Нерушимый-5 - Денис Ратманов
— Да я на руках тебя теперь носить буду!
Хотелось прямо сейчас брякнуться на колено и просить ее стать моей женой, но это так не делается. Девушкам хочется романтики, чтобы этот миг остался в памяти навсегда. Кольца опять-таки купить надо.
Вспомнилось, как мы с Аленой лазали по крымским горам и нашли волшебное место — Храм солнца, он же Тышлар. Шесть скал-зубьев вокруг еще одной, где суеверные люди загадывают желания и оставляют монетки. Мы с Аленой загадали ребенка.
Так вот, на наших глазах парень привел туда свою юную подругу и сделал ей предложение, подарив кольцо. Алена чуть не плакала от умиления. Вот нужно что-то похожее — для Лизы.
— Прости, — прошептала она и ткнулась носом мне в шею, а я принялся гладить ее по волосам.
— Все будет хорошо. Я рад, правда рад!
— Это такая ответственность, — прошептала она.
— Мы справимся. Ни ты, ни я, ни наш сын… или дочь — ни в чем не будет нуждаться. А дети, зачатые в любви, получаются умными и красивыми. И есть в кого! — Я приподнял ее голову за подбородок и поцеловал.
— Но мы так молоды… — прервав поцелуй, сказала она задумчиво, и я почувствовал — девушка успокаивается.
Кто же ее так напугал? Вспомнилась бабка-генеральша, и я представил ее голос: «Только попробуй в подоле принести — сразу вон из дома!» — так ведь девочек пугают?
— Зато все будут думать, что вы сестры. Или брат с сестрой.
— Ты говоришь, как… как будто тебе пятьдесят… И, честно говоря, немного пугаешь. Думала, ты…
— Что?
— Что среагируешь иначе. — Она вдруг осознала, что говорит, и затараторила: — Но я очень надеялась и молилась, чтобы ты именно так… Я… Ты… — Лиза запнулась, а я не стал перебивать, очень хорошо понимая, что она хочет сказать. — Дед бы хотел внука. Наверное. А бабушка… она считает, что дети портят жизнь, и все детство меня пугала. Ну, не детство, а как я стала подрастать.
— Забудь. Если все сложится, я возьму ответственность. И уверен, что справлюсь.
— Спасибо, — улыбнулась она, покосилась на разносчицу, смотрящую с недовольством.
А я понял, что мы — последние посетители, и то я, как говорят официанты, «марамой» — то есть бесполезный плохой клиент, от которого одни проблемы.
Лиза потянула меня за руку.
— Пойдем отсюда.
И мы вышли в темноту, снова обнялись.
— Чего ты хочешь? — спросил я, лихорадочно думая, что бы для нее сделать особенное.
В ответ она повела плечами.
— Давай пройдемся. Ночной город успокаивает.
Хотелось затащить ее в теплое место и укутать, но я себя тормознул: она не на последнем месяце, и вообще, вдруг это ложная тревога.
— Тогда уж давай в центр, здесь-то что, одни панельки.
Она взяла меня под руку и куда-то повела, как оказалось — к автобусной остановке. Еще чего не хватало! Я свернул к такси, открыл перед Лизой дверцу, уселся сам и задал маршрут на Большую Московскую.
Михайловск — удивительный город, где старина граничит с древностью, а современное так и не воцарилось. В той реальности я не побывал в его аналоге, в этой фонари в центре больше напоминали газовые, а лампочки — свечи. Никаких неоновых вывесок, только деревянные таблички. На центральных улицах в кафе стояли только деревянные столы и стулья, и наши современники со смартфонами на их фоне смотрелись чужеродно. Чуть дальше находился ресторан, где обслуживали официантки в платьях восемнадцатого века, и там же иногда актеры давали небольшие представления с участием гостей. Интересно, можно сымпровизировать? Сегодня пятница вечер, по идее все должны быть на месте…
Мой взгляд привлекла компания неформалов, оккупировавших скамейку. Синеволосая девчонка в клетчатых штанах и «казаках» приставала к прохожим с оранжевой шляпой, парни горлопанили романсы:
— И под ее атласной ко-ожей, и под ее атласной ко-ожей
Течет отравленная кровь.
Я посмотрел на Лизу, на них. Оценит, нет? Проверим. Спеть я собирался Адамса «I do it for you» — как нельзя подходит и девушкам нравится, к тому же песню девяносто первого года должны здесь знать. Остановившись, я принялся искать аккорды в Комсети. Есть! Не факт, что сам смогу сыграть, так покажу их гитаристу, а слова я помнил.
— Идем!
Я повел ее к уличным музыкантам, говоря:
— Ты пела когда-нибудь под гитару у костра?
Лиза снова округлила глаза, я продолжил:
— Вижу — нет. Вот представь, что тут костер, вокруг лес, лето, море… А вода ночью в море светится, ты купаешься будто в звездах…
— Саш, я остерегаюсь таких людей… — Лиза попыталась освободить руку.
Мальвина вычислила во мне спонсора, заулыбалась, протянула шляпу. Я вытащил из кармана сотенную.
— Можно спеть?
Парни, один патлатый и похожий на гота, второй — лохматый ботан в очках и с жидкой бородкой — переглянулись. Гот протянул мне гитару и подвинулся, освобождая место на скамейке. Я притянул напуганную Лизу и посадил рядом.
— Для моей любимой девушки, к тому же — самой красивой на земле.
Я попытался взять несколько аккордов романтичной песни и понял, что не могу — у пальцев этого тела не хватает мышечной памяти. Обратился к готу, протягивая телефон:
— Адамса можешь сыграть? Аккорды вот.
Он уставился в экран, заулыбался, кивнул.
— Смогу! Только оригинал послушаю.
Парень надел наушники и углубился в процесс. Мальвина уселась на спинке скамейки, как на жердочке, вытащила из рюкзака небольшой барабан, кажется, он называется джембе, и приготовилась участвовать.
— Ну че, готов? — спросил гитарист и ударил по струнам.
Я взял Лизу за руки и запел:
— Look into my eyes — you will see… What you mean to me…
— Какая прелесть, — вздохнула Мальвина, подперла голову руками и заулыбалась, передумав аккомпанировать на джембе.
Понемногу настороженность ушла с лица Лизы, глаза ее заблестели, губы тронула улыбка, и я наконец почувствовал, что от нее исходит не льдистая отчужденность, а живое тепло. Когда я закончил, заметил, что прохожие замедлили ход, а две девчонки в одинаковых черных пальто остановились. Мальвина своего шанса не упустила, слетела с насеста и побежала к ним со шляпой. И даже что-то заработала.
— Спасибо, — прошептала Лиза.
Ботаник, который все это время на меня с подозрением косился, наконец сказал:
— А я тебя знаю! Ты — Нерушимый, наш вратарь.
— В натуре?
