Господин следователь 3 - Евгений Васильевич Шалашов
— С чего это вы взяли? — возмутился сельский следователь. — Отказываться от любимой женщины из-за какого-то гнусного письма? Да я уже распоряжения к свадьбе сделал.
— Тогда нечего огород городить, — сказал я, подводя итоги. — Женитесь, живите долго и счастливо. А сейчас допивайте водку, закусывайте. Если хотите, пристрою вас у себя. Сдвинем стулья, попонку найду. Вон, у меня дорожки шикарные есть, с рисунком. Только, надо что-то с вашей лошадью сделать. Расседлать ее, что ли. Кажется, в сарае сено есть. Надо бы еще напоить?
— Пожалуй, лучше домой поеду, — решил Литтенбрант. — Дорога хорошая, луна светит, двадцать верст — пустяки. Лошадь кормленая, поить ее тоже пока не нужно.
Провожая к выходу жениха своей любовницы, попросил:
— Петр Генрихович, не говорите Наталье Никифоровне об этом письме. Она женщина добрая, очень любит своих родных, соседей. Не стоит ее расстраивать из-за какой-то сволочи.
[1] Это да. Имя Нинель образовано от слова Ленин.
Глава третья
Этой ярмарки краски!
В нашем городе проходит ярмарка, на которую съехались со всей Новгородской губернии, а еще и с прилегающих регионов. Народ говорит — мол, она покруче, нежели та, что проходила осенью в Луковце и даже больше, чем в Белозерске или в Устюжне. Верю, что круче и больше. Едва ли не весь Череповец превращен в «торговый центр». Торговая площадь[1], образованная при пересечении Воскресенского проспекта и улицы Крестовской, рядом с которой Окружной суд, а напротив — Мариинская женская гимназия, превратилась в скотный двор. Справа что-то мычит, слева блеет и хрюкает, а прямо — ржет и бьет копытом.
Площадь завалена отходами жизнедеятельности животных на сажень, а то и больше, но наши мещане — народ чрезвычайно чистоплотный и трудолюбивый, а главное практичный и имеющий собственные огороды, подчищают все каждый вечер, к вящей радости дворников и судейских чиновников.
Но главное торжище дальше, минутах в десяти пешего хода.
Вся Соборная площадь — пространство между Соборной горкой, на которой два храма, берегом реки Шексны, с усадьбой Лентовских и жилыми кварталами, занята клетками, павильонами, ларьками и прилавками, телегами с товаром. Или просто торговцами, бросившими под ноги рогожу, на которой лежат готовые к продаже изделия народных промыслов — свистульки, рожки, какие-то игрушки.
Штабели мешков с зерном и с мукой. Баррикады, выстроенные из новеньких телег, их оглобли уставились в небо, словно жерла зениток, а тележные колеса, сложенные друг на друга, образуют столбы. Не Александровские, пониже, но впечатляет.
Местный Вакула кует что-то железное — искры во все стороны летят, а поодаль, стоят сани, заполненные катаными «черевичками» — серыми и черными. По зимнему времени Оксана такие предпочтет царским, пусть золотым, но на тоненькой подошве. Я бы себе купил, но мне родители уже прислали. В самом Череповце в валенках вряд ли стану ходить, но для дороги, для леса (правда, что мне там зимой делать?), лучшей обуви не придумаешь. Может, приобрести Леночке в подарок? Жаль, размера не знаю. Да и станет ли моя кареглазая гимназистка носить валенки? А ей, кстати, они бы прекрасно пошли, только не к пальто, а к шубке. Надо потом молодой жене шубку купить. А там и валенки.
И чего я сюда вообще приперся? Разумеется, попялиться, еще надеялся, что на ярмарку привезут книги. Что поделать, если люблю читать? И в своем мире очень любил, и теперь эта привычка никуда не делась. Плевать, что с ятями и ерами, к дореформенной орфографии привык. Единственное, к чему сложно привыкнуть — к языку нынешних авторов. Моя бы воля, убрал бы длинноты, повторы, тяжеловесные обороты и книги бы сразу стали динамичнее и живее. Но мои современники (здешние) читают и восхищаются. Теперь уже и я читаю, куда деваться? Но с книгами, как и в той жизни, плохо. Все, что отыскал в доме Натальи уже прочитал, до городской библиотеки пока руки, то есть, ноги не дошли.
Нашел на ярмарке единственный киоск, торговавший печатной продукцией. Из книг — жития святых, но их пока подожду читать. Надо бы про святого Ивана прочесть, в честь которого назван, но в честь кого именно?
Смотрел церковный календарь, но там этих Иванов — ох, как много. Надо было у родителей спросить — какого числа родился, и когда праздновать именины? Не додумался, а в паспорте и формуляре указано лишь — сколько мне полных лет. Было двадцать, может, уже и двадцать один? Впрочем, родители наверняка помнят, поздравят. Сам-то я свинтус, матушку 23 июля не поздравил с именинами. Наверняка обиделась, но простила, списав на мою занятость. А когда именины у Александров? Поменьше, чем у Иванов, но тоже изрядно.
Отвлекся. Значит, что здесь еще? А еще — эти, как их там? Простые и примитивные картинки с подписями. Лубки называются.
Не удержался, полистал. Генерала Скобелева с саблей и кавалерист-девицу Дурову я уже видел в крестьянских избах. Еще имеется генерал Гурко[2] и Кутузов.
Кроме патриотических наличествуют картинки на библейские темы. Вон, грехопадение Адама и Евы. Оба голенькие, только самое интересное прикрыто листочками; Ной ковчег строит; жена Лота в столб превратилась. А тут? Голова Иоанна Крестителя? Нет, это Юдифь с головой Олоферна. Юдифь, сколько помню, какая-то иудейская героиня, напоившая вражеского полководца и, воспользовавшись его отключкой, отрубила бедолаге голову. Была бы возможность все это добро забрать, да с собой увезти, в будущее, скупил бы все. А так, на кой-оно мне?
Отложив цветные картинки в сторону, спросил у приказчика:
— Серьезных книг нет?
Тот только ухмыльнулся.
— А кто серьезные книги на ярмарках покупает?
Тоже верно. На ярмарках продают жизненно необходимые вещи, а не книги. А из печатной продукции то, что купит крестьянин. Вон, дядька подошел, ухватил Скобелева, на Адама с Евой глаза топорщат, сплюнул, зато взял рисунок, на котором Каин убивает Авеля (или наоборот?).
Пойду-ка отсюда, чтобы не расстраиваться. Уже понял, что книги следует выписывать из Москвы и Санкт-Петербурга. А заодно осваивать ремесло переплетчика.
Может, хоть подарок на свадьбу Натальи Никифоровны и Петра Ефимовича
