Маневры 3 - Азк
Пулеметчик с грустным видом разделся до пояса и вернулся в БТР к пулемету, а остальные, аккуратно составив карабины в козлы, стали раздеваться и громко гогоча прыгать в воду. Офицер на них прикрикнул и оглянулся в сторону дороги. Пляж и часть реки со стороны дороги прикрывал выступ леса, и офицер, очевидно, не хотел, чтобы их купание заметил кто-то из проезжающего по дороге начальства.
Пулеметчик сняв каску и направив пулемет в сторону леса, вскоре отвернулся к берегу, с завистью глядя на плескавшихся в воде сослуживцев, и лишь только изредка поглядывал в сторону леса. Момент для захвата «языка» был очень удобный и я решил его не упускать. Шепотом объяснил свой замысел бойцам и мы осторожно стали приближаться к немецкому БТРу. Задача захвата БТРа облегчалась тем, что стремясь максимально укрыть машину в тень, водитель остановился практически вплотную к лесу, а задние двери десантного отделения оставались открытыми. Подползшие к БТРу вплотную, пограничник и один из моих солдат неожиданно и стремительно ворвались в десантное отделение. Один из них ударил не успевшего среагировать пулеметчика по голове тяжелым магазином ППД, а другой тут же развернув пулемет, направил его на купающихся немцев. Тут и мы появились, держа находящихся в воде под прицелом и отсекая их от одежды и оружия. В общем, как говориться, "Картина Репина "Приплыли"!
Нужно сказать, что хоть я и изучал немецкий язык в школе и институте, знания немецкого у меня были, прямо скажем, слабые. В голову лезли лишь "Хальт", "Цурюк" и "Хенде хох". Но на первое время хватило и этого. Стоящие в воде с поднятыми руками, немцы с ужасом смотрели на неизвестно откуда появившихся русских солдат в маскхалатах. Подойдя к одежде офицера, я снял с его портупеи кобуру с пистолетом, которую повесил себе на ремень, и забрал автомат. Проверив карманы, я вынул его документы и складной нож. Позвав хозяина одежжды, я приказал ему одеться. Кусками найденной в БТРе веревки всем немцам связали руки. Офицера мы погрузили в машину, а остальных привязали к деревьям метрах в десяти от опушки. Стрелять мы не могли
из-за близости шоссе, а резать ножами связанных пленных у меня не поднялась рука. Надо было быстрей убираться отсюда, так как могли появиться и другие желающие освежиться. Пока бойцы собирали и грузили оружие и одежду, я сел в кабину и стал ее изучать. На первый взгляд кабина походила на кабину "Газона" ГАЗ-51. Я повернул ключ в замке зажигания, на панели приборов ожили стрелки. Дальше ключ не проворачивался, значит стартер включается по — другому.Наклонившись ниже, я увидел такую же, как на "Газоне", педаль стартера. Придавив ее посильнее, я услышал, как стартер начал заводить двигатель. Через пару секунд двигатель завелся и ровно зарокотал.
Порядок включения передач был нарисован на большом пластмассовом набалдашнике рычага коробки передач.
— Погранец, следи за пленным, ты, — я ткнул пальцем на второго, кто с пограничником нейтрализовал немецкого пулеметчика становишься за пулемет. Все загрузились?
— Все!
— Ну, тогда поехали.
Выжав тугую педаль сцепления, я включил первую передачу и увеличив обороты, плавно тронулся с места. В свое время я изучал вождение на наших стареньких школьных "Газончиках", приходилось трогаться и с грузом, и на подъем, так что особых проблем с вождением немецкой машины не было. Правда из-за тяжести самого БТРа и гусеничного привода, машина оказалась очень неповоротливой и в управлении больше напоминала ЗИЛ-157. Вскоре мы разогнались до двадцати километров, правда трясло при этом немилосердно и разговаривать, без риска откусить себе язык, было не возможно. Оставив дозор наблюдать за шоссе, я подогнал машину к нашему БТРу и заглушил двигатель. Вот теперь можно было заняться пленным и проверить, что же за трофеи нам достались. Открыв найденную в машине полевую сумку офицера, я обнаружил там карту, таблицы стрельбы для 105 мм гаубицы IeFH-18, личные письма и фотографии, а так же, изданный для солдат и офицеров Вермахта, немецко — русский разговорник. На фотографиях, бравый вояка позировал на фоне Эйфелевой башни, разбитых французских и польских танков. На одной из фотографий была семья, строгий отец, чопорная мать, два мальчика по старше и две девочки по младше. Увидев, что я рассматриваю это фото, немец сказал, что это его семья: отец, мать, брат и сестры. Оставив карту и разговорник, я спрятал остальные документы обратно в сумку и открыл его офицерскую книжку. Для допроса я использовал немецкий разговорник. Лейтенант Курт Зоннеман оказался моим коллегой — командиром взвода управления одного из дивизионов немецкой пятьдесят седьмой пехотной дивизии. Части этой дивизии, вместе с танками одиннадцатой танковой дивизии, после захвата Тартакова, наступают в сторону Стоянова. Ему была поставлена задача оборудовать наблюдательный пункт в двух километрах западнее Бышева. Огневые позиции его дивизиона расположен восточнее Переспы. Привыкнув к легким победам во Франции и Польше, и вдобавок сильно измученный жарой и всепроникающей пылью, он позволил себе немного отклониться от маршрута, чтобы искупаться.
Эти сведения мне показались интересными и важными, поэтом о них я сразу доложил по рации майору Едрихину. Связь была очень хреновой, несмотря на то, что расположились мы на невысоком холмике, да еще раскинули «наклонный луч» после пары неудачных попыток установить связь с дивизионом. Именно поэтому не удалось качественно допросить пленного. Но майор Едрихин выход нашел — он вышлет за языком вертолет. Заодно согласовали время и место передачи пленного. Обязательным условием было, чтобы немец ничего не мог видеть и слышать. Добираться было недалеко, запас времени у нас был.
Пограничник, которого звали Анатолием, доложил, что же нам досталось. Кроме пулемета MG-34 и примерно трех тысяч патронов к нему, имелись еще восемь карабинов системы "Маузер" со штык — ножами, подсумки с патронами к ним, два автомата «Шмассер», с запасными снаряженными магазинами, пистолет Вальтер Р-38, с запасной обоймой, три цейсовских бинокля, буссоль, стереотруба, пятнадцать катушек с полевым кабелем, четыре телефона и две радиостанции.
— А какой у Вас пистолет,— спросил Толя, — кобура больше чем у Вальтера.
Расстегнув кобуру, я вынул трофейный
