Владимир Поселягин - Коммандос
Держась за штурвал, я поглядывал в боковое обзорное окно, внизу была оккупированная темная ночная земля, которая достаточно быстро, на скорости двести пятьдесят километров в час, оставалась за хвостом моего нового самолета. Правда, далеко я не улетел, гонять на такой дуре по тылам немцев — это не на «Шторьхе», разница огромная, поэтому и повернул к лесу, где у меня была база. Полян там огромное количество, спрячу эту машину и на «Шторьхе» переберусь в Белоруссию, тем более запасов топлива как раз хватит и туда слетать, и обратно. А эту машину я припрячу до конца лета и использую при возвращении в Швейцарию, как раз взлетел и сел, где хочется, на один рывок без дозаправки. Да, так и сделаю.
Добравшись до своего леса, я недолго покружил и сел на одну из полян, что находилась в центре леса в восьми километрах от базы и в шести от поляны, где стоял «Шторьх». Сел нормально, без повреждений и поломок. Даже мог развернуть машину носом к взлету. После этого я заглушил все моторы, отключив бортовые системы и огни, и свистнув Смелого, тот бегал у моей новой машины, изучая местность, побежал к базе. Мне нужно было забрать оттуда тюк с маскировочной сеткой, а из «Шторьха» блоки с веревками, чтобы откатить самолет под деревья и замаскировать. Предательски блестевшее на свету серебристого цвета покрытие самолета мне необходимо было срочно замаскировать. Наверняка лес будут осматривать с воздуха и вести наблюдение, и любой солнечный зайчик от этой почти зеркальной поверхности, и все, наведут ягдкоманды, и прощай, мой новый самолет. Еще, гады, могут и засаду устроить или заминировать всю местную округу.
Добравшись до базы, я побегал вокруг, нарезая круги, проверяя, нет ли засады, но все было тихо, да и щенок был спокоен, так что, вскрыв землянки, я забрал все, что нужно, и, переодевшись в камуфляж егерей — у меня еще несколько комплектов было по моему размеру, пополнил боезапас и побежал к «Шторьху». Там забрал второй тюк, стянув его с самолета, все равно улечу скоро, и побежал к недо-«Дугласу».
Вот там пришлось повозиться. Накрыл самолет двумя маскировочными сетями, нашел удобное место для стоянки, там деревья немного расступались и, воткнув лопатку в землю, стал рубить дерн, убирая его в сторону. Да, я решил сделать капонир-навес и скрыть самолет в нем.
Возился я с капониром порядка трех дней. Немцы действительно летали над лесом, но чуть в стороне, похоже, они там что-то нашли, не у «Шторьха» или у базы, в другом месте, но и надо мной изредка пролетали. Я же, сняв дерн, закатил на это место с помощью блоков самолет, шел он тяжелее, чем «Шторьх», там я прикладывал меньше усилий, после чего поставил столбики и стал над самолетом возводить навес. Как раз на второй день, когда появился разведчик, покрывал навес дерном, чтобы с воздуха машина была полностью скрыта, более того, еще и маскировочными сетками прикрыл навес с разных сторон. Одну я обкорнал ножом. Мне для «Шторьха» эта необходимая вещь тоже была нужна, убедился, что самолет, с которым я провел легкую консервацию, включая отсоединение клемм от батарей и изъятие части запчастей, чтобы у меня не угнали эту машину, замаскирован просто отлично — пока не ткнешься носом, не увидишь, и побежал к «Шторьху». Теперь осталось дождаться темноты, и можно вылетать в Белоруссию, а то тут по окраинам уже наверняка поисковые партии шныряют. Я подумывал устроить охоту на них, но отказался от этой идеи. Не нужно им знать, что я точно тут, подозрения у них были, но и только, поэтому пробираюсь в леса и болота Белоруссии, провожу пару ярких акций, чтобы они узнали, где я нахожусь, и работаю дальше. В этот лес я вернусь перед возвращением в Швейцарию. Нужно отвести от него подозрения, чтобы можно было спокойно вылететь домой.
Вот такие у меня были планы, не знаю, как дальше будет, но началось все нормально, первую партию я отработал, но работы еще много. Кстати, немцы явно не имеют нормальных технологий ловли диверсантов, на земле они кое-чему научились, но все же опыта им не хватает. Что им стоило осмотреть все поляны этого лесного массива, их тут штук тридцать! Можно с парашютами поисковые партии выбросить, или навести на них с воздуха и исследовать. Тогда у меня шансов бы не было, но нет, тупо искали с воздуха и земли. Если авиаразведчик что-то засекал, просто шли в том направлении.
Я добежал до поляны со «Шторьхом», привел его в порядок, проверил, как работают все системы, запустил и погонял мотор, и только после этого лег отсыпаться, поставив на охране Смелого, а как стемнело, мы вылетели по новому, пока неизведанному маршруту. В этом я уже стал практически асом, это я про ночные полеты, можно было не сомневаться, ночью только и летал, нарабатывая опыт, так что надеюсь, что долечу нормально.
Львов.
Бывшая Советская улица, дом номер 7.
12 сентября 1943 года. Восемь часов вечера.
Мгновенно нырнув вниз, я переждал рикошет нескольких пуль и вздохнул, закашлявшись от поднятой ими пыли. После того как в этой комнате рвануло несколько гранат, пыли хватало. Ладно хоть, когда рвались гранаты, я находился в другой комнате.
М-да, взялись за меня плотно и, похоже, окружили здание несколькими кольцами, чтобы уж точно не выпустить. Это их вторая удача. Во второе мое посещение Львова, когда я смог тишком перебить часть охраны военного концлагеря, что находился на территории Цитадели, и смог организовать всеобщий побег, тоже была подобная удача. Причем я сделал несколько закладок с оружием, и военнопленные, получившие адреса, где оно укрыто, частью смогли вооружиться и уйти из города, скрываясь в лесах. Всего тысяча единиц разнообразного оружия, но оно им пригодилось, не зря две недели бегал, собирал его, разграбив склад с трофейным вооружением. Тогда тысяч восемь вырвалось и сбежало, добавив головной боли немцам. Около четырех тысяч погибло, часть — штурмуя канцелярию генерал-губернатора. Тогда я тоже не успел уйти, и здание, где засел, окружили. Правда, они думали, что это один из беглых, но я разочаровал их, уложил два десятка солдат и ушел через подвал и канализацию. Потом покинул город, нашел Смелого, и мы сбежали, улетев в другую область… М-да, это все было, да много что было, но сейчас все же зажали, и зажали капитально. Но мне было что вспомнить, покуролесил я по оккупированным территориям так, что Сталин месяц назад по радио лично объявил о награждении бойца диверсионных сил с позывным Леший второй Золотой Звездой Героя. Вот такие дела, даже вспомнить приятно, что я успел сделать. Одно могу сказать, той мрази, которая подняла голову в моей прошлой жизни и которая виновна в гибели моей семьи, вырастет меньше, я хорошо проредил ряды националистов, их дедов. Работал с огоньком, не жалея себя. Тот же батальон «Нахтигаль» потерял две трети состава. Умеючи можно целые подразделения затерроризировать.
Пока есть время и я судорожно ищу выход из создавшейся ситуации, поглаживая лежащего рядом Смелого, можно вспомнить самые крупные свои дела, мелочь я не буду описывать, ее много и займет это излишне много времени, а у меня его и так мало осталось.
Ну, что я могу сказать, как прибыл под Луцк и обустроился, так ликвидировал отряд егерей и тех, что по случайности был рядом, кстати, я потом повторял это неоднократно, серьезно проредив состав карателей. Так вот, ликвидировав егерей, уничтожил представителя оккупационной администрации в Ровно с частью его заместителей, там как раз совещание шло, и сбежал, угнав самолет чина из гестапо. Он, кстати, должен все еще стоять в схроне и дожидаться меня, если дождется, конечно. Потом я на своей рабочей лошадке стал изучать географию оккупированных территорий, уничтожая между делом предателей и тех, кто замарал себя в пытках и жестоком обращении с пленными и мирными жителями. Таких хватало, причем изрядно. Что я скажу, почти шестьдесят человек были казнены фирменным моим способом с ампутированием ног-рук и прибиванием шомполами, с автографами и транспарантами, где объяснялись причины казни. Точнее, казнил шестьдесят семь человек, включая вице-генерал-губернатора дистрикта Галиция Бауэра. Как раз сегодня я его и отработал, но вот не смог уйти, зажали и окружили.
Если перечислить всех, кого я ликвидировал за эти месяцы, то полицейских и националистов — шесть тысяч триста двенадцать человек, немецких солдат, включая егерей и офицеров, три тысячи шестьсот двадцать семь, старший командный состав, включая двух генералов, сорок три. Освободил из плена тридцать семь тысяч шестьсот с мелочью человек, не только военнопленных, но и крестьян и сельчан. Ну да, я вел счет и конспектировал все в отдельном гроссбухе, ведя боевой журнал. Более того, на каждом месте моей акции, даже если уничтожил, например, занюханного часового-полицая на посту у моста, я оставлял автограф, чтобы не подумали, что кто-то другой сработал, я своими делами гордился и не желал, чтобы кто-то примазался к моей работе. Обычно я оставлял тряпицу с выведенной кровью буквой «Л», но если не хватало тряпиц, то просто пальцем на лбу убитых выводил эту букву. Тоже кровью, конечно же.
