Александр Доставалов - По ту сторону
Юлька нашла в Женькиных волосах колючку и начала ее выковыривать.
— Проникнуть можно на любой объект, как бы он ни охранялся. Нужна только информация и большой запас времени. Это как побег из тюрьмы, только наоборот. Не спешить и не рисковать; готовить одну реальную попытку. Времени у нас достаточно. Идем мы скрытно. Информация, следовательно, будет. С Миррой ее тем более проще собирать. А дальше — по обстоятельствам, проникновение или захват. Самое сложное, если работать придется в те часы, когда вся их аппаратура готова к засылке очередного гильбронавта. Если, по аналогии, мало захватить «космодром» или пробраться на «стартовую площадку». Нужно, чтобы там был «космический корабль» и чтобы он был готов к полету. Чтобы все параметры — не вслепую, а заранее были выставлены, рассчитаны специалистами. Чтобы «курс» для нас проложили.
— Женя, это же невозможно. Перестреляют нас, как куропаток.
— Но другого пути нет. И знаешь, шанс-то вполне реальный. Все может быть и иначе. Проще. Намного проще. Вплоть до того, что там простой рубильник. Повернул — и все заработало. Вот только добраться до него…
Юля вздохнула, достала колючку и провела ею по заросшей щеке.
— Ты чего всякую дрянь в моих волосах таскаешь? Не буду с тобой меняться.
— Меняться? А, да…
— Интересно. — Юлька поцеловала след от колючки. — Вплоть до рубильника. Очень интересно. Еще что-нибудь про плоть.
— Так, я не понял. Ты про что?
— Я про рубильник. Или что-нибудь вроде этого. Вплоть. И заработало. Что-то там, говоришь, надо повернуть?
-Угу.
Юлька тяжело вздохнула.
ГЛАВА 35
Это, видимо, и называется тоска, подумал Ивс. Последнее время он все чаще, иногда в самые неподходящие минуты вспоминал Эльзу. Видимо, в эти мгновения у него как-то менялся взгляд, потому что Руцкой на последнем совещании ЦК иронично поинтересовался, не попал ли Ивс под воздействие собственных препаратов. Оказалось, что его о чем-то спросил Шелленберг — по своему обыкновению, очень тихо, и ни одна сволочь не толкнула локтем.
Видели же, что задумался.
Шелленберг, естественно, это отметил. «Папа» был злопамятен и умен. Самодурство в чистом виде в нем проскальзывало редко, и гнев генсека, казавшийся непосвященным беспричинным или вызванным пустяками, обрушивался только на тех людей, которых действительно следовало менять. Ивсу в этом ключе бояться было нечего— на посту руководителя проекта его никто реально заменить не мог. Пока.
Или уже мог? У Шелленберга на подходе есть молодые кадры. Новое поколение нации. Среди них даже англичане появляются. Работают как звери, стараются оправдать происхождение. Может, он уже и присмотрел кого-то, о ком Ивс еще не знает. Надо будет снова профильтровать смежные институты через своих людей. Особо одаренных Ивс обычно уводил подальше от начальства в собственные сотрудники. И для дела полезно, и человек все время под контролем. Чтобы не пришлось, как шесть лет назад, организовывать укольчик молодому гению.
Видимо, это было связано со смертью Нади. Зачем?
Сама… «Больше у меня ничего не осталось. Прощай». А что теперь осталось ему? Какое-то проклятие и над ним, и над его женщинами.
Он считал, что контролирует эти отношения, что легко сможет их разорвать, когда придет время. Просто уважение, длительная, почти домашняя привязанность. Не любовь, не сумасшествие, как тогда с Эльзой.
А вот поди ж ты… Заполняла что-то на сердце, стягивала. Теперь там только тени и тоска. Надо менять личную жизнь. Завести собаку или поселить у себя Белкину. Не дело просыпаться в кошмаре каждую вторую ночь.
Или это кто-то из своих пробует на шефе воздействие новых препаратов? Нет, вряд ли. Подобные вещи Ивс блокировал заранее, а любое внешнее воздействие чувствовал очень хорошо.
Профессионально.
Все было естественно. Обычная хандра. Умерла близкая ему женщина.
Женька присел, поглаживая рукой рельсы. Ржавчины было совсем немного.
— Когда, ты говоришь, он пойдет?
— Завтра. Это местный поезд. Ходит через два дня.
— Откуда информация?
— Местные рассказали. Это у них как трамвай. Или электричка. Ходит регулярно, охраны нет. На поворотах и подъемах идет медленно. Дает возможность сесть или спрыгнуть.
— Хм. А почему охраны нет?
— Была когда-то. Стреляли, не подпускали к вагонам. Ну, и по ним стреляли. Рельсы развинчивали. Крушения. Убытки. Территория огромная, войска здесь держать не выгодно, тайгу все равно не прочесать. Охрана через раз приезжала дохлая, а то бывало и поезд уйдет под откос. Вот, вроде как договорились: комбинат перестал вообще охрану ставить, а мутанты перестали рельсы рвать. Ездят взад-вперед, и все. А руду и без охраны не воруют — кому она здесь нужна?
— И далеко эта ветка идет?
— Километров четыреста совсем свободно, будут только избушки обходчиков. А дальше шмонать начнут. Там уже есть войска, обжитые места начинаются.
Женька задумался. Соблазн был велик. Северо-запад — это почти по пути. Вот только лошадей придется оставить. В кои-то веки пошли с комфортом, весь груз навьючен, и Мирра в сумке едет, как вельможа в паланкине, и на тебе — такая оказия. Впрочем, грех жаловаться. Лучше четыреста километров подъехать, чем идти. А лошадей они еще добудут.
— Мишка, ты все это точно знаешь?
— Все уже на карте расчерчено. Мирра со мной вместе в избушку заходил, так что хозяин не врет. Единственное что — платформы всегда открытые, в дождь будет неудобно.
Женька хмыкнул.
— В дождь и в лесу неудобно. — Он потянулся было к подбородку, но Мишка, передразнивая, почесал свой, делая нарочито задумчивое, скорбное лицо, после чего рука Женьки опустилась куда-то к шее, скользнула за воротник, и вместо подбородка он помассировал плечо. Мишка ехидно ухмылялся.
— Ладно, хватит чухаться, начинай увязываться. Надо перепаковать барахло в небольшие тюки, чтобы ничего под колеса не уронить. И сам туда не свались, Петросян.
Поезд очень понравился Мирре.
Закутанный в плащ— все время сеял мелкий дождь, карлик возвышался в углу грузовой платформы серым косоглазым столбиком, с детским интересом наблюдая за дорогой. Остальные предпочитали спать или смотреть в нависающее тучами небо. Больные либо горелые леса, заброшенные полустанки, редко-редко мелькала живая деревенька, виднелись пешеходы или всадники. Привычный уже унылый ландшафт— и здесь тоже ощущалось дыхание осени. Пепел ядерных ударов, поднявшись в стратосферу, изменил климат планеты, и теперь лето в средней полосе ограничивалось июлем, зато зима тянулась почти полгода.
Они проехали пятьсот километров меньше чем за сутки и благополучно «сошли с поезда» в районе Сарапула; прыгали на подъеме, на тихом ходу.
В тот же день скалолазам удалось достать лошадь.
Центральная часть России, хоть и оставалась обжитой, сильно пострадала от американских бомбардировок, и ближе к Москве это особенно ощущалось. Сплошной «грязной» зоны здесь не было, то здесь, то там оставались довольно крупные жилые поселки, но миновать заставы на асфальтовых дорогах не составляло никакого труда.
Однажды они все же нарвались на патруль из шести человек, так что пришлось спешно сворачивать в лес, в бездорожье, но солдаты не стали преследовать крупную группу «мутантов». Стрельбы не было ни с той, ни с другой стороны: вполне вероятно, что и здесь войска старались поддерживать порядок без лишней агрессии. Особенно когда солдат было шестеро против пятнадцати.
Как бы то ни было, обошлось.
И все же напряжение нарастало. Двигаться незаметно становилось все сложнее, а любая стычка с более энергичным патрулем могла оказаться для ребят последней. Да и благополучное окончание их перехода наверняка означало бой. Пятнадцать человек против военной базы. Чем ближе они подходили к своей цели, тем меньше оставалось уверенности в том, что на месте «что-нибудь придумается». Портилась погода, подступала зима, на дорогах встречалось больше машин и солдат, идти становилось все тяжелее. Таежный оазис «горячих ключей» вспоминался часто, и решение идти на прорыв теперь не вызывало былого оптимизма. Уже и сумка с образцами местных вакцин, психотропных обручей и газовых фильтров, что старательно собирали всю дорогу, казалась не стоящей такого риска. Да, ее надо было доставить домой. Но удастся ли это сделать?
В один из серых, промозглых вечеров отравилась Оксана. Обнаружили это случайно и, что называется, вовремя — откачать девушку удалось достаточно легко. Большая порция рвотного вернула Оксану к жизни, но все могло закончиться иначе — доза принятых таблеток была смертельной.
Оксана так и не смогла толком объяснить, что, кроме усталости, толкнуло ее на это страшное решение. Девушку окружили повышенной заботой, ни на минуту не оставляя одну, старательно выдумывая для нее смешные ситуации, но в целом инцидент произвел гнетущее впечатление. Только несколько дней спустя Женьке удалось рассеять тягостное настроение — удачно расторговавшись, они добыли на местном базарчике упаковку вакцин фэй-дельта-фэй, что давно и везде высматривали, и кое-какие лакомые продукты. И Лена, и Женька, на основе сведений из местного медицинского справочника и плохо пропечатанных бумажных аннотаций с русско-немецким текстом, пришли к выводу, что это лекарство от СПИД а, который здесь прививали еще на уровне детских садов. На берегу безымянного озера Женька устроил по этому поводу «праздничные шашлыки». Оксана как будто немного повеселела.
