Андрей Юрьевич - Андрей Готлибович Шопперт
Примерный план Господарь, как этого не допустить, наметил. Жениться на… Блин! Забыл, как дочь Гедимина зовут. Авдотья? Нет, но похоже. Потом послать весточку в Венгрию, мол, давай дружить, отказываюсь я тогда от прав на престол Венгрии. Польша? Ну нужно с тёткой связаться, а раз с тёткой, то там двоюродные братья и сестры есть. Поузнавать надо. В крайнем случае, можно предложить Гедимину вместе напасть на ляхов.
И последнее — хан Азбек. Надо понимать — это Узбек. Что про него он помнит? Да, ничего, кроме того, что он остановил борьбу за власть в Золотой орде, перебив всех соперников. Ну, придётся платить дань. Вроде русские князья ездили всегда к ханам и брали у них войско для борьбы с соседями. Если и Узбека подключить к войне с Польшей, то втроём они её точно одолеют.
Событие восьмое
Cum tot sustineas et tanta negotia solus
Когда всё держится тобой и столько дел свершаешь ты один.
Успокоятся ли соседи? Не только поляки, все? Нет. Такова судьба человечества — вечные войны. Стоп. А ведь он сможет преподнести им всем хороший такой сюрприз. Огнестрельное оружие уже изобрели и монах этот, который о мире и спокойствии должен молиться — Бертольд Шварц (или Бертольд Чёрный, если переводить фамилию) ещё жив. Где-то попадался Андрею Юрьевичу рисунок про этого Бертольда, мол монах, а порох изобрёл, да ещё год интересный 13−13. Две чёртовы дюжины.
Бог с ним с монахом. Порох Виноградов точно сможет сделать. И встретить одного из врагов с артиллерией. Нужно найти серу, и она есть в его владениях. Чуть южнее Львова. Глубина до тридцати метров. Прилично, но не смертельно. Колодцы бывают на такую глубину делают. С углём проще, древесный уголь хоть как уже изобрели. Кузнецы есть. Остаётся селитра. Нужен поташ. Ничего страшного ввести налог на всех людей в его вотчине золой. С двора несколько вёдер просеянной золы в месяц.
Кстати, зола пригодится и для производства жидкого мыла. Развить гончарное дело и продавать. Главное ввести в моду мытье. Ну, мыться не будут, так одежду стирать точно будут. А отходы производства вывозить на поля. Там ещё полно всякой полезной хрени останется после выщелачивания K2CO3. Опять стоп, если есть сера, то можно изобрести замечательный консервант. Нет ведь холодильников.
K2CO3+2SO2+H2O = 2KHSO3+CO2 — Гидросульфит калия — это знаменитая пищевая добавка Е228, которая и позволяет хранить продукты долго — консервант.
Ладно, к пороху нужно вернуться. Итак — остаётся селитра калийная. Те самые знаменитые селитряные ямы или кучи, или бурты, которыми вся Европа пропахла, пока не стали селитру завозить с Чили и Индии.
Опять стоп. Интересно, он не химик, конечно, но про Чили сейчас подумал, и мысль интересная пришла в голову. По книгам если судить, то чилийская селитра — это накопившийся за тысячелетия птичий помёт, который окислился воздухом. Откуда взялся натрий. Возможно, морская соль. Но пусть будет даже аммиачная селитра. Её без проблем можно превратить в калийную.
NH4NO3 + KOH = HN3 + KNO3 + H2O
Вывод, кроме селитряниц стандартных нужно попробовать сложить кучи из птичьего помёта. То есть, кроме золы обложить всех налогом на обычный навоз и на птичий помёт.
А для начала, пока селитряные кучи вызревают нужно пойти по пути одного очень известного в мире химика, который, кстати, очень плохо кончил.
Все же в школе проходили закон сохранения материи. Якобы наш Ломоносов изобрёл. На самом деле притянуто гораздо позже за уши, высказал он такую идею в письме, которое нашли уже после революции. На самом деле додумался до этого Лавуазье и доказал это посредством опытов.
Кончил плохо, потому как революционеры во Франции его обезглавили. Жаль поздно, потому что именно он сделал возможным поход Наполеона на Москву.
А начиналось всё так… С этой лекции профессор Виноградов начинал каждый новый семестр для первокурсников. Введение в специальность. Он про литье пушек там в основном говорил, но раз пушки, то и порох, а раз порох, то понятно — селитра.
В самом начале семнадцатого века король Франции Генрих IV (Тот самый Генрих Наваррский из «Королевы марго» Александра Дюма, и который «Париж стоит мессы») провозгласил, что право производить селитру или порох столь же священно, как и право короля чеканить монету. Весь порох надлежало сдавать в королевские арсеналы, а тем, кому он вдруг понадобится вальдшнепов или оленей пострелять, должны приобретать его у властей по определённой и довольно завышенной цене.
В это же время Генрих даровал сборщикам селитры право конфисковывать богатую селитрой землю и отходы жизнедеятельности, независимо от того места, где они их обнаружили. Привилегия так и называлась — «право копать» (фр. droit de fouille). Привилегия была наследственной, а сборщики селитры быстренько объединились в цеха, образовав замкнутое сообщество.
Шло время и на престол Франции взобрался Людовик XVI, при этом система порохового производства во Франции за все эти десятилетия и даже столетия никак не изменилась. Англия и Голландия уже почти сто лет импортировали дешёвую селитру из Индии. В Пруссии и Швеции короли наладили эффективное производство искусственной селитры с помощью селитряных куч, а порох производили на больших государственных заводах. А вот во Франции продолжали полагаться на всё тех же сборщиков и традиционное средневековое ремесло. Французский порох делали на сотнях маленьких мельниц, разбросанных по всей стране. Подобный «пороховой цех», обычно размещался в одной небольшой комнате, и производил до полутоны пороха в год. Этого не хватало, во Франции добывалось едва половина из трёх миллионов фунтов селитры, необходимых государству. Остальное приходилось покупать по высоким ценам у голландцев и англичан.
Тогда-то Специальную пороховую администрацию и доверили известному химику Лавуазье.
Он отменил право копать и ввел хорошие закупочные цены. Придумал при варке селитры сразу добавлять туда поташ и новые пороховые мельницы. И попёрло, люди сами стали делать селитряные кучи. Сами стали срезать землю в коровниках и конюшнях и нести её скупщикам. У трактиров появились бочки, куда нужно было отливать переработанное организмом вино и пиво. В результате, за десятилетие производство пороха удвоилось. И главное, он стал качественнее английского, и французская
