Звезда заводской многотиражки 3 - Саша Фишер
— А почему мы не в ленинской комнате заседаем? — спросил я.
— Трубу прорвало, — Галя развела руками. — Там весь угол залило и половину потолка. Сделают ремонт, тогда и…
— А может тогда в актовый зал пойдем? — предложил я.
— На актовый зал надо заявление писать, и… — беспомощно ответила Галя, провожая взглядом в очередной раз направляющегося к шкафу председателя.
Галя панически боялась принимать решения. И совершать активные действия. Она разговаривала со своим активом так, будто извиняется, что ей приходится отнимать их драгоценное время.
Сначала мне показалось, что просто комсомол не очень влиятельная сила на заводе, потому что есть партком и профком. Но чем дальше, тем больше становилось понятно, что дело в самой Гале. Она была слишком нерешительна для этого поста.
Прямо-таки готовое тепленькое местечко для карьериста. Буквально несколько несложных телодвижений, и я смогу подмять под себя весь этот комсомольский «актив». Как два пальца об асфальт…
Потом я посмотрел на Галю. Миловидное личико ее было растерянным. Она смотрела то на бумажку с планом заседания, то на председателя профкома, то на меня. Черт, да она даже карту нашего оглушительного успеха с новогодним праздником разыграть как следует не сумела! Да эту статью из «Новокиневской правды» надо было вырезать и в рамочку здесь же в профкоме поставить!
Хотелось ли мне ее смещать?
Если я желаю получить от завода положенное мне отдельное жилье, то это самый короткий путь. В ином случае меня будут мурыжить до скончания века. А потом я уж точно ничего не получу, потому что чем кончится двадцатый век, я точно знаю. И вряд ли мое присутствие что-то в этом вопросе поменяло.
В таких смешанных чувствах я вернулся в редакцию. Жалко мне было Галю, вот что. Но чтобы добиться хоть сколько-то вменяемых результатов к тому моменту, как нашу страну начнет лихорадить в перестройке, мне придется что-то сделать. Для партийной линии я был еще молод, остается комсомол и профсоюзы.
Надо будет поболтать с Галей на досуге. С глазу на глаз, без председателя профкома и этих желеобразных активистов…
Я вышел из автобуса и задрал голову, разглядывая серую махину элеватора. Этот маршрут был так непопулярен, что даже стандартного желтого лиаза оказался недостоин. В эти края пустили маленький бело-синий, фырчащий и постанывающий на каждой кочке пазик. Он зло хлопнул дверями, едва не зажевав подол моего пальто, и уехал, А я остался стоять посреди частного сектора, на фоне которого новокиневский элеватор смотрелся совсем уж циклопическим сооружением. Теперь мне нужно вернуться на один квартал обратно. Дом, где обитал Гарик, был единственной на весь район пятиэтажкой. С забора ближайшего дома на меня снисходительно взирал толстый рыжий кот. Стая голубей деловито подъедала раскрошенный какой-то сердобольной бабушкой на канализационном люке хлебный мякиш. Крысы летучие… Жирные такие, лоснящиеся… Вот уж где-где, а здесь, рядом с элеватором они вообще не нуждались в дополнительном подкармливании. Но попробуй объясни это бабушкам, твердо решившим причинить добро несчастным птичкам…
Телефона у Гарика не было, так что предупредить о своем визите заранее я его не мог. Как и узнать, будет ли он вообще дома в это время. Пришлось ехать на удачу. С расчетом на то, что молодой отец после работы спешит домой, а не шляется где-то до ночи.
Я потопал уже подмерзающими ногами и направился вдоль бревенчатых домов к панельной пятиэтажке. Вообще-то можно было выйти на предыдущей остановке, идти было бы ближе. Но у меня почему-то возникло спонтанное желание прогуляться именно здесь. Вдоль старых бревенчатых домов. Низкие окна которых местные жители украшали кто во что горазд. Между рамами лежали белые сугробы ваты, в которых тонули мерцающие елочные шары. А в горшках на подоконниках расцветали настоящие сады. Кое у кого — обычная пышно цветущая герань и вездесущий Ванька-мокрый, но у некоторых растения были совершенно фантастические. До сих пор не знаю, как называется вся эта красота с белыми и фиолетовыми звездочками, с ярко-розовыми колокольчиками и с огромными черно-синими чашами. Здесь ничего не изменилось. И ничего не поменяется за многие годы. Разве что старое здание бани из красного кирпича где-то в начале двухтысячных сгорит, его снесут до основания и возведут на его месте маленький, но гордый торговый центр. А эти домики с цветами на окнах такими же и останутся.
Я поднялся на третий этаж и в нерешительности замер перед дверью. Как я узнаю, что попал туда, куда мне нужно? Я же понятия не имею, как выглядит этот самый Гарик… Знаю, что жену его зовут Оксана, и что вроде как мы тоже давно и более, чем хорошо знакомы.
Ну что ж, буду импровизировать, как всегда.
Я уже поднял руку, чтобы надавить на кнопочку звонка, но тут взгляд мой наткнулся на бумажку, на которой красным карандашом было написано: «Стучите тихо! Спит ребенок!»
Ах да, точно. Я тихонько поскребся в дверь. Никто не отозвался. Постучал чуть громче. Снова молчание. Может все-таки позвонить? Ну, проснется киндер, извинюсь если что, скажу, задумался, не заметил записки… Или может просто дома никого нет?
В тот момент, когда я снова потянулся к звонку, дверь распахнулась.
Я смотрел на полную уставшую женщину в мятом фланелевом халате, а она смотрела на меня. «Кажется, я не туда попал…» — подумал я, и уже почти открыл рот, чтобы попросить прощения за беспокойство, как вдруг она всхлипнула и порывисто меня обняла.
— Ваня! — выдохнула она прямо мне в ухо. — Ты сумасшедший! Что ты здесь делаешь?
— Оксана… — осторожно проговорил я без интонаций. Чтобы в случае, если женщину зовут иначе, сослаться на другую женщину, которая дала мне адрес или что-то подобное… Но нет, не пришлось. Она шагнула назад и махнула, чтобы я заходил. Она точно моя ровестница? Выглядит так, будто как минимум вдвое старше. Захламленную прихожую освещала одна единственная тусклая лампочка. Посеревшие обои на стенах, облупленный шкаф. Его дверца надсадно скрипнула, когда хозяйка вешала внутрь мое пальто.
— Пойдем на кухню, — шепотом сказала она. — Попьем чаю, пока Митька спит.
В квартире всего одна комната и крошечная кухня. Даже нам двоим в ней было тесно. Я кое-как втиснулся между на табуретку между столом и громоздким холодильником «Зил». Ручка на его дверце уперлась мне в бок. Оксана торопливо схватила коробок спичек, чтобы зажечь газ под стареньким эмалированным чайником.
— Откуда ты узнал, что Гарик
