Шестерни системы - Андрей Валерьевич Степанов
Мне оставалось только гадать — напускное у нее спокойствие или настоящее. Тот краткий выплеск эмоций показал, что передо мной все-таки живой человек, а не какой-то робот с безразличным отношением ко всему окружающему. Вся этика, которой Аня регулярно прикрывалась, сегодня явно дала трещину.
Не хватало мне еще начать сомневаться в Ане, из-за которой я и оказался здесь. А, может быть, и не из-за нее вовсе я тут и оказался? Может, ей просто сыграли, так же как и всеми остальными?
Девушка положила ладонь мне на плечо и села рядом:
— Если ты будешь думать об этом слишком много, проблему не решишь, — сказала она. — Нужны факты, а не домыслы. Мы поговорим с отцом, когда тот сам обдумает всю ситуацию, а потом уже займемся поисками решениями.
Она говорила мягко и тихо, но вывела меня из оцепенения. Я вспомнил, как думал, еще совсем недавно, что ее чувства ко мне вызваны совсем не натуральной химией или это результат пичканья ее другими сильнодействующими веществами. Но, к счастью, все было не так. И в этом я ей верил. Верил я и сейчас.
— Теплая ванна — это именно то, что тебе сейчас нужно, — она продолжала меня успокаивать.
— Нам.
— Что?
— Не мне, а нам нужна теплая ванна. Не надейся отвертеться. Я пять дней торчал в этом несчастном лагере и жутко по тебе соскучился!
Ее улыбка заставила меня быстро забыть о проблемах и выкинуть из головы все, что произошло за этот день. За такую поддержку, когда, казалось бы, помогать девушке должен был я, требовалось что-то сделать взамен.
И, поскольку я ничуть не разбирался в системах отопления, а в доме было довольно прохладно, я нашел несколько больших толстых свечей, расставил их по полу вокруг большой жестяной ванны и зажег их.
Потрогал воду — теплая. Хоть здесь не придется ничего изобретать. Когда свечи разгорелись, стало заметно светлее, но воздух еще оставался прохладным. Я забрался в воду лицом к двери и прикрыл глаза.
Пора бы уже привыкнуть к тому, что каждый раз, когда я подхожу слишком близко к очередной разгадке, становится только хуже. Даже не знаю, что именно в этот раз окажется хуже: что Подбельский на самом деле руководит Третьим отделением или тот факт, что Сергея Николаевича обвиняют во всякой чепухе? И ведь при любом раскладе последствия — непредсказуемые.
Я попытался уложить в голове все старые и новые факты, но обнаружил массу нестыковок. И чем больше пытался найти объяснений происходящему, тем больше уходил в сторону невнятных рассуждений и бесполезных сравнений.
От очередной порции мозговыносительных додумок меня спасла Аня. Она легко впорхнула — только дуновение ветра заставило меня приоткрыть глаза — и остановилась рядом с ванной. Осторожно сняла с себя платье и белье. А я все еще притворялся, что не вижу ее, но на самом деле в очередной, должно быть, уже сотый раз рассматривал, как хороша она без одежды.
Аня, как нарочно, потянулась, сцепив руки высоко над головой. От этого ее грудь напряглась, а я смог полюбоваться крутым изгибом бедер, идеальной талией и... Вся она был прекрасна, от макушки до самых...
Затем она перекинула ногу, слегка наклонилась вперед, словно нарочно поворачиваясь ко мне спиной, опустилась в воду и сдвинулась чуть назад, прижавшись ко мне.
— А ты романтик, — промурлыкала она.
— М? — я притворился спящим.
— Я знаю, что ты все видел, можешь не прикидываться, — развеселилась девушка и положила мою ладонь себе под грудь, потом развернулась и поцеловала меня. — Красавчик! — добавила она, оценив спаленную почти начисто бровь.
— Отрастет, — фыркнул я и провел пальцами ниже по ее телу. Долго дразнить мне принцессу не пришлось.
Когда мы насытились, свечи уже порядочно прогорели, а в помещении стало настолько тепло, что оттуда не хотелось уходить. К тому же ощущение неотвратимо наступающего завтра с его новыми проблемами превратило жестяную ванну в маленькое укрытие.
Но остановить время мы были не в силах и потому следующим днем, нехотя и с самыми отвратительными предчувствиями мы вернулись во дворец. Утром идти не было смысла, потому что император продолжал присутствовать на заседании Большого Совета, а без его участия ни одна наша проблема не получила бы решения.
И все же дела пошли не совсем так, как мы это планировали. Похоже, что все решили до нас. И главным доказательством этого стал вызов Ани к отцу на разговор по душам. Я же, неприкаянный, бродил по дворцу.
Большой Совет подошел к концу, его участники разъехались и, поскольку я знал, что в зале еще наверняка осталась еда, направился туда. Прислуга шаталась без присмотра, когда Алексей Николаевич занялся делом своего брата. Его супруга тоже не следила за людьми во дворце, а всем остальным было не до них.
Когда я вошел, по залу бегали друг за дружкой две девицы, третья сидела на стуле неподалеку от подиума, а четвертая уплетала остатки закуски с блюда, насколько увлекшись процессом, что не заметила, как я подошел.
— Ой! — воскликнула она, — я не нарочно! — и тут же вытерла перепачканный рот большим полотенцем. — А вы... вы не собираетесь меня ругать? — вдруг просветлела она, когда я сам взял бутерброд с красной рыбой.
— Нет, — буркнул я в ответ, запрокинул скатерть повыше, развернулся и, упершись в стол, принялся жевать. — Не буду.
— Хорошо, а... а я вас знаю! Вы ведь тогда пришли, когда Анне-Марии нехорошо стало.
Я внимательно посмотрел на девицу рядом и на остальных. Точно, та же четверка. Но не успел я ответить, как в зал вошел Подбельский, звонко хлопнул в ладоши и отправил девиц подальше. А сам подошел ко мне, с любопытством взглянул на бутерброд в моей руке и присоединился, ограничившись, правда, небольшим пирожным без крема.
— Я рассчитывал побыть один, — все так же мрачно сказал я профессору.
— В компании четырех девиц из прислуги? Не лучшая компания для одиночества, — Подбельский откусил половину шоколадного пирожного и вздохнул. — Нет, надо заканчивать со сладостями. Не в моем состоянии...
— Зачем вы пришли? — перебил я его, недовольным тем, что мне не позволили побыть наедине с собственными мыслями.
— Поговорить и предупредить, —