Столичный доктор. Том II - Алексей Викторович Вязовский
* * *
Я трясся в раскачивающихся дрожках, и в сотый раз жалел о своем глупейшем согласии участвовать в дуэли. Тридцать рублей, конечно, деньги, но не такие уж большие. Для установки освещения в дом мне придется побывать в качестве врача на ста пятидесяти мероприятиях. Учитывая частоту, проще дождаться запуска второй московской электростанции, которая состоится года через два — а до этого просто подкопить денег.
Как хорошо накануне было… Мы провели холецистэктомию у Боброва в клинике, и нам рукоплескали десятка четыре собравшихся там медицинских светил разной величины. Студенты на галерке подсчету не подлежали. Понятно, что приветствовали больше моих ассистентов, но меня со счетов ведь тоже сбрасывать нельзя.
И стрептоцид… Склифосовский при мне звонил Келеру насчет масштабных закупок препарата для своей клиники. Вот деньги, от опта, а не эта оперетка.
Про дуэли я читал у разных авторов. У Пушкина, Лермонтова, Куприна, Чехова, Толстого. Или последний про такое не писал? Не важно. Короче, все представления у меня сводились к картине, где раненый Пушкин лежит в сугробе, и целится в Дантеса.
— Вот, барин, как и сказали, Живодерная слобода за Калужской заставой. А вон овраг, — ткнул он в сторону грязным кривым пальцем.
— Здесь нас жди, — бросил Радулов, спрыгивая на землю. Из-за этого голос, которым он отдавал приказ, получился не очень командным.
— Может, теперь уже вы расскажете, в чем дело? — спросил я, когда мы отошли от дрожек.
— Дуэлируют офицер третьей роты первого Лейб-гренадерского Екатеринославского Императора Александра III полка поручик Неверов, и Лейб-гвардейской Конно-артиллерийской бригады штабс-капитан граф Шувалов, состоящий при Его Императорском Высочестве Великом Князе Сергее Александровиче адъютантом, — официальным тоном произнес поручик. — Первый написал пособие по английскому боксу, по примеру барона Кистера. Он знаток, в Лондон ездил, там практиковался. Граф прочитал, и предложил сойтись в поединке по британским правилам… В итоге Трифон Александрович проиграл. После чего обвинил графа в грубом нарушении условий, мол, тот вел себя не как джентльмен. И вот мы здесь. Хотя, — намного тише продолжил поручик, — вроде бы на самом деле размолвка произошла чуть раньше, говорят, Шувалов свел дружбу с кем-то из своих однополчан-преображенцев, а с Неверовым разошелся.
Ну понятно, крепкая мужская дружба — штука серьезная, тут бывают драмы, от которых сценаристы бразильских сериалов рыдают от зависти.
На месте предстоящей дуэли мы оказались не первыми. Поручик Неверов уже прохаживался, о чем-то переговариваясь со своими секундантами. Все трое в форме того самого полка с длиннющим названием, которое я, естественно, не запомнил. И зачем мне сведения, что форма повседневная, потому что без аксельбантов? Я, извините, от армии далек. Но к гренадерам подошел, представился.
Доктор тут — лицо нейтральное. Ни к одной из сторон симпатии не испытывающий. Ни к этим расфуфыренным индюкам, ни к тем, что подходят по той же тропинке, что и мы пятью минутами ранее.
Из всей толпы вояк один Радулов выделяется, слегка небрежен в одежде и прическе. остальные же — типичные метросексуалы. Которые, согласно определению, не геи, просто тщательно за собой ухаживают. Не удивлюсь, если сюда вся компания прибыла непосредственно из парикмахерской. Усики подстрижены, волосики чем-то смазаны и блестят…
Секунданты сошлись, переговорили о чем-то. Если память не изменяет, предлагают решить дело миром. Ага, боксеры-любители отказались. Ну вот, пошло дело. Процедуру вел распорядитель в черном, который, кстати, самым последним приехал. Замерили дистанцию, двадцать шагов, воткнули сабли в землю. Или это как их, палаши? Еще бы знать, чем одна железяка от другой отличается. Спроси меня, какая разница между зажимом Кохера и зажимом Холстеда — в любом состоянии не задумываясь отвечу, а это… не мое.
Так, метросексуалы выбрали пистолеты из деревянного футляра. Показушники. Разделись до белых сорочек, разошлись. А как стоят! Красавцы! Жаль, фотографа нет. Мое место чуть сзади, но я на всякий случай отошел еще и в сторону, а то мало ли куда полетит пуля-дура. Ну всё, распорядитель дал команду сходиться, и я на всякий случай пододвинул ногой к себе свой саквояж со всем необходимым для военно-полевой хирургии на минималках.
Подошли. Выстрелили почти одновременно, но первым успел граф. Ну тут как в кино — вытянул руку, прицелился, пальнул. Не, молодец, спору нет — такую дуру на вытянутой руке держать, да еще и пытаться попасть куда-то из древнего гладкоствола… Физические кондиции налицо. Хотя чем им в армии еще заниматься? Не Шопенгауэра же читать.
Ого, мой выход! После рассеивания неслабого облака вонючего дыма оказалось, что Шувалов попал. И Неверов лежит на земле, издавая вопли и корчась. Не до стрельбы парню, не повторит подвиг Пушкина, который с пробитым животом стрелял по Дантесу.
Я бросился к раненому одновременно с криками секундантов «Врача!!!». Зачем орать, если я уже здесь? Тайна сие великая есть. Что имеем? Огнестрельный перелом верхней трети левой большеберцовой кости имеем, с повреждением ветви передней большеберцовой артерии, о чем нам говорит характер кровотечения. Однозначно, мазурку ему в ближайшие лет пятьдесят танцевать будет трудно. Пока я всю эту фигню думаю, достаю цивильный жгут, и начинаю накладывать его строго по науке — первый тур, второй впритык, но не сверху… Потом обезболю, разрежу к едреней матери козырный в прошлом сапог со столь же безнадежно испорченными черными штанцами. Модники хреновы.
— Что копаешься, штафирка? — почти истерично закричал мне над ухом, судя по всему, граф Шувалов. Быстрее! Трифон! Друг мой! Прости! — запричитал он, пытаясь обнять раненого им же дружбана. Или бойфренда, кто их разберет.
— Отойдите, мешаете! — прикрикнул я на графа, отодвигая локтем. Потому что все эти картинные обнимашки происходили слишком близко от места оказания помощи и элементарно мешали работать.
Меня эти вопли с попытками оскорбить давно не трогают. Наш народ, он такой, особенно в состоянии подпития, и обращать на это внимание — только время терять.
Но графу, видать, надо было срочно куда-то выпустить пар после стрельбы из антикварного пистоля. Ничем иным я не могу объяснить тот факт, что меня с руганью подняли за шиворот. Тут уже я не выдержал, просто на рефлексах провел бросок через бедро. Подальше от Неверова. Шувалов как мячик подскочил, бросился снова.
Тут подоспели секунданты, буяна оттащили, и я продолжил то, за чем приехал — оказывать догоспитальную помощь. Пока я колол морфий, резал и бинтовал, возле меня присел Радулов.
— Вы же дворянин, господин Баталов? — тихо спросил он.
— Ага, — ответил я, накладывая очередной
