Арбалетчик с Тверской - Вячеслав Юшкин
Глава 4
День сражения начинался с хмурой и даже дождливой погоды. Позицию нам выделили рядом с карьером и нарезали задачу препятствовать обходу нашего фланга. Никто из офицеров не захотел идти на самый край строя, так как никаких особых или героических событий там не предвиделось. Атака через карьеры была столь маловероятна, что нас туда отправили без прикрытия и батареи даже не рассчитывали траектории стрельбы в том направлении. Потому на карьере хватит двух плутонгов и сержанта. Воевать за победу католического императора — идея так себе, но деньги в полном объеме и в срок выплачены и нарываться на виселицу за неисполнение контракта дураков нет. Вот и маршируем на фланг. Будет битва или нет пока неясно. Активности ноль обе стороны сражения обдумывают стоит ли атаковать укрепленные позиции или пока и так сойдет. Солдаты ворчат и завидуют стрелкам из мушкетов и аркебуз — мол те вообще двенадцать раз за сражение не выстрелят, оплата же в несколько раз больше, чем у нас.
Что за несправедливость. Солдат ворчит всегда, что бы не случилось. Оптимально по мнению солдата действительность должна выглядеть так — оплату и контракт приносят в трактир и там среди бутылок и женщин с пониженной социальной ответственностью всё и происходит. В поле не надо выходить. Но суровая реальность полностью опровергает эти идеалистические солдатские представления.
И да они правы насчет мушкетеров. На практике мушкетёры обычно стреляли намного реже, чем это позволяла скорострельность их оружия, сообразуясь с обстановкой на поле боя и не тратя боеприпасов понапрасну, так как при такой скорострельности шанса на второй выстрел по той же цели обычно уже не было. Лишь при сближении с противником или отражении атаки ценилась возможность сделать как можно больше залпов в его сторону. Например, в битве при Киссингене (1636 года) за 8 часов боя мушкетёры произвели всего 7 залпов.
Несмотря на это будущее за огнестрельным оружием. Ноги разъезжаются по грязи. Команды готовиться к сражению так и нет. Холодно и промозгло. Никогда не думал, что такая погода может быть в Европе. Всегда считал, что грязь на дороге — это наша российская привилегия. Нет и в Европе полно грязи и плохих дорог.
Наконец мы выбрались на этот холм перед карьером. Перед нами карьер и через эти отвесные стены — пехота и кавалерия не пройдет. Обойти можно, но мелкий кустарник и молодая поросль деревьев тоже помешает атаковать нас. Да и будет ли сегодня сражение. Пока начнется бой мы тут околеем. Если с обратного склона нашего холма развести пару костров и отправлять греться солдат посменно вот если в этом смысл — есть и солдаты отогреются, и я заодно чай попью. Франта отправляется разводить костер и ставить котелок для кипятка. И первые пять солдат пошли греться. Через время получаю свою кружку с чаем. В кружке кипяток и сама кружка горячая, снимаю рукавицы и грею руки о горячую кружку — красота. Как мало надо человеку для счастья — руки согрел и хорошо.
Плохо, что у нас рота бедная и капитан не закупает мушкеты и контракт дороже был бы и славы больше. Черт, о чем, я — какая слава, на кой она мне. Просто выжить в этой мясорубке и то будет счастье и на флангах можно денег поднять и трофеи бывают. Меньше народа, больше кислорода. Сколько трофеев не возьми на огромную толпу выйдет меньше, чем здесь. А если сражение пойдет не в ту сторону и придётся резко начинать отступление, если честно говорить драпать, что было сил, то с фланга проще и легче свалить в сторону от разгрома. Ладно хватит стратегии смотрим на поле, ждем сражения.
Что там за шевеление левее той елки. Накаркал это разведка протестантов. Ну, все к бою. Вот они показались уже ближе. Залп и перезаражаете, и ждете, я с копейщиками метнусь и добью отставших живых. Беру с собой самых здоровых и бегом по кустам добивать оставшихся в живых. враг испугался больше нашего и бросив раненых убежал. Итак, здесь у нас четверо поймали болты прямо под самый обрез шлема. тут без вариантов. трупы освобождают от всего — от оружия и одежды, доспехов и денег. Продать можно всё. Мало того, я буду первый кто будет выкупать — у меня есть деньги и у меня есть повозка. Носить на себе дополнительный груз никто не будет, кроме того, деньги нужны для покупки вина и женщин. Пока не встретил ни одного человека, который б думал о будущем после войны.
Замечаю полосу кровавых пятен, тянущуюся в кусты. делаю знак и все по моей команде окружают этот кустарник. Сдаюсь, сдаюсь — я ранен. Выволакиваем из кустов мужика — действительно ранен, но не сильно болт прочертил глубокую борозду по скуле и конечно кровотечение очень обильное, так и кто нам попался. Судя по доспеху с золотой насечкой это, должен быть знатный воин. Спрашиваю — кто такой. И тихо обалдеваю от ответа — я нотариус, не убивайте, я дам хороший выкуп. Или сколько же ты хочешь предложить за свою жизнь. — Двадцать тысяч талеров и пять тысяч талеров лично Вам, сержант. Такие доводы сразу изменили мое мнение о судьбе этого пленного. Загвоздка была в другом — пленного у нас заберут сразу как мы выйдем к роте. Это даже к гадалке ходить не надо. Если в роте не заберут, то заберут полковники и наш выкуп уйдет другим людям. Наши возражения даже слушать никто не будет. Мы для полковника так мелочь.
Что делать. Нас здесь всего двадцать человек вместе со мной. Из двадцати тысяч мне по любому тысяча и пять ещё лично мои. Шесть тысяч талеров хватит выкупить дом в Праге и если сдавать в наем, то деньги будут.У меня контракт до конца года. Сейчас уже ноябрь. Давай рискнем. Доспехи идут плюсом к выкупу и всё что у тебя с собой тоже. За деньгами приду сам лично — пиши расписку и заверяй. Смотри не шути. Найдем и под землей. Нотариус есть нотариус. Бумага, перо и чернила нашлись у него с собой. Зачем он полез в эту бойню. Ладно мне не все равно ли. Освобождаем нотариуса от доспехов — прямо как на меня делали и очищаем карманы — зачем ему на войне эти триста флоринов. Не знаю, но триста золотых флоринов — сильно поднимают настроение солдат. Они не верят в бумаги — но тут золото. Бумаги я забираю себе и тут один из самых нетерпеливых спрашивает — если мы продадим свои доли по бумажке, в обмен на двойную долю во флоринах. согласен и забираю расписки себе. Нотариусу заматывают чистым холстом голову и выводят на дорогу к Праге, не перекрытую заставами. Солдаты уверены, что я попал на деньги. Я уверен, что это они попали и сильно попали. Тысяча талеров больше, чем двадцать флоринов, хоть они и золотые. Довольны обе стороны. Франта тоже не понял, что мы выиграли, но спорить не стал помнит про чистые руки и кипяток.
Пока мы участвовали в боях местного значения. Началось сражение началось совсем внезапно. Рассказывают, что дело происходило так.
Слово видному чешскому историку Йозефу Полишенскому, который так описывает обстоятельства, предшествовавшие битве: «Солдатам чешской армии за несколько дней до битвы хорошо заплатили, и они не очень рвались в бой. Они не понимали, почему в ноябре, во время дождей и начинающихся заморозков, они должны устраивать сражение, когда у них за спиной — укрепленный и снабженный припасами город. Король и его генералы смотрели на дело легкомысленно и не думали, что от исхода битвы зависит так уж много. Напротив, войска императора и католической Лиги голодали из-за недостатка провианта, пути их коммуникации с союзной Баварией были нарушены. Разбить неприятеля и овладеть Прагой стало для них вопросом жизни и смерти».
8 ноября 1620 года сразу после полудня Максимилиан Баварский отдал приказ своему войску — атаковать противника. Вот как описывается дальнейший ход битвы в «Истории королевства Чешского», написанной в XIX веке Вацлавом Владивоем Томеком: «Ангальт приказал
