Старуха - Квинтус Номен
В Нижний поезд прошел ранним утром, а затем – несмотря на «литерность» – не спеша поехал к Москве. Ненадолго остановился во Владимире, где снова поменяли паровоз – и к четырем часам дня прибыл в столицу, почему-то на Царский вокзал. Из позитивного в этом было лишь то, что охраняющие вокзал милиционеры по первой же просьбе девочки притащили откуда-то извозчика, причем еще ему и пригрозили наказанием если тот потребует уплаты за проезд – но когда коляска немного отъехала, девочка тихо сообщила извозчику, что раз уж за проезд ей платить не положено, то она с удовольствием оплатит ему услуги по покупке некоторых продуктов.
Вера Андреевна про университет знала довольно много, но далеко не все – и, в частности, она вообще не представляла как происходит зачисление студентов. Однако сообразить, что вечером ее там никто ждать не будет, она смогла – что, впрочем, ее не сильно и расстроило: у нее на Москву уже сформировались вполне определенные планы. Так что извозчик, закупив по пути кое-какие продукты, привез ее к небольшому дому в Газетном переулке – точнее, уже на улице Огарёва. Там, на втором этаже двухэтажного домика в небольшой, но все же трехкомнатной квартире проживала одна знакомая Вере Андреевне по прошлой жизни старушка. Одна проживала, и единственной причиной, по которой в переполненной столице её большевики не «уплотнили», было то, что ордер ей на проживание в квартире, занимаемой ею года так с одиннадцатого, выписал лично товарищ Ленин. Которого, впрочем, она считала «ничтожеством» – но все же об этом посторонним не докладывала, а ордер вообще-то получил ее покойный супруг, некоторое время работавший врачом в Кремле. Однако кроме этого ордера – и права жить там, где она и раньше жила – никаких иных благ от Советской власти ей не полагалось…
Старушку (которая пока еще собственно старушкой и не стала) Вера Андреевна в прошлой жизни очень уважала: во время войны она, несмотря на весьма почтенный возраст, вступила в ополчение и вернулась в сорок втором домой с осколком снаряда в теле и медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги», а в сорок четвертом, незадолго до кончины, ей вручили и медаль «За оборону Москвы». Выпускница математического факультета Гейдельбергского университета, она оказалась прекрасным командиром зенитной батареи и лично сбила минимум три самолета – но это потом, а пока бывшую дворянку даже учителем начальной школы работать не брали. Так что перебивалась она нечастыми частными уроками и составлением кроссвордов для мелких журнальчиков. Поэтому пока с голода не умирала – но была к этому довольно близка…
Когда пока еще не старушка открыла девочке дверь, та не стала держать ее в недоумении:
– Добрый день, Дора Васильевна, или, точнее уже, добрый вечер. Мне к вам посоветовал обратиться доктор Денягин, и у меня к вам небольшая просьба…
– Василий Степанович? Вы… вы заходите, на лестнице-то разговаривать не очень удобно…
– Спасибо. Дора Васильевна, меня направили на учебу в университет, и даже выделили на это довольно приличные деньги – но кроме вас я никого в Москве не знаю. То есть и вас я пока не знаю, но Василий Степанович говорил, что мы просто созданы друг для друга. Вот, посмотрите пока мои бумаги, чтобы у вас сомнений не было. А вопрос простой: мне остановиться негде, но я сейчас в состоянии за жилье платить, а так же могу в квартире убираться, еду готовить… да, я кое-что по дороге с вокзала купила, это в основном вам.
– Это почему вы мне что-то покупали?
– А мне Василий Степанович сказал, что вам на работу устроиться никак не выходит, а жить-то на что-то надо. А чтобы жить, нужно еду употреблять, и он отдельно просил – и даже денег дал немного – чтобы я всякие продукты для вас купила. Вот тут хлеб, правда вечер, только калачи купить получилось – я же не знаю где тут какие лавки имеются, вот еще сала кусок, крупа пшенная…
– Вы МНЕ предлагаете свиное сало? – очень натурально возмутилась Дора Васильевна.
– Да. Но я никому не буду рассказывать, что ваша матушка была не еврейкой, а австрийской баронессой. Я вообще этого никогда не знала и уже навек забыла.
– Тогда… спасибо. Я тогда поставлю чай… только у меня чаю-то и нет, только кипяток, вы уж извините.
– А у меня есть заварка: мне милиционеры ее дали… я в аварию попала, и в милиции ждала пока не привезут к поезду другого раненого, и я их пряниками угостила, а они мне как раз чаю отсыпали. Хорошего, китайского…
– Тогда я его и заварю с вашего позволения, – пока еще не старая старушка все еще с подозрением покосилась на девочку. – Может быть, нам на кухню пройти? Там чай пить будет удобнее… А вы сказали «другого раненого» – вы тоже пострадали?
