Странник - Владилен Суворов
Оксфордский английский оказался хорошей базой, на таком правильном языке говорили на телевидении и по радио. Однако нас особо мотивировали учить диалекты, особенно уэльский, считай валийский диалект. Чуть позже пришлось подналечь на среднезападный, то бишь американский.
После военного училища меня приняли сразу на третий курс, так что спустя еще два года пришлось изворачиваться, чтобы остаться в системе образования. Навыки восточной дипломатии никуда не делись. Так что, призвав на помощь мощь комсомольской организации и силу рекомендации, удалось задержаться в учебном заведении на роли аспиранта.
Печень и организм чувствовали себя все лучше. Так что, иногда я поминал армию и хорошим словом. Институт давал знания многих языков. И глупо было бы этим не воспользоваться. К сорока пяти годам я начал реально ощущать, что я действительно хорошо знаю английский, немецкий, французский, испанский и итальянский языки. Причем к тому же прекрасно разбирался во всех распространенных диалектах и акцентах. Мог на них свободно изъясняться, что действительно радовало.
К тому же, факультативно удалось овладеть на среднем уровне — польским, венгерским, болгарским, сербским, румынским, латвийским, литовским, эстонским языками. Представителей этих народностей союза хватало с избытком, так что овладение языком шло бодро.
Украинский и белорусский диалекты вышли и вовсе блестяще, владел ими как носитель.
«Ах ты Олег, вот же ты ешкин сын…»
«Да я полиглот полиглотом…»
А Китай все не нападал. Видимо это была не такая реальность. Не те условия, хотя как страна Китай в этом мире был силен. Не скажу, что этот факт вызывает у меня радость. Вспоминаю про Китай и слышу из прошлого почти забытое — тихое и яростное «предатель»…
В этой жизни я так и не женился и в интригах был осторожен, партия ведь бдит. И женить партии легко и просто, партийная целесообразность как-никак. Так что ошибок более не совершал. Обжегшись на молоке, дуют на воду…
Остаток жизни посвятил турецкому и арабскому языкам. Ознакомился с литературой и культурой. Было интересно, представителей этих наций в институте хватало.
Предки жили все это время сами по себе, но и не в нищете, помогал, чем мог, а мог многое, так что достаток был значительный. Отец впервые прожил до самых седин, родители ушли почти одновременно. Печаль…
Больших вершин в этой жизни так и не достиг. Умер профессором лингвистики, опять. В этот раз уже заслуженно. Наверное, в этом мире поставят памятную табличку у двери кабинета. А… плевать. Главное впервые было не в напряг. Ощутил кое-какое дуновение той самой свободы. Умирал легко, будто засасывало в трубу пылесоса. Прощай жизнь и снова здравствуй…
1980-й годЖюль Верн. Как много скрыто в этом имени. Новый мир и новый писатель. С каждым разом все интереснее и интереснее. Люблю читать про приключения.
— Не читай лежа, зрение испортишь!
— Олег, ты меня слышал?
— Да мам…
Я в шоке, что нового? Мой дед бывший милиционер — вот. Бабушка — швея. Мать не арфистка — нет, теперь она журналист, пишет новости в Комсомольскую правду. Не ахти как, но на мой взгляд не плохо. Отец все так же пианист. Постоянство ему к лицу. Родители матери тоже живы, и это для меня настоящее испытание. Раньше я видел их только на фотографиях. Второй дед — моторист, чинит машины, вторая бабушка — фармацевт, работает в аптеке. Мир вокруг меня сразу обрел еще больший объем.
— Олежек к тебе пришли…
И самое большое отличие. У меня появились друзья. Редкое явление, истинная дружба — это подарок. Игорь и Серега, ребята самое главное не завистливые. Хотя положение в обществе у всех примерно одинаковое. Моя семья в этом мире живет на порядок хуже. Как музыкантам им, должен признать — платили больше. Разные миры, разные нравы.
— Ну что в шахматы?
— Ну, давайте…
И все же есть у меня от них темные тайны. Вещи, о которых я никогда и никому не расскажу. Разве что, лишь как фантазию.
— Представьте, если бы в нашем мире было бы так?
— Гонишь? Да никогда…
— Фантазирую…
Немного обидно, но ничего, прорвемся. Я здесь единственный и неповторимый свидетель абсурдности бытия. Хотя не могу положиться, что кроме меня не существуют другие путешественники.
В этом мире правит секретарь Горевич. Хорошо, что от мира к миру они меняются…
Я еще не определился, чем займусь и чему посвящу себя в этой жизни. На музыку уже не тянет, к лингвистике же… чувствую, накопилась ощутимая внутренняя усталость.
«А может ну ее — эту жизнь, и просто бить баклуши…»
Знать бы еще как… все же — несколько жизней работы от зари до зари. Я разучился отдыхать и ничего не делать. Но детство позволяет вспомнить этот нелегкий навык.
— Сын, пошли на озеро, поплаваем.
— Пошли…
Хорошо иметь дачу. Партия в этом мире ближе к человеку, даже слишком. Видел какими масляными глазами смотрят на молодых комсомолок толстые партработники. Идеологией там и не пахло.
Плавание мне понравилось. Да что тут сказать — привело в восторг. Раньше я принимал водные процедуры лишь в ванной, ну или на худой конец в бассейне, да и не стремился так уединяться с природой.
— Может, займешься плаваньем всерьез сынок?
— Почему бы и нет пап, почему бы и нет…
Пансионат интернат олимпийского резерва для детей встретил меня приветливо. Плавание во всех его проявлениях мне понравилось до безумия. А мозг лишь радостно трясся, в кои-то веки я дал ему отдохнуть от трудов праведных.
Через пять лет я выиграл всесоюзное состязание в своей возрастной категории. Было приятно. Удалось отточить собственную технику плавания. А дальше жизнь закрутила как белку в барабане. Состязания, состязания…
Третье, второе, первое места. Первенство
