Поручик из Варшавы - Рыжий
Пан Ковальский замолчал — в кабинет вошёл официант с подносом, заставленным первыми блюдами. Дождавшись, когда он закончит свою работу, собеседник продолжил:
— Что-то случилось с этим аэропланом, и он сразу же потерял управление после взлёта. Спасти никого не удалось. — Ковальский налил себе в стакан воды из графина и в несколько глотков осушил его. — Анна-Мария была беременной. Вместе с ними в том полёте погиб и мой внук.
Ненадолго наступила тишина, которую опять прервал отец Терезы:
— Я очень хочу внуков, Ян. Но я не хочу, чтобы моя дочь связывалась не пойми с кем. Ты понимаешь это?
— Понимаю, пан Ковальский.
— Я наводил о тебе справки. Ещё полгода назад я бы сделал всё, чтобы ты исчез из жизни моей дочери. — Голос собеседника на долю секунды посуровел, но вскоре опять смягчился. — Отзывались о тебе, Ян, не слишком лицеприятно. Бабник, гуляка, да ещё и вечно в долгах при этом. Военное училище, опять же, закончил с трудом и благодаря протекции полковника Сосновского. Встречался с дочерью полковника, но бросил её из-за официантки в третьесортном кабаке. И несмотря на это, ты стремился служить в войсках — написал больше десятка рапортов о переводе в войска. Всё верно?
Всю подноготную биографии «моего предшественника» мне узнать так и не удалось, поэтому я просто кивнул — информаторы таких людей очень редко ошибаются.
— Всё изменилось в начале этого года. Ты, к удивлению сослуживцев, резко занялся работой. Подготовил несколько прожектов, которые, однако, заинтересовали даже самого Маршала. Опять же, вступил в перестрелку с грабителями и был ранен. Во Франции тебе тоже удалось отличиться, ты спас мою дочь. И сейчас у тебя на службе все говорят о том, что ты сильно изменился. Выплатил все старые долги, перестал бегать по бабам. Всё верно?
— В целом, да. — Согласился я.
— А частности меня сейчас и не интересуют.
— Если честно сказать, я не могу понять, что вам от меня нужно? Что вы хотите услышать?
— Всё просто. Ты не словами, а делом доказал, что изменился в лучшую сторону. При этом командование от тебя жаждет избавиться. Я хочу, чтобы ты ушёл из армии. Польше ты уже послужил. Послужи теперь моей семье. Я не хочу, чтобы Тереза расстроилась из-за того, что ты уедешь служить в какую-нибудь глушь. Тереза в тебе души не чает, а я в ней. И я готов сделать всё так, чтобы вы были вместе. В любой точке мира. Что скажешь?
Глава 3. В Познани
После моего отказа наступила неловкая тишина, которая, к моему счастью, вскоре была прервана появлением Терезы. Нежно поздоровавшись с ней, я как-то неожиданно для себя обратил внимание на то, что пан Ковальский начал буквально таять. Вот что любовь, животворящая делает… Сразу видно — любящий отец, который для счастья своей дочери делает буквально всё, что только возможно. И это не может не радовать.
В общем, благодаря Терезе вечер удался на славу.
А на следующее утро я получил, наконец, приказ на перевод и проездные документы до Познани. И вместе с приказом у меня лежало устное требование — прибыть как можно скорее. Вот я и прибыл — к обеду следующего дня. Спасибо, авиасообщение уже было развито, конечно, не так сильно, как в моём времени, но всё-таки.
Вообще, в этом пути мне весьма немало везло. Лететь пришлось на более-менее комфортабельном Douglas DC-2 польской авиакомпании «Polskie Linje Lotnicze LOT». Конечно, «Дуглас» — это не привычный мне для авиаперелётов «Боинг» или «Тушка», но вышло очень даже неплохо. Во всяком случае, за самолётом следили и ухаживали. Ну и потрясло несколько раз — на взлёте, на посадке и в воздухе. Хорошо хоть, не дуло особо — так что не замёрз. Вот только поспать не удалось, но зато на перелёт был потрачен всего лишь час — поэтому я и устать не успел.
Как добрался до города можно рассказать всего одним словом — автобус. Да-да, тут ходил автобус. Так что — всё, можно сказать, цивильно.
Пара пересадок, и всё — я у цели.
Что можно сказать о штабе армии? Эта важнейшая армейская организационная структура занимала здание какого-то особняка. У ворот — обычная полосатая будка, в которой ютился жолнеж в хорошо подогнанной форме, с карабином маузера на ремне. Тут же, поблёскивая белыми полосками на погонах, прохаживался капрал, весь перетянутый ремнями, с пистолетом в кобуре. Увидев меня, он тут же вскинул руку к козырьку своей фуражки:
— Пан поручик, капрал Мадей. Ваши документы?
Изучив бумаги, старший поста приказал часовому позвонить в дежурное помещение и вызвать провожатого, при этом как бы извиняясь передо мной за ожидание. Я же просто отошёл в тенёк и задумался о том, что же будет дальше…
Через несколько минут на КПП появилось новое действующее лицо — немолодой сержант в кавалерийской форме, с усами-щёточкой, очень сильно похожими на те, что носит Адольф Гитлер. Перекинувшись парой слов с дежурным капралом, провожатый, придерживая рукой шашку wz.34.
— Пан поручик, сержант Крупа. Прошу проследовать за мной. Пан генерал Кутшеба уже ожидает вас! — Вскинув два пальца к виску, сообщил мне он.
— Пройдёмте, сержант. — Ответив на воинское приветствие, сообщил я и не стал противиться, когда провожатый как бы случайно вытащил у меня из рук чемоданчик с вещами.
По аллее, с двух сторон засаженной деревьями идти было приятно: с одной стороны, глаз радовался — было видно, что за природой тут ухаживают; а с другой — тёплое весеннее солнышко, с трудом пробивающееся через кроны недавно расцветших деревьев, никак не может тебе помешать. Красота! В таком бы месте гулять с девушкой под ручку, а не с усатым сержантом в одном строю…
Знаете, что лично мне бросилось в глаза сразу? Охранные меры, предпринятые на объекте. Стоило нам с провожатым только подняться по массивной лестнице ко входным дверям к особняку, как тут же появился кавалерийский поручик, который вежливо попросил предъявить документы и личные вещи к осмотру.
Нет, в принципе, оно и правильно. Бережёного —
