Баба Люба. Вернуть СССР 3 - А. Фонд
Поэтому я развернулась и молча пошла домой.
— Я сообщу в опеку! — ударил в спину голос соседушки.
А я поняла, что на ту квартиру мы перебираемся сегодня же.
Точка!
Если честно, я до последнего надеялась, что Ивановна подурит и переключится на что-то другое. Кроме того, всё столько навалилось, что заниматься войной с соседкой у меня не было ни сил, ни времени. Ни желания.
Та, вчерашняя выходка с куклой Вуду — это я просто не удержалась. Да и Анжелика слишком уж испугалась, нужно было переключить её. А то ещё невроза нам только и не хватало. А так всё обошлось.
Поэтому я и тянула с переездом. Анжелика мне раз пять говорила, мол, давай отмоем там всё и переедем, раз есть возможность. Но я тянула. У меня были убедительные причины. То, сперва, я ждала совета от юриста. Но когда и Пивоваров, и Олег убедили меня, что ничего страшного (в конце концов я же могу и временно пожить на квартире, как квартирант, для присмотра за нею), я нашла новую причину. Проверка! Точнее очень важная проверка, итить его!
А потом всё завертелось и стало вообще некогда.
Но сегодня к вечеру Анжелика привезёт Ричарда, и мы переедем. Ночевать будем уже там. Да, пусть сейчас вещи мы не все сможем взять, но возьмём самое необходимое. Постельное поменяем, посудой ихней попользуемся. Одежду, учебники детям — заберём. А остальное — завтра. Можно же каждый день по чуть-чуть переносить. Но лучше, если я попрошу Игоря, он машиной за один раз перевезёт всё.
Я довольно выдохнула, довольная решением.
Мне всегда тяжеловато решаться принимать решения. Но уж если я решилась и решение принято — то остается только следовать ему. А уж следовать я умею, как никто.
Дома я переоделась, успела принять душ (холодный, горячую воду не включили ещё), переоделась и уселась за столом за чашечкой кофе. Так как телевизор показывал утром и днём всякую ерунду (для избалованного зрителя из двадцать первого века), а газеты мы не выписывали — дорого. То я раскрыла американский журнал мод, который мне дала посмотреть Галка, и принялась внимательно изучать модели платьев, прихлёбывая ароматный кофе.
И тут в дверь заколотили с такой силой, что я аж кофе подавилась. Часть кофе выплеснулось на журнал.
Я чертыхнулась и побежала посмотреть, что случилось. Может, пожар?
Дверь ходила ходуном.
На всякий случай, я осторожно подошла и спросила:
— Кто там?
— Открывай! — заверещала Ивановна, — я знаю, гадюка болотная, что ты на меня ворожишь! И девка твоя к гадалке на село поехала! Уморить меня вздумали⁈ Так я тебе дверь святой водой облила, и ты теперь даже за порог не выйдешь! Всё твоё ведьминское нутро сгорит от святой водички! Будешь корчиться в муках, как осёл иерихвонский!
Я хотела крикнуть, что лучше бы ты водичку у Чумака зарядила и плеснула, чтоб уж наверняка. Но, после размышлений, не стала. А то ведь неясно, что она в следующий раз удумает плеснуть. Хорошо, если водичку, а если кислоту? И не на дверь, а в лицо?
Нет, надо отсюда сваливать и то в темпе!
— Любка! Змеюка-а-а! — опять задолбила в дверь Ивановна.
Я смотрела на хлипковатую дверь и думала — вынесет или нет? Так-то Ивановна была старушкой субтильной. Но силы ярости в ней было с избытком.
Очевидно Ивановна разбежалась, так как удар, который последовал за её диким воплем, заставил меня вздрогнуть и отмереть: я принялась торопливо искать, чем бы подпереть дверь. Иначе её точно вынесет. Больше всего я склонялась к шкафу, но не представляла, как я в одиночку смогу его перетянуть из комнаты Ричарда в коридор и дотащить до входной двери. О том, как я выйду из квартиры на работу, я старалась не думать.
— Любка-а-а-а! — взвизгнула Ивановна, но тут её вопль оборвался на самой высокой ноте. А далее послышалась непереводимая игра слов на великом могучем в исполнении соседа Серёги, который не выдержал нарушения тишины в столь ранний час, и сейчас восстанавливал справедливость народными методами.
Буквально через полминуты Серёга морально победил Ивановну, та юркнула к себе в квартиру, а в подъезде воцарилась долгожданная тишина.
Я немало этому порадовалась, но кофе допивать уже не стала — воспользовавшись затишьем, малодушно убежала на работу, пока Ивановна не видит и опять очередной штурм не затеяла. От греха подальше, так сказать.
Нет, не то, чтобы я её там боялась, просто ну вот никак я не могу даже представить, как бы я воевала со старушкой.
На работе день прошел в кутерьме, а вот после работы я отправилась в Дом молитв. До приезда детей из села было ещё часа полтора, поэтому я вполне могу успеть поговорить с командой. Может быть, они уже выяснили, кто не поедет?
В комнате для занятий английским языком собрались все наши, и даже Таисия пришла. Валентина Викторовна хотела что-то сказать. Но к нам подошел Пивоваров и авторитетно заявил:
— Хорошо, что вы пришли, Любовь Васильевна. Нам нужно с вами кое-что обсудить. Конфиденциально, так сказать…
Англичанка поджала губы, но с Пивоваровым вступать в полемику она не решалась. Поэтому просто собрала свои книги и тетради и ушла, одарив меня напоследок красноречивым взглядом.
А я осталась один на один с командой.
Дверь за англичанкой закрылась и в кабинете воцарилась тишина.
Первой не выдержала я, и сказала:
— Так что вы решили? Я так полагаю, именно этот вопрос вы хотели обсудить со мной? Я готова выслушать ваше решение.
И началось: все зашумели, заволновались. Поднялась такая буча!
— Я предлагаю, чтобы таки Ксения не ехала! — воскликнула Белоконь, — она молодая, ещё успеет наездиться. Вся жизнь впереди. Кроме того, Ксюша не может выучить английский как надо. Не даётся нашей девочке иностранный язык.
Она оглянулась на застывшую в молчаливой
