже начали делать из них копейную пехоту.
По крайней мере, город не скупился на содержание: кузнецам был дан большой заказ на оружие и доспехи, что-то решили закупить в иных местах в готовом виде.
Надо сказать, что Договор, давший жителям Хакаты огромные вольности и привилегии, вдохнул в город жизнь. Все начали строить большие планы, расширять производства. У многих людей вдруг появились деньги, которых, вроде бы, и не должно было быть… Гванук даже представил каким это место могло быть стать через пару лет тихой жизни…
Но у них не имелось и пары дней.
На восьмой день после заключения Договора, к Дадзайфу подъехало несколько сотен конных самураев. Встали напротив ворот замка — грозно, но вежливо. Разумеется, такой отряд не решился бы нападать на трехтысячное войско, да и адъютант сам узнал камоны клана Мацуура. Судя по роскоши одеяний, доспехов и конской сбруи — приехал сам Хисасе.
…– Я проклинаю тот день, когда решил связаться с тобой! — рычал невысокий круглоголовый князь-дайме с выбритой макушкой и аккуратно уложенными длинными волосами, стянутыми в узелок на затылке. Он был одет в черно-красное одеяние с выступающими плечами, отчего казался совершенно квадратным. — Так подло меня обмануть! Ославить на весь Тиндэй!
— Тебе, почтенный даймё, стоит проклинать своё неумение строить козни, — старый генерал резко встал и упер кулаки в боки. — Будь ты со мной честен, не планируй подлого удара…
— Ты не смеешь меня обвинять в том, что не было содеяно!
— Так ты за это меня так ненавидишь? Что я не позволил тебе совершить подлость? Думаю, твой Будда осудил бы тебя за это. А благодаря мне твоя карма не стала еще чернее.
Мацуура запыхтел, багровея.
— Было бы что ненавидеть. Плевать мне на чосонского побирушку!
— Получается, ты для этого ехал сюда три дня, загоняя лошадей? Чтобы сообщить мне, как я тебе безразличен?
Костяшки руки, сомкнувшейся на красивой черной рукояти меча, побелели, но Хисасе Мацуура сдержался.
— Твои игры с письмами погубят тебя, чосонец. А вместе с тобой и меня! Подлый Юноба уже сообщил клану Оучи о твоих выходках. В Хидзен вот-вот выступит войско сильнейшего сюго на острове! Или уже выступило!
— Юноба — это глава другой ветви Мацуура? — уточнил
